Восемь лет с «Вагнером». Тени войны

Он такой шутник был. Я говорю: «Костя, все нормально?» Он: «Да-да, все нормально, все хорошо». У него свистит все, рвется, стреляет, а он просто сидит. Не геройский это поступок? Когда человек страх свой настолько в себе душит, что просто берет и делает свою работу? И так он и погиб, до последней секунды выполняя четко солдатскую работу. Без паники, без нытья. Четко абсолютно. Так и погиб, защитил меня, считай, своим телом.

А за себя-то… За себя че? За себя и так уже рассказал много. Вот такой я получился. Героический? Да ну, какой там героический. Нет, это нормальные солдатские будни, потому что любой солдат двигался бы в этом направлении.

Если ты позволишь страху завладеть собой, начнется паника. А если начнется паника, то ты – труп. Поэтому ты полностью отдаешься тому, чтобы страх заглушить в себе и делать работу. Просто работаешь, это просто твоя работа, вот и все. Никакого тут героизма нет. Ни о каком героизме ты не думаешь. Ты просто работаешь, спокойно работаешь. Сам себя держишь… Как в этом, в астрале. Вот в такой движухе. Ну, солдатам так и надо быть. Нужно держать себя в руках. Потому что страшно, оно всегда страшно.

Ну а таких героических… Не знаю, бывало дело, в разведке заходили на минные поля. Вот просто однажды заползли на минное… Ночь… Это поселок Донецкий, недалеко от Стаханова, это зима пятнадцатого года была. Мы пошли диверсионную группу искать ночью и просто заползли на минное поле. Когда сообразили, вокруг нас все было заминировано. Там и «МОНки»[17 - «МОНка» – МОН-50, противопехотная осколочная мина направленного поражения.] стояли, и «Эфки»[18 - «Эфка», «лимонка» – Ф-1, ручная противопехотная оборонительная граната.] на растяжке, чего там только не было! Нас от ужаса аж перехватило. Заползти – заползли. А как обратно? И вот героический пацан, молодой парень, два с половиной часа, лежа на пузе в мороз минус двадцать, голыми руками разминировал все это хозяйство и проход делал. А проползти-то надо было с этого минного поля всего-то метров двадцать. Два с половиной часа. Он обморозился весь, но вытащил нас. Всякие дела, всяко было. По-разному.

Я не знаю, что такое героический поступок. Наверное, героический поступок – это то, что Малыш сделал, да? Вот я бы, наверное, не поехал, вот честно, не знаю. Ставлю себя на его место… Бог его знает, поехал бы я или нет. Это путь в одну сторону был, километра четыре, наверное. Это надо прорываться туда, совершить этот поступок. Я с трудом бы, наверное, сделал. Не знаю. На верную смерть он шел.

Респондент 2

«Смерть – это либо статистика, либо ошибка»

Милитари-могилитари

(Сирия, январь 2017 года, окрестности «Каракума»[19 - «Каракум» – кодовое название расположения бойцов ЧВК «Вагнер» в районе завода Hayyan Petroleum Company под Пальмирой.])

– Мы заехали в январе 2017 года и где-то через 2–4 дня выступили, пошли на штурм. Это был дождливый, ветреный день, весь вечер лил сильный дождь. Мы начинали с одной высоты. За 6–7 часов (мы приехали туда заранее) местность уже была изучена другим отрядом, и мы приехали туда перед общим штурмом. Высадились, промокли насквозь, у нас ничего из вещей с собой не было. Там стояли сирийские солдаты, они жили в каких-то небольших палатках, и мы поселились в их палатку. Попросились к ним и сидели, ждали начала штурма у них. Где-то часов в 6–7 нас выгрузили, часов до 12 ночи шел дождь. Забрались к ним в палатку, а они в тот момент топили печку.

Январь в Сирии очень холодный, и там зимой уже начинаются ветра, вроде называется «хамсин». Он дует, не прекращаясь, до самого мая. Это еще были не такие сильные ветра, но, тем не менее, мы не были готовы по погоде. Нам сказали, что выдвинемся на 2–3 дня, возьмем несколько высот, далее вернемся на базу, и нас будут менять. Одни выступают, потом – следующие, следующие и следующие. Пока одни отдыхают, наступают следующие. Такой принцип.

В общем, забрались мы к садыкам[20 - Садык (пер. с араб. – «друг») – добродушное обозначение солдат Сирийской Арабской армии.] в палатку, а они топили печь какой-то жженой резиной. Вроде были прокладки для боеприпасов. Мы там прокоптились нормально так, но мы высохли.

Ну и где-то часа в 2 ночи мы выступили. Пошли своим отрядом, выстроились в линию и шаг за шагом шли до тех пор, пока не дошли до возвышенности. Началась горная местность, сопочками небольшими. Ну и, собственно, провели разведку местности, посмотрели, что да как. Всю ночь, пока мы шли, дул ветер и было очень холодно. Даже когда останавливались, было просто нереально холодно. В этот момент я был на должности пулеметчика, был на прикрытии. И от холода, когда меня ставили на какой-нибудь позиции, мне приходилось держать планку, чтобы не замерзнуть, чтобы быть все время в напряжении, в статике мне нужно было так согревать самого себя. То есть я стоял в планке и наблюдал, как ребята заходили на какие-то возвышенности.

На самом деле, когда группа выступает, это немалый труд. Во-первых, марш может состоять из преодоления десятков километров, и трудно идти с обмундированием, ведь ты несешь на себе БК, какой-нибудь гранатомет из одноразовых (РПГ-26, 22, 18, много моделей), не зависимо от того, кто ты – пулеметчик или стрелок. Все БК нужно нести, а кроме БК обязательно должна быть у тебя вода и еда хотя бы на сутки. Провианта должно хватать. Соответственно, в общем весе все может выходить у стрелка до 40 килограммов, а у пулеметчика – до 45–50 килограммов.

Ну и мы шли, замерзали, снова шли, останавливались и так дошли до своих позиций. И была одна смешная ситуация: у нас не было шанцевых инструментов, инженерных лопаток. На отделение у нас была всего одна. Дошли мы до определенных позиций, и нам сказали, что противник по фронту, нам нужно окопаться и дождаться утра. Местность – не пустыня, а полупустыня, каменистая и довольно-таки трудная для проведения каких-либо работ. Окопаться – это не так-то просто. Со временем мы изобрели технологию, как сделать быстрый подкоп, потому что лопатка, хоть она и штыковая, не врезается в грунт из-за камней и плит. Сложно копать. Мы втроем копали позицию для троих человек, и у нас ушло где-то 3–3,5 часа.