Москва атакует

– Ну и на хрена они нам были нужны? – спросил Вадим у капитана, когда собровцы вперемешку с омоновцами выводили из здания пленных.

– Я не знаю, – ответил тот. – Нам было приказано обеспечить их выдвижение, подавление сопротивления, их задачей была зачистка. Нам сказали, мы выполнили.

– И что дальше? – поинтересовался Токарев.

– Нам поручено в случае успешного окончания операции взять город под охрану и сформировать отряд добровольцев, а также новые органы управления.

Москва. Нина Краснова. 12 июня 2015 г.

Девушка приходила в себя с трудом: последние восемь дней она пила, пила беспробудно. Как и половина населения Москвы, Нина была приезжей. Она обладала хваткой и сумела зацепиться, полгода работала, как каторжная, в одном из глянцевых журналов, сумела обойти пяток конкурентов и сесть в кресло помощника главного редактора. Её назначили на эту должность первого июня, а второго уже никому не были нужны ни журнал, ни она сама. Хозяйка, сдававшая ей комнату, умерла на второй день. Кравцова позвонила в скорую, но там сказали: «Разбирайтесь сами». Нина зарыла старушку ночью в небольшом сквере перед домом, выкопала садовой лопаткой неглубокую могилу, уложила тело и забросала землёй. С рассветом в скверике появился небольшой холмик с самодельным крестом – просто две палки, связанные шпагатом.

А потом она попала в заложницы. Нина была красивой девушкой: тёмные густые волосы, пронзительные серые глаза, спортивная фигурка. Зэки, захватившие продуктовый магазин, в котором она часто покупала свежую недорогую колбасу, насиловали её несколько часов. Полные продавщицы не вызывали у них желания, а вот стройная длинноногая девушка возбуждала. На Нину навалилось равнодушие, она молча обслуживала их, глядя в потолок, мечтая только об одном: чтобы всё это поскорее кончилось. И неважно как, убьют – хорошо, освободят – сама себя убьёт.

Потом был штурм, она ослепла и оглохла от вспышки светозвуковой гранаты и плохо соображала, что происходит, с трудом поднялась, зрение и слух возвращались постепенно. Она уже видела бегущего к ней полицейского, который что-то кричал, а потом раздались выстрелы, они показались ей совсем не громкими и не страшными. Полицейский обнял ее, разворачивая спиной к стрелявшему, и повалил на пол. Нина больно ударилась головой, а полицейский продолжал прижимать её к кафелю.

Нина посмотрела ему в глаза и поняла, что он мертв. Потом кто-то снял с девушки тело, на неё накинули какой-то халат, куда-то вели, её осмотрел врач, смазал синяки йодом. Затем ответы на вопросы следователя, уставшего мужика в дешёвом костюме, после чего тот, усадив её в машину, отвёз домой, высадил у подъезда и уехал. Краснова пришла в себя сидя в ванне и скобля тело мочалкой, её порадовала мысль, что она не сможет забеременеть, поскольку принимала противозачаточные таблетки. Нине не хотелось, чтобы в ней рос ребенок, зачатый от этих ублюдков. Какое-то время она вертела в руках бритву, думая, можно ли с помощью одноразового лезвия вскрыть себе вены, но потом оставила эту мысль. Перед глазами, как живой, встал полицейский, закрывший её своим телом от пуль. Он отдал жизнь только ради того, чтобы она покончила с собой? Нет, так не пойдёт. Такое малодушие было бы предательством.

Но стресс был слишком велик. Выбравшись из ванны, Нина вошла в свою комнату, достала из ящика бутылку водки, свинтила колпачок и налила полную кружку. Выпила залпом, потом ещё и ещё. Ящик водки и два ящика вина были куплены на день рождения: шестого июня Нине Красновой исполнялось двадцать четыре года. Она планировала вывезти всю редакцию на шашлыки, двадцать килограммов свинины лежали в морозилке, но девушку интересовала только водка. И Нина стала пить, она засыпала в пьяном угаре, просыпалась, что-то ела, потом пила, снова вырубалась, просыпалась и снова пила.

А потом водка кончилась. Нина посмотрела на календарь электронных часов. Они показывали двенадцатое июня. Восемь дней запоя.

Нина, избегая смотреться в зеркало, пошла в ванную и забралась под душ. Она понимала, что если хоть краем глаза увидит своё отражение, то умрёт от страха. В ванной она оклемалась окончательно. Приведя себя в порядок, девушка взялась за загаженную квартиру, которая за восемь дней превратилась в притон: такое ощущение, что пила девушка не одна. Во всяком случае, она не могла представить, как можно так засрать квартиру в одиночку.

Одевшись в чистые джинсы и майку, забрав волосы в хвост, она направилась в ближайшее отделение полиции.

– Простите, – обратилась она к дежурному, – вы не могли бы мне помочь?

Младший лейтенант, увидев красивую женщину, расплылся в улыбке.

– Конечно, всё что угодно, – выпалил он.

– Несколько дней назад, вернее, четвертого июня в районе «Матросской Тишины» были захвачены заложники, – начала говорить Нина. – Тогда во время освобождения погиб полицейский, я не знаю, как его зовут. Вы не могли бы дать мне адрес отделения, к которому он был приписан?

– А вам зачем? – насторожился лейтенант.

– Я одна из заложниц, он спас мне жизнь, и я хотела бы выразить свои соболезнования его семье, – пояснила девушка.

Полицейский снова расплылся в дурацкой улыбке.

– Сейчас посмотрим. – Он быстро стал перелистывать регистрационный журнал, потом закрыл его, взял другой. – Вот, – наконец сказал он, – во время операции погиб капитан Глеб Налимов.

Вскоре на руках Нины был нужный адрес. Общественный транспорт в городе не ходил, метро закрыто, пришлось вернуться домой и взять ключи от старенькой «девятки», которую Краснова прикупила по причине дешевизны, но так и не успела получить права, хотя ездить умела. Её двоюродный брат Вадим Токарев лет пять назад взялся её учить и выучил на совесть, а водил Вадим классно.

К удивлению девушки, «девятка» завелась легко, и уже через двадцать минут, немного поплутав, она добралась до УВД Юго-Западного района. Дежурный, услышав просьбу встретиться с начальством, пожал плечами и вызвал майора.

– Александр Константинович, тут какая-то девушка просит встречи с начальством. Говорит, по важному вопросу. Пропустить? Хорошо, сделаем.

Повесив трубку, он протянул ей пропуск:

– Вот возьмите, вам на третий этаж, в тридцать седьмой кабинет, к майору Айвазовскому.

Нина поблагодарила дежурного и пошла по коридору. Поднявшись по лестнице на указанный этаж, нашла нужную дверь и решительно постучала.

– Войдите, – раздалось из кабинета.

– Вы майор Айвазовский? – спросила Нина, разглядывая полицейского, поднявшегося ей навстречу.

– Да, я Александр Константинович Айвазовский, чем обязан?

– Я хотела поговорить о вашем погибшем сотруднике Глебе Налимове.

– А что произошло? – насторожился Ваз. – Глеб погиб восемь дней назад во время освобождения заложников. Если бы ещё существовала страна, я бы представил его к ордену Мужества.

– Ничего не произошло, – пояснила Нина, – я одна из заложниц, Глеб погиб спасая меня. Я хотела узнать, что это был за человек, и выразить соболезнования его семье.

Майор сделал приглашающий жест, указывая на стул напротив.

– Садитесь, – попросил он. – Даже не знаю, с чего начать… Наверное, с того, что Глеб был хорошим человеком, таких сейчас мало. У него осталась дочь одиннадцати лет. Поскольку других родственников нет, мы отдали её в приют.

С майором Нина проговорила несколько часов, его периодически отвлекали телефонными звонками, но после каждого из них он возвращался к ней и продолжал рассказывать о Глебе, и за эти несколько часов капитан Налимов стал для Нины близким и родным человеком.

– Спасибо вам, что уделили время, – собираясь уходить, поблагодарила девушка, – и у меня к вам просьба: вы не могли бы дать адрес детского дома, куда отдали Алину?

Майор кивнул и быстро нашёл бумажку с телефоном и адресом.

– Это неподалеку, через две улицы отсюда, и не благодарите меня, это я должен сказать спасибо. Благодаря вам подвиг и жертва Глеба не пройдут бесследно, наверное, если бы все относились к нам так же, как и вы, полицию бы больше уважали и не считали бандой в погонах. Я понимаю, что уважение нужно заслужить, а поборы на улицах Москвы и прочие теневые дела не делают нам чести…

– Но есть такие люди, как Глеб, – закончила за него Нина.

– Верно, – улыбнулся Айвазовский, – удачи вам.

Через минуту Нина сидела за рулём своей ржавой «девятки». Она уже знала, куда нужно ехать, осталось только решиться.

Вскоре машина припарковалась перед фасадом обветшалого трехэтажного здания дореволюционной постройки. Никаких проблем, чтобы встретиться с девочкой, не возникло. Нина сразу поняла, что здесь всем на всех плевать, воспитательница, не задавая вопросов, позвала Алину Налимову.

– Здравствуй. – Краснова встала перед девочкой на одно колено. – Меня зовут Нина, я знала твоего папу, и, если ты хочешь, я заберу тебя с собой и буду о тебе заботиться.

Алина молча и недоверчиво смотрела на нее, потом, решившись, сделала шаг вперёд и обняла стоящую перед собой Нину. И тут Краснова не выдержала: сначала одна слезинка, затем вторая скатились по щекам, девочка тоже захлюпала носом.

– Пойдём, – распрямляясь и беря Алину за руку, предложила девушка.

Всё было улажено очень быстро, детдом буквально задыхался от потока сирот, девочку просто спихнули, как балласт, директриса сама помогла собрать вещи и даже проводила до машины.

– Вы храбрая женщина, – заметила она на прощание.

– Я обязана жизнью её отцу, – пояснила директрисе Нина.

– Удачи вам, – пожелала директриса.