Вернуться – 2

– Ну я же не виноват, что ты такая доверчивая, – откровенно заржал Герман, видя по глазам тещи, что она недалеко ушла от дочки.

***********

– Пафосно, да! Не буду это скрывать. Ты нас сюда привез только для того, чтобы в ресторане посидеть? – недоумевала Наталья Николаевна.

В 18:20 они приехали из аэропорта «Шереметьево» в центр Москвы и выгрузившись из такси прошли в ресторан «Chekhoff», расположенные на пересечении Дегтярного переулка и улицы Малая Дмитровка.

Успели немного перекусить. Женщины были впечатлены Москвой, но вопрос о смысле их приезда в столицу витал в воздухе.

И он был задан, когда Герман пил кофе, а дамы заказали чай.

– Конечно нет, – он подмигнул Насте, у которой в глазах был тот же вопрос, что у матери. – Да, время, – он глянул на часы. – Пора! Все вопросы потом. Дамы?

– А чай?

– Опаздываем, быстрей-быстрей.

Удивленные женщины встали из-за стола и вышли вместе с Германом на улицу, где он подставил им руки, а они пожали плечами и пошли с ним по улице под ручки.

– О! А чего тут народу так много? – они прошли всего минут пять или шесть, как Наталья Николаевна увидела, что рядом с каким-то зданием у входа толпится достаточно много народа.

– Так театр же! – спокойно сказал Герман, хитро поглядывая то на одну, то на другую.

– Да? – Настя пыталась понять, что за театр. – А какой?

– Так Ленком! – еле сдерживал улыбку Герман. – Малая Дмитровка, дом шесть.

– Подожди… – тёща аж остановилась. – Театр Ленинского Комсомола, режиссером здесь Марк Захаров?!

– Ну да, – пожал плечами Герман.

– Так здесь же «Юнона и Авось» идёт! – с придыханием вымолвила Настя.

– Точно! – поддержала её мама

Герман провалами памяти и в прошлой жизни не страдал, а сейчас – тем более. Обе были фанатками, натуральными фанатками, Караченцова и его игры в данном спектакле.

Показанная впервые 13 января 1988 года по Первой программе Центрального телевидения рок-опера «Юнона и Авось» произвела на Наталью Николаевну фантастическое впечатление, а в особенности игра Караченцова.

Позже, когда рок-оперу повторяли по телевизору, то она не могла оторваться от телеэкрана, смотря и смотря её не отрываясь, а там и подросшая Настя влилась в их небольшой клуб фанатов.

Тут обе увидели и название театра, и афиши с фотографиями актеров этого знаменитейшего театра, расположенные на стене здания. И замерли в ступоре.

– Э? Чего встали, нам ещё идти надо! Не хватало опоздать, – Герман прихватил под локотки обеих и как ледокол пошел вперёд.

Пришлось проталкиваться через тех, кто спрашивал «лишний» билетик, чтобы попасть в конец небольшой очереди имевших заветные билеты.

– А мы ку-у-да? – Настя аж стала заикаться.

– Туда! – через минуту они вошли подталкиваемые Германом в храм искусства, остановившись перед билетершей.

Их кавалер вытащил из внутреннего кармана три билета и протянул стоявшей на входе билетерше, попросившей предъявить билеты…

– Боже, это же… Абдуллов, Броневой, Леонов, Пельтцер… – дамы молча прошли вглубь здания, а потом увидели висевшие на стенах фотопортреты ушедших и действующих актеров Ленкома, вот и завороженно шли мимо них, тщательной рассматривая.

– Герман, я тебе обожаю! – Настя жарко поцеловала его в щеку, на секунду отвлекшись от рассматривания фотографий. – А что за спектакль сегодня?

– Как, тебе никто не сказал? – судя по её виду она обалдела от такого вопроса.

– Герман?! – было видно, что ей хочется стукнуть кого-то своим кулачком.

– «Юнона и Авось»! – поторопился он.

– А-а-а, – она повисла на нём, обнимая его.

– Герман, ты серьезно? – удивленное глаза Натальи Николаевны смотрели на него, пока дочка тихо визжала в ухо парня, видимо пытаясь испытать – выдержит его «барабанная перепонка» этот визг или нет.

– Конечно нет! Посмотрели фотки и хватит. Пора в Магадан. «Золотая лихорадка» ждёт нас, – бессовестные глаз парня посмотрели на обоих женщин.

Тут раздался уже третий звонок, приглашающих зрителей в зал. Первый два дамы просто пропустили, завороженные своим невозможным, непредставимым, но нахождением в этом театра сразу и вдруг.

– Дамы, хватит глазеть на фотки, нас ждут великие актеры на сцене, – и не дав им высказать своё возмущение его дурацкими шуткам, подхватил под руки и утащил их в зал.

– У вас партер, шестой ряд, места с 13 по 15-е, – стоявшая на входе в зал местная служительница, женщина лет пятидесяти попросила билеты, посмотрела на них и указала рукой куда надо идти.

– А чего не первый ряд? – подколола его теща, больше скрывая своё возбужденное состояние – ведь она в знаменитом театре.

– А в первом вы головой будете крутить, обзора не хватит, – он усадил дам, а потом и сам сел.

Когда-то он совершил такую ошибку – купил билеты в Ленком в первый ряд, о чём сильно пожалел. Во-первых, стоимость билетов была просто сумасшедшая, а во-вторых, сцена слишком близко и полспектакля пришлось крутить головой, когда актеры расходились по разным концам сцены, а это некомфортно.

– Слышь, шкет, ты не на свои места сел, – раздался низкий густой мужской голос. – И баб своих попроси места освободить. Это наши места!

Герман слушавший восторженную Настю, делившуюся с ним впечатлениями, повернул голову в сторону прохода – его кресло было ближайшим к нему.

Там стоял мужик лет под сорок, явно бывший борец, судя по сломанным ушам и могучим плечам. Правда пик его карьеры давно прошел, судя по объемному пивному животу, вес был килограмм под сто десять. Почему-то у Германа он сразу стал ассоциироваться с «Пятачком» из известного мультфильма.

На его шее блестела толстенная золотая цепь и здоровенная печатка на среднем пальце. Одетый в дорогой костюм, сидевший на нём, как на корове седло, типичный «новый русский». Может из-за пухлых щек или жировых складок на шее…

Рядом с ним стояли, скорее всего, жена и дочка. Обе были одеты также дорого, но как-то безвкусно. При этом обе страдали от ожирения: складки жира были видны невооруженным взглядом. Лоснящиеся щеки и толстые шматы сала на шее. Особенно Герману не понравились их взгляды, выражавшие презрение и какое-то непонятное для него превосходство над окружающими.

– Мне кажется вы ошибаетесь, – спокойно сказал Герман. – Вот наши билеты, – он вытащил их из кармана.

– Я не знаю, что у тебя там за билеты, но ты со своими бабами занял наши места, – боров продолжал наглеть.

– Я вроде ясно сказал, что это наши места! – Герман встал, немного охреневая от нахальства этого борова.

– В чём дело? Что происходит? Сейчас спектакль начнётся, а вы!.. – к ним быстро подошла билетерша, приглушая голос, переходя чуть ли не на шипение.