Не грешу и в том не каюсь,
И прощаю всех врагов,
От колен и до основ.
В аду – тошно, в раю – скучно,
А под солнцем – несподручно.
Наступает Юрьев день…
Юра! Делать что теперь?
Юнна Мориц
Хавьер Салана хавать хочет.
Он схавал сербов на десерт.
Он белорусов в ленч замочит,
И русских схавает в обед.
А с ним и Карлы без понтов,
Так отожрутся будь здоров.
В фанаристой Гааге,
Что лопнут враз, бедняги.
Юнна Мориц
Свобода… Нет, уж, не хочу!
Что может быть больней и хуже?
Ее врагам своим вручу,
Как полагается, на ужин.
Пусть ее досыта едят,
Пока в глазах не почернеет,
Свобода – самый древний яд,
И убивает, без сомнений.
Хоть ядом можно и лечить,
Хоть кто-то его дозы знает…
Зачем искать врачей синклит,
Когда здоровье позволяет:
Без яда жить и не тужить,
И им врагов своих кормить.
Родован Караджич
Слово теперь значит так мало,
А когда-то значило много.
Оно было когда-то Началом,
И было Слово у Бога и Богом.
Его тогда читали и чтили,
Небесное Откровение.
Как дар бесценный его хранили,
От грязных рук и от тления.
А ныне… О чем говорить ныне?
Слово бездарно расстрачено.
Оно стало Гласом в огромной пустыне,
Для душ, ни к чему не назначенных.
Слово, стань же опять чем было,
Пусть все пустое сгинет!
Стань нам опорой и нашей силой,
И свет тогда мир не покинет.
Слово не может значить мало,
Только всегда много.