Грозный. Пес, который искал человека

Чужие. Плохо. Боль. Страх…

Он спустился вниз к матери. Недолго еще полежал рядом с ней, а затем им овладело странное желание. Он вспомнил, как отнесся Андрей к убитому им белому созданию, которое он ошибочно принял за бабочку. «Птица» – он это хорошо запомнил.

Грозный долго рыл яму в песке, а когда она стала достаточно глубокой, как сумел, расширил и, подхватив Тиру зубами за ошейник, сволок ее на дно и начал засыпать песком. Все это он проделал без устали, не прерываясь ни на секунду. А когда закончил – натаскал камней, стараясь выбирать покрупнее, чтобы только-только вмещались в пасти. Все их он водрузил сверху небольшой горкой. Что-то еще беспокоило Грозного. Он сбегал наверх и, обежав пространство, выкопал из-под земли одну из припрятанных костей и принес на берег, подрыл с краю песчаного холмика еще одну небольшую ямку, куда положил свой подарок и носом присыпал еще песка.

Только довершив работу, он позволил себе отдохнуть.

Если бы какой-нибудь ученый человек наблюдал за действиями Грозного со стороны, он был бы озадачен.

А если бы хватило смелости рассказать об этом другим ученым, неизбежно начался бы яростный спор. Одна часть высоколобой братии твердо стояла бы на том, что это результат естественного стремления во всем подражать человеку, другие попытались бы робко оспорить данное суждение и доказать, что побуждением к этому могли выступить внутренние причины.

Несомненно одно: сознание Грозного было вовсе не темным, но что за разум прятался в нем, не знал даже Андрей, который имел право назвать себя первооткрывателем. Точно так же никто не мог знать, действительно ли у собаки все тот же набор органов чувств, что и у человека, или гораздо шире. Никто еще не был в шкуре другого существа, и вовеки тайной останется, как именно оно думает и что именно чувствует. Стремясь понять, человек может подключить воображение, но за основу всегда возьмет собственное мировосприятие, на которое приходится проецировать чужие поступки. Это естественный, и далеко не верный путь к открытию. Впрочем, другого и не дано…

В то же утро, оставив за собой сгоревший тополь, обугленные остатки человеческого жилища под ним и песчаный холмик на берегу реки, Грозный отправился по следу. Он повиновался желанию отыскать друга, какие бы препятствия его ни ждали.

Часть 2. Сумрачная болезнь

1

Отступившее на какое-то время сознание вернулось к Андрею, принеся с собой гул и отчетливо ощущаемую вибрацию. Ему почудилось, что это снова озорует Грозный. Однажды на собственной шкуре ему довелось испытать на себе дар Грозного, и он хорошо запомнил это неприятное состояние. Сначала возникло ощущение неправдоподобной тишины. Затем откуда-то накатил страх, а во всем теле возник пульсирующий фон, схожий с гулом, какой иногда бывает в голове. И тогда стало жутко, а к горлу подступил комок тошноты. Но, по счастью, попытка Грозного окончилась неудачей и заслуженным наказанием…

Андрей вдруг ощутил, что может пошевелиться.

Лежа на животе, он сделал глубокий вдох и закашлялся от вонзившейся в легкие пыли. Это помогло быстрее прийти в себя. Он приподнялся на локтях, повернул голову и открыл глаза, чтобы осмотреться.

– Эй, док, очнулся?! – раздался голос откуда-то сверху.

Андрей увидел два тяжелых сапога перед собой, от них взгляд его перебрался выше, приметив выцветшую военную форму сидевшего на скамье человека, скользнул по звездочкам, определив капитана, и наконец уткнулся в рыжебородую физиономию.

– Давай, подымайся, – сказал капитан.

Но прежде чем последовать совету, Андрей глянул по сторонам и понял, что находится в кузове движущегося грузовика. Сквозь дыры в брезенте внутрь крытого тентом пространства вливался свет, проявлял себя в столбиках пыли.

Андрей приподнялся, и сразу чувствительно заныло в затылке, встать он не сумел, сел пока, осматриваясь. Кроме рыжебородого, здесь находились и другие люди в военной форме – с такими же хмурыми физиономиями и отросшими бородами, за которыми, как за карнавальными масками, прятались лица. Навскидку – больше десяти человек, остальных Рокотов видел не отчетливо, только сумрачные фигуры. Еще заметил собаку, в самом углу, возле ног молодого солдата и вначале подумал, что это Грозный (было плохо видно), но потом сообразил, что псина – чистокровная немецкая овчарка, причем, похоже, сука.

Те, кто сидел рядом, без особого интереса поглядели на Рокотова, и безразличие вновь овладело ими. Одна только собака будто сверлила его взглядом и настороженно двигала ушами.

Рокотов ощупал затылок. Похоже, вырубили крепким ударом – с того момента, как он очнулся, проснулась и ноющая боль, теперь достигшая своего апогея: при каждом движении головой пронзала мозги насквозь. Двинули с умом: придись удар чуть ниже, и Андрею конец. Кто именно ударил, он не знал, но помнил, что приказал этот – с рыжей бородой. Сухопутный капитан, дьявол бы его забрал…

Снова попытался встать. Рыжебородый схватил за руку и помог, притянув к себе.

– Извини, друг, что так получилось, – сказал он. – Доктора нынче на вес золота! Да что там золота. В тыщу раз дороже, сам понимаешь!

– Настолько дороже, что чуть не убили? – Андрей ощупал затылок и почувствовал запекшуюся кровь между волосами.

– Ну, не убили же. Хотя право имели полное. Дезертир, как-никак.

Андрею показалось, что капитан снисходительно улыбается в усы.

– Ладно, не боись. Сами дезертиры. Какое звание?

– Полковник медицинской службы, – нехотя ответил Рокотов, учитывая, что капитан уже наверняка проверил его документы, пока он валялся в беспамятстве.

– Ну, положим, с полком ты совладать не сумеешь! Или смогёшь? – издевательски, но без особой злобы усмехнулся капитан. – Быстро у вас звания растут. У нас не так… Да только на кой они сейчас нужны, эти звания. Ты хоть знаешь, робинзон, что в мире творится? Тебя-то как, «сумрачная» хватанула уже, или еще нет?

– Сумрачная – это что?

– Болезнь, болезнь, что же еще, – недовольно почесал бороду усы капитан. – Ты прям как с луны свалился.

Андрей ничего не ответил. Капитан что-то продолжал говорить, но он не слушал. Некоторое время понадобилось, чтобы вернуть к порядку память и отчетливо вспомнить все, что произошло.

Он сидел в домике, отдыхая после заготовки дров, и включил компьютер, чтобы поймать какую-нибудь станцию – на случай, если вещание возобновилось, но по всем каналам встречал одну только шипящую пустоту. Андрей выключил устройство, правда, шипение не исчезло. Затем обманутый поначалу слух уловил басистый гул с улицы. Сомнений не было – это машина.

Прекрасно понимая, что в такое беспокойное время опасны любые гости, Андрей схватил карабин и через люк, ведущий вниз, туда, где должна была храниться лодка, прыгнул прямо в воду. Когда выскочил из домика, его маневры заметили с дороги. Андрей даже не успел отбежать на десяток метров, как по берегу и по реке пустили автоматные очереди, отрезая путь. Пришлось метнуться обратно и спрятаться за домиком.

Вероятно, нападавшие сомневались, один здесь человек или нет, – может, этим объяснялось то, что, к удивлению Рокотова, чужаки решили вступить в переговоры. Им требовались продукты, взамен они обещали убраться. Ободранные, чересчур оголодавшие и хищные. Такие просто так мимо не проехали бы.

Андрею пришлось согласиться. Сделка сделкой, а в щепки разнести жилище и его самого убить они могли в любом случае, вне зависимости от поставленных условий.

Он выжидал решения судьбы под мушками оружейных стволов, глядя как грабят его хозяйство. Не отобрали только патроны, однако карабин разрядили и закинули далеко в траву, чтобы Рокотов не воспользовался им сразу, как только уедут. «Мне ни к чему проблемы!» – заявил капитан с рыжей бородой, – он оказался их предводителем. Убедившись, что взять больше нечего, вояки собрались уезжать.

Рыжебородый, как бы извиняясь, похлопал Андрея по плечу и – так, скорее, ради любопытства – спросил, какая у него профессия. Нет бы соврать, но Андрей сказал правду, умолчал только о своей принадлежности к армии. Да, впрочем, одного слова «врач» оказалось достаточно, чтобы в глазах рыжебородого мелькнул особый интерес. Он дал знак своему человеку, и тот ударил Рокотова сзади по голове. Умело приложился.

О том, что случилось дальше, Андрей не знал. Когда его в бессознательном состоянии закинули в кузов грузовика, из зарослей выскочила Тира. До этой минуты она пряталась в траве, в страхе наблюдая за происходящим. Появление людей, тяжелый запах выхлопа, резины и металла вызвали у нее панический ужас, напомнив о разгроме фермы. И только в тот момент, когда Андрея ударили, сука не выдержала и выскочила из укрытия, с лаем принялась носиться вокруг, боязливо прижимаясь к зарослям. Кто-то из солдат выстрелил в нее. Взвизгнув, Тира помчалась к реке.

Рыжебородый отругал бойца – не за выстрел, а за позорный промах. Он сам спустился к берегу, взглядом отыскал прихрамывающую суку, и метким выстрелом добил без особых раздумий. Вернувшись к грузовику, велел солдатам поджечь домик. Им двигала не злоба, он действовал расчетливо и со знанием дела. Собаку застрелил из гуманных соображений, дабы не мучилась, а поджег это хлипкое жилище – так туда ему и дорога…

Ничего не зная об этом, Андрей здорово переживал за собак, хотя и надеялся, что они сумеют обойтись без него. Верным и спокойным ему представлялся тот вариант, что никто не узнает о повадках и характере Грозного. Со своим талантом щенку лучше держаться подальше от людей.

Андрей вспомнил о компьютере брата: устройство или осталось в домике, или кто-то из солдат присвоил его себе. Андрей испуганно сунул руку в карман брюк, нащупал флэшку, на которую он благоразумно продублировал данные. По счастью, солдаты не позарились на нее.

Рыжебородый велел звать себя капитаном Китом, как будто нарочно скрывал свое настоящее имя. Впрочем, как заметил Рокотов, никто из солдат не называл друг друга по-человечески – употреблялись только какие-то клички, иногда лишь отдаленно напоминающие производные от фамилий, а то и вовсе образованные непонятно от чего.

Вскоре он понял, почему так. Виной всему оказалась «сумрачная» – болезнь, о жутких последствиях которой он уже был наслышан. Она поразила всех бойцов в отряде, включая самого командира. И каждое утро они проходили тот же ритуал, который в свое время проделывал Рокотов – долгий поиск себя и собственной памяти. Капитан Кит тоже сообразил вести дневник: он помогал ему быстро восстановиться, хотя значительная часть событий оставалась за кадром. Он же и начал называть солдат кличками, поскольку навскидку мог вспомнить лишь отдельные имена и фамилии. В виде исключения даже себя он разрешил солдатам называть, как им приходило на ум, – вместо Китоврасова обыкновенным Китом, как они наверняка прозывали его меж собой раньше.

Рассказывая историю своих злоключений, капитан Кит утомлял своей болтовней. Видимо, Андрей, несмотря на говорливость с Грозным, по-настоящему отвык от человеческого общения.

– Кусками помню, – жаловался капитан. – И еще по времени разница есть. Вот старослужащих более-менее вспоминаю, а новеньких с трудом. Слава богу, они сами свои имена помнят. Задание тоже помню, но где вчера ночевал – только навигатор отметки делает. А так – если запись не делал, не вспомнить! Помню только то, что давно было или так хорошо въелось, что никакой кислотой не вытравишь.

Внезапно замолчав и не сводя с Рокотова напряженного взгляда, капитан задумался, нервно покусывая губами усы.

– А ты что, еще не болел?

Он произнес это с каким-то затаенным расчетом на то, что ответ Андрея не окажется положительным. И когда Рокотов произнес: «Болел», капитан, показалось, даже вздохнул с облегчением, как если бы чумного человека задевало, что есть еще где-то здоровые люди, и он посчитал бы это несправедливым.

– А сейчас как с памятью? – спросил Кит.

– Скверно.