Зимняя жара. Реальное фэнтези – Том III – Ложная правда

– Если хочешь возвращаться, – в тон ему ответил Гури, – тебя никто не держит. Тем более что ты совсем не устал, раз ничего не нёс.

– Твоих илюли я готов нести только на острие своего копья, – двусмысленно огрызнулся Хок и сплюнул.

Гури промолчал. Об их с Хоком отношениях в стае все прекрасно знали и благоразумно делали вид, что не обращают внимания. Теперь этому способствовала ещё и хорошенькая пленница, которая, хватаясь за ветки и придерживая норовившую свалиться с неё шкуру, неуверенными шагами, по глубокому снегу отходила в сторону, за ближайшие запарашённые кусты.

– Гури, скажи ей, чтобы не стеснялась и садилась прямо тут, – засмеялся один из носильщиков, молодой Фраки по имени Руж. Из клана Фраки их в стае было трое: Руж, его брат Трош и Цэрн, которого Гури в особых случаях тоже предпочитал Тикали за его выносливость и силу. Обычно смешанные стаи оставались редкостью, каждый предпочитал, чтобы спину ему защищал сородич, но у Гури был на это свой взгляд, и Гел его поддерживал. – Уж больно охота посмотреть, что у неё там внутри.

Пенни, поняв, что смех относится к ней, страдальчески оглянулась. Гури махнул ей рукой, мол, давай, не затягивай.

– Руж дело говорит, – согласился Цэрн, ковыряясь в зубах. – А то ща как хоп, и сбежит.

– От тебя что ли сбежит?

– Не, от меня не сбежит.

– Ну а тогда чего переживаешь? Пойди-ка лучше хворосту собери. А ты бы, Руж, чем рожи корчить, занялся бы её камнями. Они девчонку, похоже, неплохо отогрели, так что я бы повторил.

– Может, лучше я её сам отогрею? – предложил Руж, но послушно встал и начал подбирать булыжники.

Краем глаза Гури наблюдал за Пенни. Она сидела за кустом и жалобно постанывала, так что ни о каком побеге и речи быть не могло. Лишь бы не примёрзла или в обморок от слабости не грохнулась.

– Я сейчас тоже лопну, – напомнил о себе Бокинфал. Он сидел в носилках спиной к происходящему, однако ярко представлял себе Пенни и чувствовал, что теряет способность сдерживаться.

– Сначала она, потом ты, – буркнул Гури.

– Не дотерплю!

– Зили! Беск! Развяжите пленника.

Эти были не разлей вода и слушались Гури, всё равно что родного отца, беспрекословно. Хок терпеть их за это не мог и сейчас даже отвернулся. Напряжён, того и гляди сорвётся с места и умчит вперёд. Если бы не его меткий лук, Гури никогда бы не брал Хока с собой. В следующий раз, наверное, так и поступит. Его поймут.

Беск наклонился, чтобы подцепить путы на ногах раненого илюли острым лезвием, но Зили остановил его. Он осторожно разрезал верёвку возле самого узла, чтобы ею можно было воспользоваться повторно. Зили не терпел суеты и всё делал обстоятельно. Беск одобряюще кивнул. Пленник терпеливо выждал, пока ему освободят ноги, и с наслаждением их вытянул и побрыкался, разгоняя кровь. Протянул связанные руки. Зили глянул на Гури. Тот помотал головой, указывая взглядом на девушку, которая только-только поднялась с корточек и отправлялась в обратный путь к носилкам. Освобождать обоих одновременно не стоило. Никто толком не знал, насколько они слабы и покорны обстоятельствам. За день уже было пройдено немало, так что все устали, и никому не хотелось пускаться в погоню. Да и Хок всем своим видом показывал, что не станет церемониться и догонит любого беглеца беззвучной стрелой.

Пенни вернулась на место и послушно легла в носилки, запахнувшись шкурой. Гури снял с неё сапоги и велел подогнуть ноги, чтобы заново её укутать. Подошёл Руж с разогретыми камнями. Им удалось лишний раз полюбоваться голым боком её изящного тельца, однако оба напустили на себя деловитость и не стали смущать девушку. Совсем ещё девочка, думал Гури, имея в виду её гладкую белую кожу. Он собственноручно закатал Пенни в шкуру до самого подбородка, а Руж то и дело подкладывал камни.

Тем временем Бокинфал под неусыпным присмотром обоих приятелей с наслаждением справил нужду за другим кустом, кое-как вытерся снегом и встал, завязывая тесьму на штанах. Замерзшие пальцы не слушались, но он радостно улыбался, впервые за долгое время чувствуя себя почти свободным, если бы не грубые верёвки на руках. Думал ли он о побеге? Разумеется. Смог бы? Развяжи они ему запястья, вероятно, он сумел бы справиться с обоими их же оружием, а потом – уж как получится. Но ничего подобного ему сейчас делать почему-то не хотелось. Ну, то есть, известно почему. У них в плену осталась бы его Пенни. Её он покинуть не мог. Если им угрожает опасность, то пусть угрожает обоим. Так проще и есть хоть какая-то надежда. Тем более что пока дикари вели себя вполне смирно и можно даже сказать вежливо. Буквально на руках носили, усмехнулся он своим мыслям, глядя, как ему снова связывают ноги. На сей раз по-другому, не плотно щиколотка к щиколотке, а с зазором шириной в два пальца, что было гораздо удобнее и почти не натирало.

Когда оба пленника заняли причитавшиеся им места в носилках, Гури с ножа угостил их жареными на костре кусками мяса, дал запить топлёным снегом с добавлением сушёной травы-бодрины, придававшей сил и выносливости, и велел своим людям идти дальше. Они возвращались по собственным следам, однажды пройденной через сугробы тропой, только теперь им мешал лишний груз. Зато шедший впереди Хок торил снег проще, с охоткой, предвкушая, вероятно, долгожданный отдых среди родных костров.

Гури тоже думал о доме. О красавице Кеите, которая ждала его сейчас, укачивая в мягкой люльке сынишку, о предстоящем разговоре с Гелом насчёт дальнейшей судьбы пленников и не найденных беглецах, о скором заходе солнца, предвещавшем вторую ночёвку, если они не поспешат, и о матери. Он не видел её уже долго, непозволительно долго. Она жила в туне карлика Тэрла, его, если можно так сказать, друга, с которым они давным-давно вместе обучались боевому ремеслу. Было это здесь, в Лесу, но как будто бы в совсем другой жизни. Мать, Тэрл, Лес, Учитель… Он кого-то забыл. Или не хотел вспоминать. Почему он вообще об этом подумал? Обычно с ним редко такое происходит. Но уж если происходит, то…

– Ложись! – крикнул он, и сам сделал короткий прыжок вправо, проваливаясь в снег боком.

Падая, он видел, что его внезапный приказ никого не застал врасплох. На тропе остались лежать лишь брошенные носилки с пленниками.

Что это было? Мнимая опасность? Озарение? Старость?..

В Лесу стояла тишина. Даже испуганные пленники молчали, настороженно прислушиваясь.

Убедившись, что никого из стаи с земли не видно, Гури поднял глаза на деревья. Выждал, не упадёт ли с какой-нибудь ветки потревоженный кем-то снег. Даже некоторые илюли умели неплохо передвигаться по деревьям. Не говоря уж о воинах не примкнувших к Тикали кланов. Но нет, казалось, даже белки затаили дыхание, боясь пошевельнуться.

– Я тебя вижу, – громко сказал он на кен’шо. – Выходи! Я не назову тебя по имени, и ты понимаешь, почему.

– Ты меня не видишь, – ответил голос совсем рядом.

Гури крутанулся на другой бок и только сейчас заметил притаившегося за толстым стволом сосны человека. Вернее, человек позволил себя заметить. Даже зимой он оставался таким же: широкополая соломенная шляпа, две длинные косы, чёрный металлический панцирь на груди и такая же рукавица на левой руке, краснопёрые стрелы в колчане за спиной, короткие, в палец толщиной, лук из оленьего рога и орешника, за поясом – топорик. Опирается на длинный шест. Вот кого он почти забыл и вспомнил только сейчас.

– Скажи своим людям, чтобы шли дальше одни. Надо поговорить.

Спорить не приходилось.

– Всё в порядке. Идите вперёд. Я нагоню. Хок за старшего.

Снег ожил, воины поднялись, оглядываясь и не видя, с кем он там разговаривает, подобрали носилки и захрустели прочь, явно раздосадованные и обиженные. На него. Не догадываясь даже, что он только что спас им всем жизни.

– Что тебе снова нужно? – Он остался сидеть на снегу, спиной к дереву. – Ты нашёл убийц Учителя?

– Отца убили не Тикали. И не Олди.

– Это я понял, потому что все по-прежнему живы.

– Но ты в прошлый раз зародил во мне правильное сомнение, Гури. – Рука тяжело легла ему на плечо. Снег не выдал его приближения. – Это были те, кого вы называете илюли.

– Как ты узнал?

– Просто. Оделся одним из них. Пришёл к ним. Искал. Нашёл место, где они меняются товаром. – Собеседник сел рядом. – Там были вещи из нашего дома… – Он прислушался, наверное, к собственным мыслям. – Продавец не знал общего языка. Тот, который он знал, я ему на прощанье отрезал. Вот. – Он извлёк из-за пазухи пару знакомых палочек с витиеватым резным узором у более широких концов. Учитель имел обыкновение этими палочками есть. – Они там думали, что ими можно бить по струнам или бубнам и извлекать звуки.

– Я тоже так подумал, когда впервые их увидел. Учитель, помнится, смеялся.

– Отец любил смеяться над твоими шутками. Дурацкими, на мой вкус.

– Продавец только продавал украденное. Кто ему их передал, ты выяснил?

– Я просидел у него два дня. Ждал, когда спохватятся и придут выяснять, где он пропадает. У него была жена и дочь.

– Ты и их…

– Нет. – В голосе послышалось сожаление. – Связал и кормил, чтобы не померли. Они тоже не знали общего. Но я не убиваю детей. На второй день пришли люди. Трое. Один меня в конце концов понял. Сказал, что простой охранник. А его хозяин уже захлебнулся своей кровью и лежал неподалёку. Этому хозяину и принесли их на продажу илюли, которые вернулись из леса. Охранник их даже описал, но для меня они все на одно лицо, как и вы.

– Это я уже когда-то слышал. И что дальше?

– А дальше я вернулся туда, где илюли торговали. Вместе с охранником. Потому что не поверил ему. Простые охранники на общем не говорят. Так я решил и оказался прав.

– Похоже, ты искал что-то особенное.

– В прошлый раз мы не договорили. У моего отца была карта. Ты знаешь, что такое «карта»?

– Нет, – признался Гури, хотя слово это когда-то слышал.