Истребительница вампиров

Она развернулась на остром каблуке, не давая мне продолжить.

– Мне нужно поговорить с Советом. Вам не надо приходить. Все выходы из замка перекрыты, так что оставайтесь здесь.

Мы с Артемидой переглянулись в замешательстве. Для меня не было ничего нового в том, что мама не обращала на меня внимание. Но наотрез отказаться от обсуждения чего-то столь серьезного – это чересчур даже для нее.

Недоумение моей сестры быстро сменилось негодованием.

– И все? Она возвращается и узнает, что в замок вломилась адская гончая и ты ее убила, после чего нас отстраняют?

Она вздернула подбородок.

– Мы идем на совещание.

– Мне казалось, что после приезда мамы нас там не ждут.

– Мы пойдем так, что она об этом не узнает.

Артемида поднялась, лицо ее было холодным и твердым, как каменная стена. Она выскочила из комнаты, я последовала за ней, озираясь по сторонам. Однако она пошла в противоположном от зала Совета направлении, в сторону спального крыла. Мы оказались в задней части замка, в запутанном лабиринте коридоров, соединяющих хитросплетение по большей части неиспользуемых комнат.

Имоджин высунула голову из своей комнаты. Я бывала там, только когда проводила обследование детей: измеряла рост, слушала сердцебиение, раздавала леденцы. Каждый раз, когда я это делала, я с нежностью вспоминала сестру Абрамс. Она обучала меня еще в нашем прежнем штабе. Сестра Абрамс носила передник с карманами, полными леденцов, хотя работала она в основном со взрослыми.

– Даже Наблюдателям нужны сладости, – сказала она мне однажды. – Думаю, им особенно.

В борьбе против Изначального Зла мы потеряли не только наш штаб. Мы потеряли и наше сердце.

– Что происходит? – Имоджин всегда выглядела изнуренной, но теперь поверх усталости отчетливо проступил страх. – Новое нападение? Ваша мать проходила мимо, но не заходила в спальни.

– Никаких нападений, – сказала я. – Мама просто… зашла поздороваться после возвращения.

Имоджин мне не поверила, и я не могла ее винить. Но ей хватило любезности притвориться, будто мама, которая заходит к нам справиться, как дела, – это обычное дело. Имоджин оглянулась через плечо: за открытой настежь дверью было видно, как Малыши собрались вокруг стола и что-то лепили из глины.

– Они не знают, что мы перекрыли все выходы. – Выдержав паузу, она упрямо выпятила подбородок, словно бросая нам вызов. – Мы ничего им не сказали. В их жизни было достаточно страха. Если дело примет плохой оборот, я просто запихну их в машину и уеду не оглядываясь.

Интересно, почему мы этого сразу не сделали. Но если мы потеряем Малышей, мы потеряем следующее поколение Наблюдателей. Вероятнее всего, последнее. И они не узнают о своем происхождении или о том, за что погибли их родители.

– Риз и Джейд патрулируют коридоры.

Артемида провела рукой по гладкой рации, прицепленной к ее поясу. До этого я не замечала ее, и меня тут же охватила зависть. Разумеется, мне рацию никто никогда не выдавал. Все, что у меня есть, – это местный мобильный телефон, он едва ловит сигнал. В половине случаев даже сообщения с него не доходят. Но я никогда не играла такую роль, как Артемида. Стала ли теперь моя роль важнее? И хочу ли я этого, если это означает быть?..

Я вздрогнула. Это слово тяжело произносить даже в мыслях.

Имоджин отрывисто кивнула.

– Как только будут новости об адской гончей, дайте знать.

Мы все знали, что Совет ничего ей не скажет. Пусть никто не дает мне рацию, но Совет точно так же игнорирует Имоджин. Она единственная, кто находится еще дальше, чем я, от центра внимания. Это довольно эгоистично, но я всегда радовалась, что она стоит ниже всех, хоть это и совершенно несправедливо. В противном случае мне пришлось бы застрять в няньках, и хотя Малыши мне нравятся, пожалуй, все-таки не настолько.

Артемида вела меня к закрытой части замка. Всевозможные следы давно минувших эпох – покрытый копотью ящик для инструментов, истлевший гобелен, футболка с грибами, скомканная в углу, и плюшевый кролик со вспоротыми хлопковыми внутренностями – захламляли пол. Миновав их, Артемида подошла к трухлявой двери шкафа и распахнула ее. За ней была кромешная темнота. Еще даже не ступив туда, я уже чувствовала, как паутина касается моей кожи. Я просто знала, что там обитают пауки.

– Идем, – позвала Артемида. Я вошла, вытянув руки, но не столкнулась с сестрой. Крошечный проблеск света, и я заметила руку, показавшуюся из отверстия в нижней части стены – отверстия, достаточного для того, чтобы в него пролез человек. Я бы никогда не догадалась туда заглянуть.

Фонарик нетерпеливо дернулся.

– Идем, – повторила Артемида. Я опустилась на колени и пролезла сквозь отверстие. Никакой паутины. Так что либо пауки тут не водятся, либо этим лазом часто пользуются. Я подозревала, что верно последнее. Но Артемида никогда о нем не упоминала.

Я обиделась. Может, мы и не из тех близнецов, что заканчивают друг за друга фразы, но мы не делаем тайны из наших – таких разных – жизней здесь, в замке.

Конечно, если не считать того, что я кое-что скрыла от Артемиды. Кое-что несравненно более важное, чем потайной проход. И все же я не смогла удержаться и спросила:

– Почему ты мне никогда не рассказывала об этом?

Она пожала плечами.

– Боялась, что это может вызвать у тебя приступ астмы.

После пожара у меня развилась легкая форма астмы. Но она могла бы по крайней мере сказать мне. Еще одно напоминание о том, что этот замок таит в себе больше, чем я когда-либо смогу узнать. Лаз впереди расширился, и мне наконец-то удалось встать в полный рост. Пространство было узким и холодным, и вокруг было совершенно темно, если не считать крохотного фонарика Артемиды.

– Сюда, – прошептала она. Последовав за ней, я увидела, как проход изгибается и поворачивается. Иногда по обе стороны зияли черные провалы, указывая на существование других ответвлений.

– К каким комнатам они ведут? – прошептала я.

– Ко многим.

– Для чего тебе этот лаз?

– Чтобы шпионить.

– Правда?

– Меня зовут не на все собрания, но все их решения влияют на меня. Так что я сама себя зову. Кроме того, иногда мне не хочется, чтобы меня обнаружила Ванда Уиндэм-Прайс с ее бесконечным списком дел, которые она не желает делать сама. Так что я прячусь здесь.

Я представила, как Артемида сидит одна в этой черной пустоте, чтобы побыть наедине со своими мыслями, и моя обида угасла, словно Артемида выключила фонарик. Вот почему она никогда не делилась этим со мной. Это был не радостный секрет. Это был вымученный, холодный, темный секрет, а она всегда старалась защитить меня от подобных вещей.

Быть в центре событий – это не всегда привилегия.

– Осталось недолго, – сказала Артемида. Я положила руку ей на спину, следуя за ней, пока она уверенно выбирала нужный поворот. Рядом с нами показалась еще одна ниша, и тут ко мне бросилась чья-то фигура.

Я схватила пришельца за руку, развернула и прижала к стене.

Риз охнул:

– Это я!

Я осознала, что крепко держала его, рукой надавив на горло. Я отдернула руки, чувствуя, как от смущения горят щеки. Да что со мной такое сегодня, что моя первая реакция на все – это схватить, покалечить и убить?

Истребительница, прошипел мой разум.

– Ну спасибо, Артемида, – прошептал Риз.