Ткачиха
Сердце Бетти тревожно билось в груди. Дом был так близко!.. Она позволила себе на пару мгновений забыться и помечтать о нём. О больших просторных комнатах, в которых всегда было так светло и красиво. Где всегда стояли свежие цветы, которые присылали из цветочного салона мисс Молли Фаррел каждое утро. Цветы всегда были сезонные: весной пионы, летом яркие астры, осенью георгины, а зимой красные, как закат, розы. На поверхностях столов, тумбочек, секретеров, подоконников и рояле не было и пылинки. Мама слишком щепетильно относилась к чистоте и частенько ругала Бетти за то, что та не проявляла нужной аккуратности: могла оставить пятно на столе или одежде или забыть за собой убрать. А уж мебель…
Антикварная мебель была страстью её отца. Когда Бетти была совсем маленькой, отец брал её с собой в антикварную лавку мистера Оллина. Пока отец и мистер Оллин пили чай и беседовали о новых находках антиквара, Бетти бродила среди старинных зеркал, кушеток и трюмо, рассматривала шкатулки и лежащие в них украшения и чувствовала себя принцессой, попавшей в волшебную страну.
Что ж, в волшебную страну она в конце концов попала, но что-то её это совсем не обрадовало.
Папа уже сто лет никуда её не брал… Она словно перестала для него существовать.
От этой мысли сердце Бетти словно покрылось льдом.
Они и встречались-то с папой только за обедом и ужином…
Она тряхнула головой. На душе от таких мыслей снова стало тоскливо. Поэтому Бетти стала думать о еде. Как давно она ела последний раз! Тех ягод совсем не хватило, да и чай из воспоминаний особенно не насытил. Вот бы поесть фирменной утки в апельсинах, которую так славно делала повариха Сесси Вик! У Бетти защемило сердце. Как бы она хотела сидеть за столом с мамой и папой.
Волнуются ли они? Ищут ли по всему городу? Или даже не заметили, что дочь находится в другом мире?
Бетти устало прикрыла глаза. Это всё Болота. Болота заставляют упасть духом, надо взбодриться и идти… но тяжело. Очень тяжело.
Подумав так, Бетти огляделась. Рубашечник по-прежнему стоял, зажав в кулаке воспоминания Энн, и о чём-то думал. Охотник нависал над его плечом, хмуро глядя вперёд. Близняшки сидели на земле, тесно прижавшись друг к другу: голова Энн покоилась на плече Мэри, и Мэри осторожно гладила сестру по растрёпанным каштановым косам.
– Болота Тревоги: шагни – и утонешь, кричи – не услышат, зови – не придут, ты плачешь, томишься, отчаянно стонешь, всё тише и тише, а годы идут… – прошептал Рубашечник себе под нос и сделал шаг вперёд.
– Что? – Бетти потрясла головой, подумав, что дурацкий стишок ей послышался.
– Я знаю это… Откуда-то… – медленно проговорил Рубашечник. – Старая песня. Она о том, что Болота Тревоги заберут всё светлое, что только у тебя есть. Всё то, что даёт тебе силы. Надежду, веру… Что-то ещё… Возможно, если отдать им воспоминания, они… Отвлекутся?
Он присел на корточки и медленно опустил нить в трясину. Серебристое сияние вспыхнуло и растворилось в зелёной глади. Энн отняла голову от плеча Мэри и, чуть заметно дрожа, смотрела, как Болото поглощает одно из её воспоминаний. Мэри крепко держала близняшку за руку.
Рубашечник не шевелился. Он наблюдал, как серебро медленно сливалось с зеленью, после чего протянул руку и дотронулся до воды пальцем.
– Здесь твёрдо. Может выдержать нас, но идти надо быстро. И… Я не знаю, как далеко мы сможем продвинуться.
– Это не проблема, – дрогнувшим голосом сказала Энн, вставая с земли, – у меня ещё много воспоминаний.
– И у меня тоже, – глухо сказал Охотник. – И я отдам столько, сколько будет надо, чтобы выбраться отсюда.
– Нет, – зло сказал Рубашечник, заступая ему дорогу. – Ты уже забыл, чьи это воспоминания и как они тебе достались? Я не позволю, я…
– Разберёмся, – кивнул Охотник, положив руку ему на плечо.
Несколько мгновений они смотрели друг другу в глаза, потом Рубашечник сдался.
– Ладно, ладно. Чёрт с тобой!
Бетти недоумённо переводила взгляд с одного на другого. Опять какие-то тайны! Казалось, этим двоим и разговаривать не надо, чтобы друг друга понимать.
Рубашечник вздохнул и сделал шаг в зелёную воду.
– Не отставайте! И идите след в след.
Болота под его ботинком чавкнули.
– Вперёд, – решительно сказал Рубашечник.
Бетти последовала за ним.
* * *Охотник помедлил, прижав руку к сердцу – туда, где под чёрной изодранной безрукавкой хранились нити воспоминаний, из которых медленно ткалась его новая личность.
Это чудак Рубашечник придумал, что нити надо есть. Охотник же обнаружил, что можно просто носить нити при себе – они втянутся в тело, станут им.
Его новая жизнь. Полная ворованных, чужих воспоминаний. Но теперь они принадлежат только ему.
Он смотрел в спину Рубашечника и молчал.
Глава 18
Болото под ногами прихватывало за подошвы и ощущалось как липкая масса, но идти было можно. Пока оно не стремилось утопить никого из них, Бетти решила не обращать внимания на возможные неудобства. Следы Рубашечника ещё некоторое время были видны в вязкой жиже, и Бетти удавалось ступать след в след по его шагам. Она успела заметить, что у Рубашечника очень узкая и небольшая ступня – при таком высоком росте это было удивительно. Он ведь, кажется, был канатоходцем… Но сильно задумываться об этом было некогда: в спину Бетти сосредоточенно пыхтела Мэри, за ней торопливо шагала Энн, а Охотник, замыкающий цепочку, неустанно подталкивал их вперёд. Никто не был уверен, на сколько хватит воспоминаний Энн и успеют ли они дойти до следующего обманчивого островка спокойствия, маячившего среди воды. Бетти смотрела на островок и думала, что видела такие же в Центральном парке. Их насыпали для птиц, чтобы они могли сидеть там в дневное время. В Центральном парке были разные птицы, лебеди и утки, и на ночь их запирали в специальные дома, а утром выпускали на озеро.
Воспоминания увели Бетти дальше, в тот день, когда они с Артуром Нимом пошли кормить лебедей. До парка они так и не дошли, завернули в магазин комиксов и просидели там весь вечер, рассматривая всё подряд, но Артур Ним успел рассказать ей, что птиц ни за что нельзя кормить хлебом. Особенно лебедей.
– Чем же их тогда кормить? – удивилась Бетти.
– Салатом, – пожал плечами Артур Ним. – Или травой. Но хлеб их убивает.
Вот это Бетти запомнила очень хорошо. Интересно, а местным лебедям тоже нельзя хлеб? Поймав за хвост мелькнувшую мысль, Бетти вздрогнула и огляделась. Если здесь и водились птицы, она не хотела с ними повстречаться. Говорят, и обычные лебеди не отличаются добрым нравом (или это гуси? неважно, всё равно им лучше не лезть под клюв), что уж говорить про тех, которых можно встретить здесь?
– А как вы думаете, здесь водятся ле… – всё-таки решила спросить она, но в этот момент Рубашечник оступился и рухнул на колени в вязкую трясину.
– Назад! – не своим голосом выкрикнул он.
Бетти и близняшки шарахнулись, попав в крепкие объятия Охотника, подстраховавшего их от падения. Опора под их ногами становилась всё более вязкой и тягучей.
– Не хватило! – Рубашечник в ярости стукнул кулаком по воде. – Надо ещё!
– Я поищу… – Энн полезла в сумку, и Бетти сначала посмотрела на её трясущиеся руки, а потом едва удержалась от вопля ужаса: ноги Энн по щиколотку погрузились в Болото.
Она перевела взгляд на свои ноги: она тоже тонула.
Медленно, украдкой, не привлекая к себе внимания, Болото принялось их засасывать.
– Я ищу, ищу! – приговаривала Энн, дрожащими руками пытаясь открыть сумку.
– Не успеем, – Рубашечник оглянулся через плечо и в отчаянии закусил губу. – Надо быстро.
Бетти почувствовала спиной, как напрягся Охотник, как будто приготовившись к рывку, но Рубашечник успел раньше. Серебристая тонкая нить выскользнула из его пальцев и плавно исчезла в зелёной трясине. В тот же миг Бетти ощутила, что её ноги больше ничто не держит и она может свободно идти дальше. Она шагнула вперёд и едва не уткнулась носом в спину замершего неподвижно Рубашечника. Скосив глаза, она увидела, что его правое запястье теперь было полностью покрыто шрамами, и шрамы эти выглядели сейчас даже ярче и заметнее, чем когда она только встретила его.
Казалось, они встретились вечность назад. В мире Ткачихи не было времени, и Бетти перестала его ощущать. У неё было нынче два мерила: «тогда» и «сейчас». Но что-то подсказывало ей, что стоит сосредоточиться на важном «сейчас».
– Идём, – шепнула она и боднула Рубашечника лбом между лопаток.
Он улыбнулся – она не могла этого видеть, но определённо почувствовала, – и нарочито бодро потопал вперёд.
– За мной! – крикнул он, махнув изуродованной рукой, и поспешил в сторону островка, манившего их с середины озера. Бетти, Мэри и Энн двинулись за ним, впопыхах забыв наступать точно след в след, и за их спинами злобно выругался Охотник.
– Привлекаете внимание! – рыкнул он.
– Охотник, миленький, нам надо торопиться! – прокричала Энн и схватила его за руку. Мэри взялась за вторую, и они почти побежали вперёд.
И оказались правы: воспоминания, отданного Рубашечником, хватило ровно на путь до островка. Рубашечник и Бетти выбрались на чёрный клочок твёрдой земли первыми и помогли близняшкам, чьи туфельки снова начали вязнуть в трясине.
Охотник одним прыжком взлетел на берег рядом с ними и одним движением сгрёб Рубашечника за воротник:
– Ты!..
Рубашечник безвольно повис в его хватке, опустив голову. Седые, давно нечёсанные волосы выбились из растрепавшегося хвоста и закрыли лицо, мешая его разглядеть. Охотник резко встряхнул его, заставляя поднять голову, и проорал:
– Какого дьявола?!
– Ты видел какой-то другой выход? – усмехнулся Рубашечник, упрямо глядя в землю.
– Без разницы. Ты должен вывести нас отсюда! Ты не имеешь права рисковать своей памятью, если только тебе известен путь!
– Ну брось, не так уж я и рисковал… – Рубашечник поднял наконец глаза и продолжил, изучая лицо Охотника: – А если мы заблудимся и я забуду что-то важное… Ты нас поведёшь. У тебя же есть столько…
Охотник зарычал и сильнее стиснул пальцы на клетчатом воротнике.
– Я знаю, что ты делал с нитями всё это время, – продолжил Рубашечник, как будто не чувствуя неудобства. – И знаю, чьи воспоминания ты носишь при себе. Я всё видел…
– Это уже больше не твоё дело, – рявкнул Охотник. – Ты должен отвести нас к Святилищу. Тогда и поговорим.
– Как благородно! – расхохотался Рубашечник, запрокидывая голову. – Скажешь, ты собирал их специально, в качестве подарка на Рождество? Впрочем, в этом мире же нет Рождества, какая жалость, даже повода не найдётся!
– Это правда! – Охотник оттолкнул его от себя так, что Рубашечник едва не рухнул в Болото, но сумел сохранить равновесие. При этом он продолжал неотрывно смотреть в лицо Охотнику и криво улыбаться. – Это… не всегда было так. Но теперь я так решил. Я всё отдам, если мы все спасёмся. Этого достаточно?
– Достаточно для чего?
– Чтобы лишний раз не рисковать!
Рубашечник не ответил, только хмыкнул недовольно.
– Прекратите! – закричала вдруг Энн, с силой топнув ногой по влажной земле. – Прекратите немедленно! Что вы за свару тут устроили? Ни слова не понимаю из вашего разговора, но сейчас это неважно! Мы посреди болота на какой-то кочке, самое время выяснять отношения! Взрослые люди!
– Да он угробит нас! – заорал Охотник. – Он нас всех тут и притопит, далеко ходить не надо.
– Говори за себя! – не остался в долгу Рубашечник и невольно принялся засучивать рукава клетчатой рубашки, словно готовясь броситься в драку. – Если кто-то среди нас и представляет реальную опасность, так это ты!
– Да о чём вы? – вмешалась Мэри. – Какая такая «реальная» опасность? Это мир Ткачихи, здесь нет ничего реального. Мы Расплетённые. Что нам терять-то? Нам надо Бетти вытащить!
– А я не хочу быть Расплетённым! – взревел Рубашечник. – Я только и делаю, что ищу для себя возможность выбраться отсюда!
– Для себя?! – не выдержала Бетти, которой порядком надоела эта ссора.
Она встала перед Рубашечником и прокричала ему в лицо:
– Для себя?! Ты обещал помочь мне! Вывестименя! Потому что я тут одна живая! И если я тут умру – от меня даже ниточки не останется!
– Бетти, и ты туда же! – схватилась за голову Мэри. – Это всё Болота, Болота. Они дурят нас, запахи и печальные виды отравляют наше сознание, поэтому мы так себя ведём!
– Надо выдохнуть, – тихо сказал Охотник. – Мэри-Энн правы: не время и не место ссориться.
– Ну наконец-то здравая мысль, – съязвила Энн, бросив быстрый взгляд через плечо. Она сидела на берегу, почти у самой трясины, и медленно скармливала Болотам ещё одну нить.
– Что ты делаешь? – закричала Бетти.
– Спасаю нас всех, – пожала плечами Энн и попробовала ногой получившуюся дорожку. – А теперь за мной. Пожалуйста, не отставайте и наступайте след в след. И… Прошу вас, перестаньте кричать. Это действует мне на нервы.
Бетти смутилась и покачала головой. Ей вовсе не хотелось действовать кому-то на нервы, это было бы как минимум невоспитанно.
– Прости, Энн, – тихо сказала она. – Мне просто страшно. За себя, за тебя, за всех нас.
– Чем быстрее мы дойдём до другого края Болот, пока я ещё помню, зачем мы вообще туда идём, тем лучше, – резко ответила Энн и зашагала вперёд.
Мэри чуть задержалась, пропуская Бетти вперёд.
– Это чай можно из ерунды заварить, – тихо сказала она. – А на такое Энн жертвует только самым дорогим.
– Я всё слышу, – резко отозвалась Энн. – И да, я отдала воспоминания о… о… Смутно помню теперь. «Бабушка». Не знаю, что это за слово. Мэри, у нас была бабушка?
Мэри мотнула головой и поспешила за ней.
Бетти ойкнула, понимая: этих важных воспоминаний Энн всё равно не могло хватить надолго. И как же она потом будет без них?
Они выбрались на берег следующего островка и огляделись. Этот был пошире и казался более надёжным. Чтобы его пересечь, потребовалось больше десяти шагов поперёк и почти двадцать вдоль, а шаги у ходившего на разведку Рубашечника были широкими.
– Мы можем задержаться здесь… ненадолго, – с сомнением проговорил он, потирая лоб. – Хотя я не хотел бы долго оставаться на Болотах.
Энн снова села на землю.
– Мне надо отдохнуть, – попросила она. – Нужна передышка. Голова кружится, и тошнит. Отдавать воспоминания не так уж и легко.
Мэри села рядом с ней и крепко обняла, погладив по волосам.
– Тссс… – шепнула она. – Отдыхай.
Глядя на них, Бетти вдруг поняла, что устала.
Очень сильно устала.
Она почти совсем не ощущала запаха, поднимающегося с поверхности болот. Он не был настолько сильным, как на границе, и мягко, но настойчиво обволакивал беглецов.
Болота их усыпляли.
– Надо, – решительно сказала она и села на холодную землю. – Очень надо отдохнуть. Присмотри за нами, Охотник…
Что ответил Охотник и ответил ли, девочка не услышала. Она уснула.
* * *Холмы полностью скрылись в жадной, непроглядной черноте. Здесь не было света, который тьма могла бы поглощать, поэтому она поглощала сама себя. Густая трава подобострастно стелилась к её ногам.
Ткачиха медленно надвигалась на своих жертв. Её не интересовали остальные – только живая девочка. Девочка, которую посмели у неё забрать! У них не получится… Никогда… Никто не смеет обкрадывать Ткачиху!..
Её ноги влажно переступали, и её движение было неотвратимо, как сама судьба.
Ещё немного…
Глава 19
Когда Бетти проснулась, сумерки вокруг словно бы сгустились. Может быть, это произошло оттого, что она надолго закрыла глаза. Или же Ткачиха стала ближе….
Вдалеке она услышала тихий вой и стук копыт – или ей то приснилось? Она вспомнила, где находится. Нет, это был не сон.
Пробуждение было не таким сладким, как в Лесу, когда она ещё не представляла, с чем ей предстоит столкнуться. Её пробрал холод.
Девочка резко села. На холодной земле она порядочно замёрзла, ведь в этот раз под ней не было мягкой лесной хвои. Она помотала головой, прогоняя воспоминания о светлом и кажущемся таким безопасным Лесе, и оглянулась.
И вроде бы… Вроде бы вой и стук копыт стихли вдалеке.
Погоня отстала и дала им несколько драгоценных часов – минут? – на передышку.
Неподалёку от неё, крепко обнимая друг друга, спали близняшки. Охотник сидел спиной к ним, глядя на воду, и одна его рука лежала на колчане со стрелами – он был наготове. Сторожил. Бетти испытала к нему огромную благодарность. И решила, что надо придумать ему имя. Настоящее имя. А не то слово, что у тех, кто намеревается расплести их всех на серебряные нити воспоминаний и бросить под ноги Ткачихе, жаждущей не упустить ни крошки из своей добычи, какой бы она ни была. Девочка осторожно поднялась на ноги и, тихо ступая кроссовками по мягкой земле, подошла к Охотнику и села рядом с ним.
Так она чувствовала себя менее одинокой. У неё болело от усталости всё тело, но ещё сильнее болела душа. Она чувствовала себя совсем разбитой, на глаза наворачивались слёзы. Длинный, изматывающий путь домой оказался сложнее, чем она ожидала вначале.
Она не могла больше толком вспомнить дом, родителей. Не могла вспомнить аромат маминых духов или что за постер висел на её стене. Всё затянуло чёрным маревом. И она тянулась к человеческому теплу.
– Проснулась? – негромко спросил Охотник. – Пора собираться в путь.
– Проснулась, – шёпотом ответила Бетти. – Всё тихо?
– Да. И мне это не нравится, – с сомнением отозвался Охотник, поглядев по сторонам. – Мне не нравится, что мы всё-таки уснули. Кажется, это коварство Болот. Они усыпили нас, чтобы погоня быстрее напала на наш след. Они где-то недалеко, но Болота коварны. Оружие Ткачихи обернулось против её же слуг. Нас ищут и не могут найти. Но это лишь дело времени.
– Звучит невесело, – вздрогнула Бетти. – Хочется верить, что мы успеем. Как думаешь, долго ещё осталось?
– Я вижу ещё один остров. Может быть, за ним уже берег… А может быть, ещё острова. Я не знаю. Предпочитаю быть готовым к худшему. Каждый из нас должен быть готов отдать свои воспоминания. Кроме тебя.
– Кроме меня?
– Ты – самое ценное, что есть в этом мире сейчас, Бетти Бойл, живая девочка. И нам надо тебя сберечь. Может быть, выбравшись отсюда, ты найдёшь способ помочь нам.
Бетти ошарашенно посмотрела на него.
– Ты… не веришь, что мы выберемся отсюда все?
– Посмотри правде в лицо, Бетти Бойл, – хмуро ответил Охотник. – Энн отдаёт воспоминания и продолжит это делать, чтобы мы могли пройти. Мэри останется с ней до конца, ведь они – одно целое. Что до меня – конечно, я хочу спасти свою шкуру. И вон этого в рубашке заодно, не бросать же его здесь. Главное – выбраться. Но… Если нет, Бетти Бойл… Если нет, пожалуйста, не забывай о нас.
– Вот ещё! – упрямо вздёрнула подбородок девочка. – Я не собираюсь вас здесь бросать, никого из вас!
Сказать так было легко. Внешняя бравада далась ей относительно просто. Однако в глубине души она не чувствовала себя настолько уверенной.
Может ли она действительно взять на себя ответственность за их жизни? Пусть эти существа были созданиями Теней… Но они стали её друзьями. Как она будет себя чувствовать, если их подведёт?
Они даже не знают, есть ли для них путь назад. Это Бетти живая девочка, и у неё есть шансы, а они… Зачем они рискуют?
Как она будет жить, если спасётся она одна?
– Нам бы всем твою уверенность, Бетти Бойл. – В уголках губ Охотника появилась тень улыбки. Бетти вспомнила, что пришла спросить про имя, но тут за их спинами послышался крик.
Кричала Энн.
Бетти вскочила на ноги и обернулась, готовая бежать на помощь. Рядом мощной скалой встал Охотник. Разбуженный Рубашечник сидел на земле и тёр кулаками глаза, пытаясь проснуться окончательно.
– Что случилось? – крикнула Бетти.
Две фигурки в белых платьях подбежали поближе. Энн кинулась к сумке и начала торопливо дёргать застёжку. Мэри быстро проговорила:
– Там лебеди.
– Лебеди? Всего-то?.. – удивлённо уточнила Бетти.
Вот и лебеди, подумала она. А других животных они так и не встретили! Интересно, почему?
Когда-то папа рассказывал ей легенду о лебединых песнях, о том, что лебеди влюбляются только один раз и, если один из пары погибает, второй умирает следом за ним. А перед тем как расстаться с жизнью, поёт безумной красоты песню.
Интересно, может быть, это Расплетённые лебеди, утратившие свою половину? Ведь если их песни настолько тоскливы и печальны, то они – лакомый кусочек для Ткачихи…
Мэри нервно хихикнула.
– Посмотри на этих лебедей! И ведь лезут на берег! Тут нечем их отогнать – ничего не растёт, даже палки нормальной не найти.
– Палки не найти. Зато у Охотника есть лук и топор, а у меня… – угрожающе сказала Энн. – У меня есть чайник! Не зря же мы его брали!
Бетти посмотрела на Энн и вдруг увидела её совсем другими глазами. Маленькая девочка в перепачканном белом платье, с растрепавшимися косами, закрученными сзади в тугой пучок и завёрнутыми в оторванный от платья кусок ткани, перемазанная в грязи и тине кожа, больше не имеющая ни малейшего сходства с фарфоровой… Энн больше не напоминала куклу. А такого взгляда, как у неё сейчас, Бетти никогда и ни у кого не видела. Но сразу поняла, что это взгляд человека, готового сражаться до конца. Устоять.
Сама же она такой уверенности не чувствовала. Сомнения снова нахлынули на неё. Сможет ли она сражаться? Ей хотелось сесть прямо в озеро, упасть лицом вниз, и пусть лебеди обглодают её до костей… Усилием воли она заставила себя снова посмотреть на Энн.
Энн развернулась с чайником в руках и поспешила на другой конец острова. Охотник плавными шагами последовал за ней, жестом велев остальным держаться в стороне. Мэри и Бетти переглянулись и осторожно пошли следом. Рубашечник замыкал шествие.
Лебеди в самом деле выходили на берег.
Едва только бросив на них взгляд, Бетти немедленно пожалела о своём желании увидеть местных лебедей. Они в самом деле отдалённо напоминали тех, что водятся в Центральном парке, только эти были чёрные, как смоль, и больше похожи на живые скелеты. На костяном каркасе угадывалась тонкая прослойка кожи и редких, но длинных перьев, лапы с когтями рвали землю при каждом шаге, а в каждом чёрном костяном клюве угадывались крепкие ряды зубов.
– Что это? – в ужасе спросила Бетти, скорее для того, чтобы успокоиться от звука собственного голоса.
– Лебеди! – ахнул Рубашечник и добавил: – Какое болото, такие и птицы.
– Думаешь, они пришли за нами по приказу Ткачихи?
– А по чьему же ещё? Здесь всё и вся подчиняется только ей.
– Она играет с нами, – одними губами произнесла Мэри и вздрогнула, обхватив себя руками. – Она ни за что не даст нам пройти. Расплетённые… лебеди… Все они… чудовищны! А потом и охотники придут!..
Бетти обняла её за плечи.
– Тсс… – прошептала она на ухо перепуганной девочке. – Не позволяй страху тебя одолеть. Помнишь? Мы стоим среди Болот Тревоги. Они питаются нашим страхом, беспокойством. Мы не должны поддаваться. Ну, подумаешь, лебеди зубастые. А мы их прогоним. Нам не страшно. Таких лебедей жарят и подают на Рождество, начинённых яблоками, ну?..
– Какое уж тут… Рождество… – всхлипнула Мэри, но потом едва заметно улыбнулась.
– Зато представь, какие тут яблоки – с такими птицами, – засмеялся Рубашечник и обнял обеих девочек своими длинными руками. – Смотрите на нашу храбрую Энн!
Но как раз в это время один из лебедей подобрался близко к Энн и схватил за юбку. Клюв с двумя рядами острых, как бритва, зубов тут же порвал тонкую ткань. Энн закричала. Рубашечник бросился к ней и в прыжке накрыл собой лебедя. Вместе они покатились к краю болота. Руки Рубашечника сошлись на шее лебедя, и он отшвырнул птицу в воду.
– Эй! – крикнул Охотник Рубашечнику. Тот обернулся. – Лови!
Он бросил свой топор, и Рубашечник неловко его поймал. Как только его руки коснулись древка, на лице появилась решимость. Он повернулся, готовясь дать отпор мерзким тварям.
Энн, глядя на наступающих лебедей, не теряла времени даром. Она размахивала чайником, как боевая валькирия (Бетти читала про валькирий в книге Артура Нима), и доставляла лебедям много хлопот. Чайник то и дело опускался на чёрные головы, заставляя вхолостую клацать зубами или издавать злобное рычание.
Крики птиц звучали пугающе, но Бетти, не знающая, как помочь друзьям, радовалась им: эти звуки означали, что их маленький отряд побеждает. Одна Энн с чайником стоила целой стаи костлявых монстров. У них были широкие, мощные кожистые крылья, которыми они угрожающе размахивали, а ноги – мощные и мускулистые, и они достаточно быстро перебирали ими по земле. И их было всё больше! Те, кто не испугался чайника отважной Энн и топора Рубашечника, продвигались вглубь островка в надежде добраться до более доступной жертвы. Но здесь их встретил лук Охотника.