…и никогда не сдавайся

Всю свою жизнь я слышала, что не надо плакать и потому сдерживалась, слёзы бежали сами, бывало, что за них я получала. Так, я получала запрет на слёзы. Каждый раз во мне была борьба, между желанием от души поплакать и желанием запретить себе это делать.

Тем не менее, во многом благодаря сестре и брату моё детство всё равно было волшебным и счастливым. Да и мама, у меня в большей степени, ассоциируется с хорошими воспоминаниями.

Что случилось с нашими родителями для нас, конечно, было головоломкой, жизнь менялась, менялась и изменилась на столько, что жить с родителями стало просто не безопасно.

Часть 6

Родители начали пить чаще. Веселье каждый день. Только не унывай, мой читатель. Давай пройдёмся по всем хроникам на позитивной волне!

Дом пустел день ото дня: всё нажитое добро было пропито родителями. Фокусы, да и только! Я помню, как подходила к серванту и видела, что там ещё одного набора нет, сервизы просто исчезали, а потом снова и снова, вот и сервант пуст, а после и он исчез. Родители у нас были ещё те фокусники!

В зале стало пусто, остался только старый большой шкаф песочного цвета. На Новый год, нам ёлку принесли, мы ждали, когда родители нам поставят её, чтобы наряжать. Но так и не дождались. Родители уже во всю праздновали Новый год в отличие от нас. Ну мы с сестрой и взялись всё украшать сами. Дед Мороз скоро придёт, а у нас ёлка не наряжена!

На пластилин, что ли, прилепили звёздочки к стенам. Лепили звёзды, сейчас смешно, клеишь вторую, первая отваливается! В итоге прилепили. Они были похожи на корзиночки для салатов. Те блестящие звёздочки-розетки, пусть у них будет такое название, были чуть больше наших ладошек.

Зрелище конечно: пустая холодная комната, со звёздочками на стенах, приклеенных нами, и валяющаяся ёлка посредине, вокруг которой ходим мы с сестрой, рядом коробка игрушек из кладовки и мишура, серьёзные, как генералы. Две коротышки, которые смотрят на ёлку и думают, как бы её поставить. Догадались!

Детский ум и пытливость, вперемешку с наивностью и бесконечным энтузиазмом, а ещё и таким воодушевлением, как у нас с сестрой, ни властно ничему, ничто не в силах победить нас.

Поставили бидон, в него поставили ёлку, и натолкали тряпок из шкафа. Литровый бидон! Стоит наша ёлка! Как мы гордо переглядывались тогда с ней, это ж надо было видеть! Довольные. Постояли, полюбовались и дальше за работу. Начали наряжать. Вытащили советские игрушки. Ну, думаем, мама обрадуется, мы ёлку, сами, нарядили! Ну и дочурки скажет мама! Дед Мороз с подарками придёт, таким хорошим девочкам-то точно подарки оставит.

Тут я немного отвлекусь и вспомню, как сидела, когда-то у стола и смотрела на чудесные иголочки и красивый наряд ёлочки, которая стояла на столе. Когда-то и такое было. Но и тогда я родителей не помню, где они были, писать не буду, не потому что их маршрут уже давно известен, а потому что реально об этом не знаю.

Перенесёмся снова в комнату. Поставили ёлку. Обе довольные. Игрушки нарушили её равновесие, и она раз и упала. Игрушки вдребезги. У нас с сестрой так и хлынули слёзы на глаза. Не потому, что от матери влетит, а потому что ёлки-то нет, куда Дед Мороз подарки ставить будет? Как хоровод водить теперь? Не стоит ёлка и всё. Не получается…

В итоге, мучились-мучились, оно ж нам очень надо. Собрали разбитое стекло от игрушек, нарядили в то, что осталось, и перепробовав всё, облокотили ёлку на стену. Ура! Праздник! Хоровод, конечно, уже не поводим, ну ладно, и так сойдёт. Главное, что подарки поместятся.

Саша, увидев ёлку, тоже не растерялся, тут же нарядился в Дед Мороза. Подарки принёс: кому старый тапок, кому перегоревшую лампочку, никого не обидел!

Кто-то там пытался мямлить, мол Дед Мороз, ты чего, подарки то, не те! Не волшебные они какие-то, уж больно на наше всё похоже. Возможно, это Сашку потом и расстроило.

Сашка усы себе из ваты сделал, которую достал из матраца, костюм собрал, всякое тряпьё на себя одел. Ну и Сашка, да, смотри, не Сашка это, а Дед Мороз настоящий, так мы говорили тем, что младше.

А потом Сашку «замкнуло», у него иногда так бывало: сначала, что-нибудь хорошее сделает, а под конец, какую-нибудь серьёзную пакость затеет. Не просто пакость, а такую дурь устроит, откуда в нём столько было.

Я в такие моменты, отключалась от реальности, словно счётчик вырубала, на столько для меня всё это было неправильно и невыносимо. Поэтому, дальше запомнилась только мерцающая лампочка, раскачивающаяся во все стороны на потолке, его издевательский хохот и слёзы униженной сестры «Сашка! Не надо! Пошёл вон!». Я стояла в диком ужасе от происходящего.

Животных уже давно не стало, забили и мяса, как не было! Говорю же, фокусники! Мама чистила требуху и варила нам с неё похлебку. Сестра Надя носик закрывала, кушать отказывалась, говорила, что оно навозом пахнет, есть не буду, а мне с голоду, она в самый раз. На безрыбье и рак рыба! Чего выпендриваться!

Родители ещё чаще стали оставлять нас одних, голодных дома и уходить в запои. Мы сидели под замком. Знаешь, как страшно это. Загорится дом, дома же печка была, а бежать не куда. Я тогда всё думала, что будет, если сильно стукнут в дверь или окно, сломаются они или нет.

Смотрю как-то в окно на веранде, а напротив нашего окна в луже дети купаются «белобрысые» и смеются. Плескаются, как лягушата. Грязью друг друга на голову поливают. Волосы коричневыми стали. Мне стало смешно, я сестру позвала. В нашей деревне тогда семья была, там было одиннадцать детей и все похожи, вот это они и купались.

Я ни раз была с родителями у разных людей, родители пьют, а я сижу рядом. Потом начинались долгие утомительные беседы. Меня жизни учили. Ненавижу пьяные лица. Согласись, читатель, приятного мало. Мне спать хочется, а я всё жду и жду, когда же домой пойдём.

Бывало, что нас детей в гостях родители перед телевизором усадят, а сами уйдут сидеть за столом. Мы тогда ещё к какой-то соседке ходили вечерами телевизор смотреть, своего ещё не было.

В гостях оно, конечно, хорошо, а дома лучше! У нас же было, что лучше мне было только тогда, когда я вставала ни свет ни заря и уходила одна играть в канаву у дороги, там ров был, в нём цветочки росли, и ещё дорожный знак валялся. Мне нравилось сдирать с него краску, она светилась на солнце.

Когда дома кушать было нечего, я воображала, что иду в тот самый ров и нахожу, что мои необычные друзья принесли мне кучу всякой еды. Ров изобилия. Открою глаза и опять почувствую боль в животе. Кушать хочется. Мне тогда снились яркие сны, в которых я жила в волшебных краях.

Было ещё, что мы на поле ездили, картофель садили, я обещала об этом написать, мама и ещё какие-то взрослые, там конечно тоже выпили. Обратно идти слишком далеко было. Никто не останавливался. Она «попутки» ловила. Отчаянная видать у меня мама была. Взяла и встала прямо на дороге со мной, когда увидела машину, «камаз» остановился!

Помнишь картину из фильма операция «ы», где они втроём посреди дороги стоят? Моё сердце тогда не то, чтобы в пятки убежало, оно под ведро спряталось, которое мама поставила посредине, сев на него!

Вернулось, когда меня посадили в кабину! Как же круто-то было! Вау, высоко. Так я всё больше и больше влюблялась в дорогу и всякую тяжёлую технику. Больше я ни разу не ездила в своей жизни на «камазе».

Как-то мы сидели за столом. Классно так, огромная семья за одним общим столом. Мама открывала кильку, может быть кто-то узнает сейчас из читателей, она была в таких больших банках. Толя только спинки ел. Родители его ласково называли «спиногрыз», это звучало действительно, как-то нежно и означало нечто доброе.

Родственники приезжали, в советской авоське пирожные тогда привезли «эклеры». Вау! За этим столом много было теплоты. Картошку из одной сковороды ели. Макароны. Суп в пакетиках. Обед за общим столом – это очень круто, даже, когда ты беден.

Сидим и кушаем, в кухню внезапно вкатывается арбуз. Отчим купил и хотел сюрприз сделать. Так Толяшка и бросился за ним. Ударился и заплакал. Неудачно вскочил. Он хоть и гад был, но такой миленький, а как плакать начинал, так сердце просто разрывалось на кусочки. Щемило очень. Все бросились его успокаивать, он быстро успокоился, и мы принялись есть арбуз.

Часть 7

Родились ещё две сестры. Сначала Катя появилась в нашем доме. Смешная была. Подойдёт к маме и весёленько так скажет, подпрыгивая у маминых коленей: лиг-дык-дык! Мол возьми меня на руки. Летом её было не одеть.

Только родители наденут на неё что-нибудь, так она снимет всё с себя и бежать за ворота. Так задорно хохотала. Наверное, я в неё тогда-то и влюбилась. Соседи её несколько раз одевали и приводили. Думали, что одеть не во что, наверное. А она опять, сбросит всё с себя и бежать голышом за ворота. Бегают за ней, ловят её. А её весело. Только и успевает ножками перебирать. Игрался ребёнок! Внимание, как никак!

Как-то сидим за столом и кушаем, Катя держит ложку, качает её и не смотря на маму, как заезженная пластинка говорит: мама, дай мне мяса, мама, дай мне мяса.

Это действие можно представить так, берёшь ложку в кулачок и покачиваешь её, словно хочешь ударить по столу, требуя похлёбки. Всё происходило медленно. Мама положила Кате добавку в ложку, и она тут же вышвырнула всё в стену. «Мама, дай мне…». Вжих! Мама не выдержала, как рявкнет! Катюшка притихла и заплакала. Не надо ей больше мяса, словно крупные алмазы посыпались из её глаз капли слёз. Успокоили и дальше есть.

В это время, бывало, что мы гуляли всей семьёй, ходили в магазин, нам брали вкусности, кто на руках, кто рядом, нас целый табор.

Спали все вместе на кухне на полу. Родители расстелили матрацы на кухне, возможно, что тогда просто дом был ещё до конца не готов и кроватей ещё не было. Нам посылку дали, как малообеспеченной семье, огромная коробка. Стояла высоко при высоко! Столько там «вкусняшек» было. Вот мы лежим с родителями и «вкусняшки» едим. Сказочное видение детёныши и их родители.