Торлон. Зимняя жара. Боец – Красный снег – Ложная правда

Валбур почти поперхнулся, но успел запить барашка кроком. Он уже понял, кто перед ним.

– Вербуете для «крови героев»?

– А вы быстро соображаете, – хмыкнул Ротрам, машинально стряхивая со стола крошки. – Между прочим, перед вами сидит тот, кто придумал это название. Раньше они назывались…

– … «бои за дружину». Я слышал.

– У меня нет слов! Вы настоящая находка. Так вы согласны?

– На что?

– Ну как же, – осёкся Ротрам. – Я же вам только что всё описал. Я приглашаю вас стать моим бойцом.

И он выжидательно замолчал, глядя на жующего собеседника.

– Заманчиво, – усмехнулся через некоторое время Валбур. – Меня будут бить, а вы мне за это будете платить?

– Нет, – голос Ротрама стал неожиданно жестким. – Если вас будут бить, такой боец мне не нужен. Тогда вы вернетесь к своим делам в вашем тихом местечке, а я буду думать, что ошибся. Хотя до сих пор я не ошибался. Вы ведь наверняка слышали о последней «крови героев»?

– Она же первая?

– Не совсем. – Нахмурившееся лицо Ротрама снова прояснилось. – Было ещё одно состязание, действительно, первое, но мы тогда решили не давать ему большой огласки. Так что в чем-то вы правы. Хорошо, пусть будет первая. До вашего туна дошли вести о том, что стало с победителем?

– А почему вы решили, что я живу в туне?

– На местного вы не похожи, – пожал плечами Ротрам. – Те, кто живут в торпах[13 - На хуторах], обычно после рынка не задерживаются, а спешат воротиться домой. Остается то, что я и сказал. Не ошибся?

– И что же стало с победителем? – Валбур не заметил, как доел картошку.

– На полученный выигрыш он купил новый дом. Здесь недалеко, на канале. Поскольку он оказался виггером, его ждало повышение в чине. Теперь он командует полусотней.

– А такие разве есть?

– Теперь много чего есть, – хитро прищурился Ротрам. – Если в следующий раз победит фолдит, он, кроме денег, получит ещё и достойное место в замке. Не интересует?

Валбур почувствовал, что дольше уходить от ответа чревато. Вопрос задавался прямой. Нужно было говорить либо да, либо нет. Либо соглашаться на неожиданное предложение и надеяться, что тебя не обманут, либо распрощаться с давно позабытой мечтой, а заодно и с недосягаемым пока мечом, который, если он захочет, мог бы быть похож на тот, что висит у собеседника на перевязи.

– Нет, – сказал он, – не интересует…

– Как знаете, друг мой, как знаете. – Ротрам оперся руками в стол и поднялся. Казалось, он был не слишком удивлен отказом. – Следующие состязания назначены на послезавтра. Будет время, загляните, полюбопытствуйте. Ожидается много занятного. Удачи.

Валбур хотел в последний момент что-то добавить, задержать собеседника, расспросить поподробнее, но тот уже раскланялся и с независимым видом вернулся к своему спутнику. Они посидели ещё некоторое время, расплатились и друг за другом вышли из таверны, по очереди кивнув ему, но ничего больше не сказав.

– Вам знакомы те эдели, что сидели вон там и только что ушли? – поинтересовался он у улыбающейся ему теперь по поводу и без повода разносчицы.

– Разве вы не говорили с одним из них?

Она остановилась возле стола, вытирая руки передником. При этом грудь её находилась в непосредственной близи от носа Валбура.

– Говорить-то говорил, да только не слишком понял.

– Меня, кстати, Нидой звать.

– А я Валбур.

– Рада знакомству, Валбур. – Женщина отпустила передник и теперь разглаживала его. – О чем вы бишь спросили?

– Кто будет этот Ротрам? Ты его раньше встречала?

– Видно, что вы из дальних мест к нам пожаловали. Ротрама, почитай, все знают. Торговец он. Богатый. Оружием торгует. Говорят, в замок вхож. А он вам что, работу предлагал?

– А ты почём знаешь?

– Не знаю, догадываюсь. Вы тут такой тарарам устроили, вита Валбур! – Он почувствовал коленом прикосновение её упругого бедра. Теперь запах пережитого страха смешивался в ней с ароматом скрытого желания. – Я слышала, Ротрам сейчас бойцов для состязаний ищет, вот и подумала.

– Экая ты всезнающая! А мне до сих пор казалось, что в Вайла’туне слухи частенько и затеряться могут. Не то, что у нас, в глуши, где все про всех знают.

– Куда там! Да и потом зря мы что ли рядом с рынком стоим? Сюда кто только ни захаживает. – Передник больше не разглаживался, зато под ним обозначился приятно округлый живот. – Так вы согласились?

– На что? А, на работу? Нет, я просто так никогда стараюсь не драться.

– Вы спасли меня.

– На моем месте так поступил бы всякий.

– Всякие языки поприкусывали и в одно место себе засунули, – поморщилась Нида. – А вы этих вон как отделали!

– И что, частенько такие нападения тут у вас случаются?

– Да что вы! Первый раз жуть такая! Обнаглели в конец. Среди бела дня уже заваливают. Кое-что мы, конечно, слышали, но, как видите, никакой даже охраной не обзавелись. Хотя подумывали. Не хотите, кстати, с моей хозяйкой об этом потолковать? Ах да, вы ведь не любите драться! – Она заговорчески улыбнулась. – А что вы ещё не любите делать?

– Зиму не люблю, – честно признался Валбур и попытался отогнать прочь возникшее где-то глубоко внутри чувство вожделенья.

Разносчица Нида ему, конечно, нравилась, но он уж слишком быстро раскис от её близости, чего прежде с ним в присутствии женщины далеко не писаной красоты и не совсем первой молодости не бывало. Видать, подзасиделся он в своем туне, отвык от того, что люди всякие бывают, а особенно отвык от соблазнов, которые дарит отдаленность дома, пусть и пустого. Потому что жил он в своей на совесть построенной избе бобылем вот уже которую зиму и ничего лучшего для себя не искал. Была у него когда-то не жена, а так, добрая знакомая, юная и ласковая, но только давно уже схоронил он её и с тех пор не помышлял ни о чем серьезном – то некогда было, то не из кого выбрать, а теперь как будто и ни к чему – к старости дорожка покатилась.

Когда он упомянул про свой возраст Ниде, та недоверчиво на него глянула и хохотнула:

– Это сколько же зим вам намело, вита Валбур?

– Да вот сорок пятую доживаю. А тебе сколько? – поинтересовался он из вежливости, подозревая, что ответ будет уклончивый или изрядно заниженный.

– Скоро тридцать.

– Быть того не может! Я бы тебе не дал.

От силы двадцать девять, усмехнулся он про себя. Когда-то её ровесницы казались ему самому утерявшими привлекательность женщинами, а вот теперь он искренне готов назвать её девушкой и не прочь поддаться её откровенным заигрываниям.

– Нида! – окликнула разносчицу хозяйка. – Удели время и другим гостям.