Сердце Дракона. Книга 12

– Может, – вновь не стал спорить Том. – Но, видишь ли, я хорошо знаю историю. Аристократическое образование как-никак. И такие люди, как Хаджар Дархан… Смерть на обочине империи, в грязи и пыли, от руки какого-то Белого Клыка… Нет, такие люди уходят иначе. Уходят так, что об этом еще сотни эпох поют песни. Так что выпей и успокойся. Эту стену тебе все равно не пробить, да и незачем. Тот, кто ее ставил, явно ничуть не слабее Белого Клыка. И к тому же он… ну, то есть она явно озаботилась тем, чтобы никто не потревожил этих голубков.

Аркемейя вдруг поняла, что не только она видела беловолосую мечницу.

– Ты ее видел, – она не спрашивала, а утверждала.

– Видел, – кивнул Том, – и знаешь, что-то мне в ней показалось знакомым… Хотя, наверное, чересчур много. – Он покачал горлянкой, в которой плескалось что-то слишком густое, чтобы быть простой водой. – Так или иначе, она точно знает Хаджара. И если бы хотела, легко бы его добила. Но вместо этого оставила своего рода защиту. Одно это уже говорит о том, что ему ничего не угрожает…

– Ничего?!

– Ну, ничего сверх того, что угрожает нам всем, а таким людям, как он, в двойном объеме. Так что вместо того, чтобы сотрясать воздух и пытаться пробить непробиваемое, лучше выпей. – Том внезапно окинул девушку оценивающим взглядом. – Хотя, если хочешь, можешь еще немного попрыгать в пламя. Глядишь, одежду до конца и спалит.

Аркемейя вытянула саблю, и та уткнулась острием под кадык Тому. Несмотря на то что в прошлый раз около спуска на рудник после подобного жеста тот едва штаны не испачкал, сейчас он выглядел совершенно спокойным.

– Ты притворялся?

– Ты бы меня в любом случае не убила, – развел руками бывший аристократ. – К чему тебе это? Ты явно не хочешь портить отношения с нашим общим знакомым. Это прекрасно понимали и я, и ты, и он сам. Так что мы все там притворялись.

Аркемейя выругалась. Потом подумала и выругалась еще раз, но уже куда грязнее.

– Хорошо сказала, – улыбнулся Том и вновь протянул горлянку.

Аркемейя приняла емкость, зубами вырвала пробку и сделала первый глоток. Горячая, почти раскаленная жидкость обожгла горло, а затем порохом взорвалась в желудке.

Прокашлявшись, девушка сделала еще несколько глотков.

– Уважаю, – хмыкнул Том.

Аркемейя посмотрела на него. Высокий, статный аристократ со слегка печальным, задумчивым взглядом. Проклятье… наверное, в Сухашиме большинство девушек в ночных грезах видят именного этого молодого воина.

– Ты не так глуп, как кажешься.

– Все мы кем-то кажемся, Аркемейя из Курхадана. – Том приподнял горлянку так, словно провозгласил тост. – Каждый из нас в душе кто-то другой, не тот, кого мы показываем на публике и…

– Хватит со своей философией, сопляк, – процедила Аркемейя. – И без нее тошно.

Том только засмеялся.

– У вас с варваром явно много общего… – А затем неожиданно выпалил: – Может, переспим, пока его жде…

Оставшийся звук слова вернулся в глотку Тома раньше, чем он успел его выдать. Причем вернулся посредством мощного удара кулаком Аркемейи.

Том, пролетев спиной несколько метров, приземлился в мокрую, вязкую и горячую грязь. Ему на лицо падал белый снег.

– Еще раз позволишь себе подобное, – прошипела стоявшая поодаль Аркемейя, – отправлю к праотцам!

– Праотцы… – протянул Том. – Интересно, а есть ли они у меня теперь? Интересно даже… так что, если хочешь, не сдерживайся.

Том отодвинул край одежд и обнажил грудь.

– Только бей наверняка, – произнес он, заливая в горло остатки содержимого горлянки. – Боль не люблю.

Аркемейя посмотрела на него и отошла в сторону. Она уже видела подобный взгляд. Он не предвещал ничего хорошего ни смотрящему, ни тому, на кого он был направлен.

Том продолжал лежать в вязкой грязи. Он смотрел на залитое серебром ночное зимнее небо. Падал снег.

Забавное совпадение.

Этой ночью у его сестры должен был родиться ребенок – его племянник. Вот только теперь это уже была не его сестра… у него не было никакого племянника или племянницы.

Том остался совершенно один…

Дул северный ветер.

Том завидовал оркам… Но кто знает, может, вскоре он получит то, ради чего пошел следом за Хаджаром…

* * *

Сидя в позе лотоса, Хаджар не погрузился внутрь своей души. Наоборот, он устремлялся куда-то в обратном направлении. Все дальше и дальше от самого себя. От этого иллюзорного мира. Затем от реального, а потом, оказавшись над Рекой Мира, Хаджар впервые посмотрел не вглубь бесконечного потока энергии, а… наверх.

Глава 1044

Там не было ничего. Только чернеющая пропасть бесконечной, бездонной пустоты. Хотя даже сама пустота подразумевала наличие этой самой пустоты, там же, над Рекой Мира, не было ровным счетом ничего. Даже пустоты.

Ни голодной бездны.

Ни холодных пустот мрака Вселенной, заполнявших все, до чего не могли дотянуться воспоминания об умерших звездах, проливающихся на черный бархат ночного неба разноцветным светом.

Ничего.

Всепоглощающее. Настолько голодное, что даже поглощающее себя. Но только, в отличие от Уробороса, не имеющее ни тела, ни головы, ни хвоста.

Хаджар видел смерть. За свои почти сорок лет, проведенных в этом безымянном мире, он видел ее тысячи раз. Иногда так близко, что та принимала облик прекрасной девушки, внутри которой таилась костлявая, старая тень.

Так вот, даже смерти там не было.

Может, из-за этого человеку стоило почувствовать себя одиноким… Таким, который, возвращаясь после тяжелого рабочего дня, всеми силами ищет хоть какой-то повод задержаться и не заходить в пустую, холодную квартиру, где нет даже кота или собаки, верно ждущих его с самого утра.

Человек петляет, выдумывает себе какие-то несуществующие дела, а затем все равно возвращается в эту пустоту камеры из четырех стен. В холодном полусумраке пропищит микроволновка, а затем какой-то бред польется из динамиков столь же холодного света телевизора.

Комедия или трагедия, человеку неважно.

Он включает телевизор вовсе не для того, чтобы насладиться происходящим, а просто чтобы не было так одиноко.

Так вот, даже этого одиночества, пустоты, с которой с рождения борется каждый из людей, – даже ее там не было.

Хаджар поднимался все выше и выше. Река Мира оставалась внизу. Сначала она выглядела широкой лентой, затем нитью, а теперь – мерцающим стеклянным осколком игрушки.

Хаджар оказался посреди пустоты. Бесконечной и вечной.