Дар ведьмы

– Никто из местных жителей, но мы обязательно проверим все базы данных.

– Когда вы разыщете ее семью, я бы хотела поговорить с ее матерью, – сказала ему Несса. В тот вечер в Южной Каролине она ждала в коридоре дома умершей девочки, пока бабушка разговаривала с семьей. Когда бабушка вышла, она выглядела намного более старой и хрупкой, чем когда входила в дом. Это та часть работы, которая и убьет ее, сказала она тогда Нессе. Но именно она самая важная.

– Если мы найдем мать, я передам твою просьб, – Франклин старался мягко остудить ее пыл, как будто она была слишком наивна, – но не особо надейся. Мы время от времени находим таких неопознанных девушек. Большинство из них – секс-работницы и наркоманки, многие сбежали от жестокого обращения в семье. Даже когда нам удается установить личности жертв, их семьи часто не хотят ничего о них знать.

Несса посмотрела мимо Франклина. Девушка стояла позади него. Она слушала все, что он говорил. И не собиралась уходить. Только не она.

– Эту девушку любили, – сообщила ему Несса, – и не то чтобы это имело значение, когда речь идет о таких вещах, но она не была наркоманкой. Когда она умерла, она была сильной и здоровой.

Франклин изучал лицо Нессы.

– Почему ты так в этом уверена? – спросил он тихо, словно знал, что вступает на опасную территорию.

В ночь смерти Джонатана Франклин был тем офицером, который ответил на лихорадочный телефонный звонок Нессы. Мало кто из других полицейских прислушался бы к чьей-то интуиции. Но Франклин выслушал ее и отнесся к ней достаточно серьезно, чтобы проверить, что с Джонатаном. Он опоздал всего на несколько минут. Когда кто-то должен был сообщить Нессе дурную весть, это вызвался сделать Франклин. Связь, которую они установили во время этих звонков, сохранилась до конца их жизни. Позже, на похоронах ее мужа, Франклин пришел постоять рядом с Нессой у гроба.

«Ты знала, что что-то должно произойти» – сказал он.

«Да. – Она не отводила глаз от лица мужа. – И это ни хрена не изменило». – Это был один из немногих случаев, когда она произнесла слово «хрен».

«Когда-нибудь изменит», – Его не отталкивало ее горе и не пугала ее ярость. – Бог не раздает таких даров, как твой, просто так».

В течение нескольких лет после похорон они поддерживали связь. Но однажды письмо осталось без ответа, а следующее так и не было отправлено. Как бы она ни любила Франклина, его голос всегда напоминал ей о самом ужасном дне в ее жизни. Но сейчас, стоя на обочине дороги с телом мертвой девушки в пятнадцати метрах от нее, она больше не испытывала желания сбежать.

– Несса, что еще ты можешь мне рассказать? – настаивал Франклин.

Она отвернулась от него и смотрела, как фотографа и криминалиста поглотили заросли вдоль пляжа Данс-каммер.

– Я все еще не уверена, что знаю, а что нет. – Это не было ложью, доказывала она себе, но это определенно не было и правдой.

К тому времени, когда женщины освободились, солнце уже начало свой путь к океану на противоположной стороне континента. Они провели на пляже почти целый день. Вернувшись в машину, все трое погрузились в свои мысли – по крайней мере так полагала Несса. Затем, как только автомобиль выехал за черту города, Гарриетт нарушила молчание:

– Этот Франклин хочет переспать с тобой, Несса.

– Что, прости? – Несса не верила своим ушам. – Я думала, ты размышляешь о смысле жизни, а вместо этого ты думаешь о сексе? Ты что, забыла, где мы провели день?

– Это совершенно нормально – думать о жизни в присутствии смерти, – ответила Гарриетт. – Не знаю, обращала ли ты внимание, но твой друг неплохо выглядит.

– Наверное. Я как-то не думала об этом. – Ну, не совсем. Не думала, пока Гарриетт не заговорила об этом.

– Ты должна заняться с ним сексом, – подбодрила ее Гарриетт. – Возможно, сейчас тебе будет гораздо приятнее, чем когда ты была моложе. И конечно, теперь тебе не о чем беспокоиться. Я стараюсь заниматься сексом при любой возможности.

Джо, потрясенная утренним открытием до глубины души, рассмеялась на заднем сиденье.

– Что? – Несса чуть не свернула с дороги. – Гарриетт, я замужем!

Смех Джо оборвался, и на машину словно опустилась пелена. Независимо от того, видела его Несса или нет, было ясно, что призрак Джонатана не переставал преследовать ее. Внезапно все они почувствовали его присутствие. Теперь он был рядом с ними.

– Ты думаешь, секс с живым мужчиной заставит тебя меньше любить своего мертвого мужа? – Гарриетт не побоялась затронуть эту тему.

– Нет, – надулась Несса, – просто это было бы неправильно.

– Почему? – спросила Гарриетт. – Секс – это естественно. Это физиология.

– Я слишком стара для этой физиологии, – проворчала Несса.

– Правда? – Гарриетт усмехнулась, как развратная школьница. – Кто тебе это сказал?

– Никто не должен был мне ничего говорить. – Несса начинала раздражаться. – Некоторые вещи просто знаешь.

– Знаешь, потому что женщин нашего возраста приучили так думать, – продолжила Гарриетт.

– О чем, черт возьми, ты говоришь? – разозлилась Несса. – Никто меня не приучал.

– Тогда ты будешь делать все что захочешь, – подстрекала Гарриетт, – и тебе будет наплевать, что бы кто ни говорил.

– Чертовски верно – будет, – подтвердила Несса.

– Ты займешься сексом с Франклином Рисом, если тебе этого захочется, – заключила Гарриетт.

– Да, черт возьми, займусь! – заявила Несса.

– Хорошо, – Гарриетт пожала плечами, – потому что только об этом я и прошу.

– Хорошо, – повторила Несса, внезапно осознав, что направление разговора сменилось на совершенно противоположное. – Может, теперь поговорим о чем-нибудь другом? Например, о личинках мух или серийных убийцах?

Очищение Гарриетт Осборн

В офисе рекламного агентства, где работала Гарриетт, была центральная лестница, соединявшая между собой все три этажа компании. Лестница была великолепной, ее спроектировал известный архитектор, и она состояла из прозрачных стеклянных ступеней, которые создавали впечатление, что человек поднимается по воздуху. Хотя это было гораздо менее удобно, женщины в офисе предпочитали пользоваться лифтом. Лестница, о которой писали бесчисленные журналы по дизайну, была известна еще и тем, что на ней было удобно заглядывать женщинам под юбку. Это, как объяснили Гарриетт, когда она впервые обратила на это внимание, было особенностью, а не недостатком.

Так получилось, что в день возвращения из отпуска она была в юбке. Она не говорила, куда ездила, но все в офисе решили, что в какое-то экзотическое место. Так поступали богатые женщины, когда их браки распадались. Они отправлялись в духовные скитания или в смертельно опасные приключения. Поднимались на Эверест. Ели, молились и любили. Теперь и Гарриетт вернулась, стройная и с бронзовой загорелой кожей греческой богини. Словно охотница, преследующая оленя, или волшебница, окруженная свиньями[7 - Кирка (Цирцея) – в древнегреческой мифологии колдунья с острова Эя, которая с помощью зелья превратила спутников Одисея в свиней.]. Никто бы не догадался, что Гарриетт приобрела этот загар, гуляя обнаженной среди растений на собственном заднем дворе.

Юбка была неудачной попыткой вернуться в привычный ритм жизни. Она не носила одежду две недели и совсем по ней не скучала. В то утро она стояла в своей огромной гардеробной и разглядывала все свои красивые вещи. Когда-то Гарриетт считала их своего рода призами. Заполучить нового клиента – купить смокинг от Ив Сен-Лорана. Убедить креативную команду принять ее идеи за свои – получить браслет от Herm?s. Отвязаться от распускающего руки клиента, никого не разозлив, – привезти домой крутую кожаную куртку от Rag & Bone. И вдруг она поняла, что ни одна из этих вещей больше ничего для нее не значит. И не была уверена, что они вообще когда-нибудь что-нибудь значили. Юбка, которую она выбрала, была винтажной, времен Тома Форда от Gucci. Она не могла вспомнить, зачем купила ее.

Именно из-за этой юбки она последней из своих коллег вошла в офис к новому креативному директору. Ей сообщили о том, что взяли его на работу, в начале месяца, но он приехал, пока она была в отпуске, и ей еще предстояло встретиться с ним лично. Войдя в комнату, она увидела, что он уже сидит в окружении поклонников. Крис Уитман был шотландцем, как и Макс, генеральный директор агентства. Они с Максом работали вместе еще в Лондоне, а теперь Макс за огромные деньги привез своего протеже в Нью-Йорк. Полоса везения у агентства длилась последние два года, и после того, как они удвоили прибыль, их холдинговая компания, которая до этого выжимала из них каждый цент, решила, что лучше позволить Максу поступать так, как ему хочется. И она, и пресса приписывали успех агентства бесшабашному руководству Макса. Он был высоким, смуглым и брутальным. Независимо от обстановки он носил одну и ту же одежду – черную футболку и джинсы. Он соответствовал представлению рекламного мира о непонятом гении. Тот факт, что череда удач началась только после того, как Гарриетт была назначена директором по развитию бизнеса, считался случайностью. Когда Макс решил, что ему нужен единомышленник в компании, никому, кроме Гарриетт, не пришло в голову, что вообще-то такой человек здесь уже есть.

Уже с порога Гарриетт оценила Криса. Он был привлекательным, но невысоким. Максу нравилось, когда рядом с ним были симпатичные люди, но он старался не нанимать никого выше или талантливее себя. Крис не отличался ни ростом, ни претенциозностью генерального директора, а вот эго у них было почти одинаковое. Как и его босс, Крис чувствовал себя как дома в Нью-Йорке среди американских подхалимов, следящих за каждым его словом, произнесенным с акцентом.

В комнате было четверо мужчин, все на несколько лет моложе Гарриетт. Когда она появилась в кабинете, они с тревогой переглянулись. Ее присутствие всегда меняло атмосферу в комнате – как возвращение в класс учителя после того, как он выходил в туалет, или появление чьей-то матери на пивной вечеринке.

Крис сделал паузу в истории, которую рассказывал, и повернулся к Гарриетт:

– Так когда он будет?

Боковым зрением Гарриетт заметила какое-то движение на диване. Эндрю Говард, менеджер по клиентам, поежился от смущения.

– Когда кто будет? – не поняла она.

– Макс, – произнес креативный директор с легким отчаянием, словно пытаясь вразумить милого, но туповатого ребенка.