Лабиринт чародея. Вымыслы, грезы и химеры

Закончилась речь на высокой резкой ноте, и внимавшие ей меркуриане сделали странный жест головой и руками, словно выражая готовность подчиниться верховной воле.

– Это наш повелитель и главный ученый Оунаводо только что говорил с нами из своих покоев на нижних уровнях, – пояснил Агвур. – Несколько часов он обдумывал сложившееся положение и наконец определил твою судьбу. В некотором роде я сожалею о его решении, оно кажется мне чересчур суровым, но распоряжениям шола – так мы зовем своего древнего властителя – нужно беспрекословно подчиняться. Попрошу проследовать за мной, по дороге я все тебе объясню. Повеление следует выполнить незамедлительно.

В недоумении, к которому примешивался и страх, Говард вышел вслед за Агвуром в большой туннель. Этот туннель казался бесконечным; повсюду, будто из ниоткуда, лился яркий свет, – видимо, те самые транслируемые солнечные лучи, о которых рассказывал меркурианин. Как и в комнате с зеленой камерой, стены здесь тоже были облицованы светлым металлом.

Пол в туннеле полого шел под уклон, а за дверью стояла странная машина в форме лодочки на колесиках или роликах. Агвур занял место на носу и махнул рукой Говарду, чтобы тот встал рядом. После этого остальные оумнисы заняли места на корме, Агвур потянул за изогнутый рычаг, и машина быстро и абсолютно бесшумно заскользила вниз по бесконечному туннелю.

– Туннель ведет наверх, к выходу рядом с твоим кораблем, – объяснил Агвур, – а также вниз, в сердце наших подземных владений. Если случится худшее – а я опасаюсь, что так и произойдет, – тебе удастся увидеть лишь малую толику подземного лабиринта, где мы обитаем вот уже много столетий, не ведая болезней и старости. Мне очень жаль – я надеялся забрать тебя в свои лаборатории на нижних уровнях. Ты бы послужил мне… для неких биологических исследований. – И он невозмутимо продолжил лекцию: – Оунаводо приказал выплавить и отлить в формы определенное количество моуффы, чтобы изготовить новые костюмы. Этот сплав много тысячелетий назад изобрели наши металлурги, и в него входит не менее шести различных элементов, а существует он в двух разновидностях: из одной делают панели для облицовки стен, а другая идет исключительно на производство костюмов. В обе разновидности, чтобы добиться совершенного результата, нужно добавлять седьмой компонент – небольшую примесь живой протоплазмы, которая попадает в расплавленный металл прямо в горниле. Именно так моуффа становится совершенно непроницаемой для смертоносных солнечных лучей, но почему это происходит – до сих остается загадкой для наших ученых мужей. Когда выплавляется моуффа для сравнительно тяжелых стенных панелей, можно обойтись протоплазмой низших форм жизни, например гроко или полуживотных дикарей из сумеречной зоны, а также других созданий, которых мы отлавливаем или выращиваем в своих подземельях. Но та разновидность моуффы, которую используют для легких и гибких костюмных пластин, требует протоплазмы высшей формы жизни. К сожалению, когда настает пора изготовить новую порцию сплава, чтобы заменить износившиеся костюмы, нам приходится жертвовать одним из своих соплеменников, хотя нас и так мало. По возможности мы выбираем тех, кто каким-либо образом нарушил наши законы, но подобное случается редко, и чаще всего жертв приходится определять при помощи обряда. Оунаводо внимательно изучил тебя через визир и решил, что ваш вид достаточно высоко располагается на эволюционной лестнице и твоя протоплазма вполне подойдет для изготовления следующей партии моуффы. Во всяком случае, он думает, что в интересах науки стоит попробовать. Однако же, чтобы тебе не показалось, будто с тобой обошлись несправедливо или твои права ущемлены, тебе, точно как и другим избранным, будет дарован шанс спастись. Обряд выбора мы тебе объясним.

Пока Агвур рассказывал, лодочка мчалась по бесконечному наклонному туннелю; несколько раз им попались похожие транспортные средства, управляемые белокожими обнаженными бессмертными, чьи змеиные локоны развевались от быстрой езды. Время от времени мелькали боковые ответвления, несомненно ведущие в какие-то пещеры, а через пару миль попалась большая развязка, где под углом от главного туннеля отходили вверх еще два рукава. Потрясенный и испуганный рассказом Агвура, Говард, однако, тщательно запоминал, куда они едут.

Он ничего не сказал меркурианину и чувствовал себя совершенно беспомощным во власти этих представителей сверхрасы, чьи научные достижения и возможности были пока землянам недоступны. Говард лихорадочно и отчаянно перебирал в голове разные варианты и решил, что лучше пока притвориться покорным. Рука инстинктивно дернулась к карману, в котором лежал маленький тонанитный пистолет с двенадцатью смертоносными взрывными теплозарядами, и с ужасом, но едва ли с удивлением Говард понял, что пистолета в кармане нет.

Это движение не укрылось от Агвура, и по нечеловечески умному лицу ученого скользнула загадочная презрительная улыбка. Отчаявшийся Говард подумал, не выпрыгнуть ли из лодочки, но на такой скорости он бы просто разбился насмерть или покалечился.

Туннель закончился в большой пещере с ровным полом и многочисленными проемами в стенах, через которые сновали туда-сюда оумнисы. Там лодочку оставили, и Говард вслед за Агвуром проследовал через один из шести выходов в другую большую пещеру, где, выстроившись полукруглыми рядами, стояли около пятидесяти белокожих оумнисов.

Все они молча смотрели в противоположную стену, но, когда Агвур подвел Говарда к переднему ряду, многие оглянулись, и на их лицах читались странное любопытство и презрение.

Агвур жестом велел землянину встать в строй, и тот, выполнив приказ, наконец увидел, на что смотрят все оумнисы. По всей видимости, это было какое-то необычайное растение без корней, с пузатым желтоватым стволом или туловом, напоминающим ферокактус. От высокого, в человеческий рост, ствола отходили безлистые ветви цвета позеленевшей меди, покрытые белыми колючками; переплетенные отростки неподвижно лежали на полу пещеры.

– Это растение называется роккалим, – пронзительным шепотом пояснил Агвур. – С его помощью мы выбираем из собравшихся того, кого следует бросить в горнило с расплавленной моуффой. Ты видишь, что, кроме тебя, здесь около пятидесяти кандидатов, которые удостоились подобной чести; каждый из них тем или иным образом навлек на себя неудовольствие Оунаводо или же дал повод усомниться, что приносит пользу обществу. Вы должны, один за другим, обойти вокруг роккалима так, чтобы оказаться поблизости от его чувствительных гибких ветвей, и растение дотронется кончиком побега до того, кому суждено стать жертвой.

Говарда от этой зловещей перспективы пробрал озноб, но последовавшая затем церемония была настолько дикой, что он почти позабыл о грозившей ему опасности.

Оумнисы, стоявшие в его ряду, по одному молча выступали вперед и медленно обходили вокруг странного растения, держась в нескольких футах от неподвижных ядовито-зеленых ветвей, напоминавших сонных, свернувшихся кольцами змей. Роккалим не двигался и не проявлял никаких признаков жизни; избранные один за другим заканчивали свой круг и переходили в дальний конец пещеры, чтобы понаблюдать оттуда, как то же самое проделывают остальные.

Где-то два десятка белокожих бессмертных завершили обряд, и вот настал черед Говарда. Он решительно двинулся вперед; происходящее казалось ему скорее нереальным и нелепым, чем страшным. Оумнисы застыли, как алебастровые статуи, и не издавали ни звука; было тихо, только где-то приглушенно гудели далекие подземные механизмы.

Говард медленно двигался по кругу, с возрастающим напряжением наблюдая за зелеными ветвями. Он успел одолеть с полпути, как вдруг больше почувствовал, чем увидел мгновенную яркую вспышку, которая обрушилась с потолка пещеры и пронзила желтоватый кривой ствол роккалима. Вспышка эта длилась меньше секунды, и Говард не мог бы с уверенностью сказать, не померещилось ли ему.

И тут, вздрогнув от ужаса, он увидел, что переплетенные щупальца-ветви задрожали, задергались, оторвались от пола и потянулись к нему. Они все тянулись и тянулись, поднимались, распрямлялись, словно длинные побеги водорослей, увлекаемые океанским течением. В конце концов они добрались до него, любопытными змеями заскользили по телу, холодными и влажными ядовито-зелеными кончиками коснулись лица.

Говард отпрянул от переплетающейся массы и увидел, что рядом уже стоит Агвур. В лице меркурианина проглядывало неземное злорадство, а переливающиеся змеекудри приподнялись над головой, дрожа от странного оживления, словно побеги роккалима.

И Говард внезапно понял, что его судьба была предрешена: мгновенной вспышкой из неизвестного источника оумнисы пробудили растение и заставили двигаться его ветви-щупальца.

Землянина охватил гнев, который он, впрочем, подавил. Следовало проявить осторожность, дождаться подходящей возможности, пусть даже самой призрачной, и сбежать. Он сделает вид, что подчинился, – как знать, вдруг его пленители потеряют бдительность.

В пещеру вошли несколько меркуриан, вооруженных длинными сияющими трубками наподобие духовых, и встали вокруг него. Те, кто вместе с ним участвовал в обряде, разошлись кто куда.

– Мне жаль, что выбор пал на тебя, – сказал Агвур. – Но смерть твоя будет быстрой, и время почти пришло. Нужно завершить выплавку и разлить металл по формам, чтобы произвести тонкие и ковкие листы, пока не наступил следующий цикл темноты и отдохновения. У нас осталось чуть меньше часа. Этот цикл длится три часа и наступает через каждые тридцать три часа: во всех туннелях и пещерах погаснет свет, и почти все оборудование остановится, ведь оно в основном работает на солнечном излучении.

III

Потрясенного и оторопевшего Говарда вывели через проем в противоположном конце пещеры в туннель, шедший, по всей видимости, параллельно основному, по которому они ехали. Агвур шагал рядом с землянином, а стражи-оумнисы – позади и впереди. Говард решил, что их блестящие полые трубки – это какой-то неизвестный ему вид оружия.

Чем дальше они шли, тем громче становилось загадочное гудение. Дальний конец коридора, куда они и направлялись, был освещен огненно-красным. В воздухе витали странные металлические запахи, а приятное тепло стало несколько жарче.

Они миновали проем в стене, и Говард успел заметить за ним большой зал, где в глубине рядами высились сияющие цилиндры. Перед этими неведомыми механизмами стоял и внимательно следил за огромным шаром на тонкой шарнирной стойке меркурианин; шар почти полностью заполняла жидкая чернота, так что лишь сверху оставался узкий сияющий краешек. Рядом была установлена наклонная панель со множеством рычажков и переключателей, изготовленных из прозрачного материала.

– Все осветительные приборы в наших пещерах управляются оттуда, – небрежно похвалился Агвур. – Когда шар целиком почернеет, солнечный свет отключится на три часа, которых нам хватает для сна и отдыха.

Они добрались до конца туннеля. У пораженного Говарда перехватило дыхание, и он застыл, изумленно моргая и глядя на источник ослепительно-красного света.

Перед ними открылась пещера до того огромная, что потолок ее терялся в ярком сиянии и походил на небо. В ней теснились исполинские механизмы разнообразных форм: одни – приземистые и невзрачные, другие – в форме гигантских шаров и усеченных конусов, а в самой середине возвышалась двухпалубная платформа из черного камня футов тридцать высотой, из которой торчало множество черных металлических труб, уходящих в пол, из-за чего платформа напоминала громадного паука. Из самого ее центра огромным столбом бил вверх рубиново-красный луч, в свете которого, странно поблескивая, копошились оумнисы, казавшиеся отсюда маленькими букашками.

Прямо у входа в циклопический зал стояло что-то вроде вешалки, на которой висело около дюжины костюмов из моуффы. С виду – простые комбинезоны со странными входящими друг в друга застежками на груди, разновидности «ласточкин хвост». Для головы предназначался большой свободный шлем с полукруглой полоской-визором на уровне глаз, которую каким-то образом умудрились сделать прозрачной.

Агвур и стражи надели костюмы – очень гибкие и легкие, отметил Говард. Ему, наоборот, приказали раздеться.

– Расплавленная моуффа испускает опасное излучение, – сообщил Агвур. – Для тебя это не важно, а меня и моих спутников защитят от него костюмы, как защищают и от смертоносных солнечных лучей.

Говард разделся и сложил одежду рядом со стойкой. Он по-прежнему делал вид, что смирился, а сам лихорадочно думал, как ему спастись, и внимательно приглядывался ко всему; между тем под зловещий ритмичный стук и бормотание необычайных механизмов его повели вперед. Сбоку к чернокаменной платформе крепилась крутая винтовая лестница. Поднимаясь по ней, землянин заметил, что на нижней палубе располагаются широкие и неглубокие изложницы: несомненно, в них разливали раскаленный металл, чтобы, остыв, он превратился в большие листы.

Когда Говард взошел на верхнюю палубу, его окатило едва выносимой жарой и ослепило ярко-красным светом. Горнило зияло круглой дырой футов пятнадцати в поперечнике. И почти до краев она была заполнена нестерпимо сияющим расплавленным металлом, который под действием неведомой силы медленно завихрялся небольшими водоворотами. Черный камень холодил босые ноги: должно быть, он не проводил тепло.

Возле горнила стояла дюжина оумнисов в блестящих костюмах из моуффы. Один поворачивал небольшое и причудливое колесико, под наклоном приделанное к верхушке низкой колонны, – видимо, так регулировалась температура в горниле, потому что в ответ на его движения металл вспыхнул чуть ярче, а водовороты завертелись чуть быстрее.

Лишь это колесико, да еще несколько рычагов, торчавших из длинных зазубренных каменных пазов, – никаких других механизмов на платформе не было, а сама она, казалось, была выточена из цельной каменной глыбы; к ней крепилась небольшая плита длиной футов десять и шириной фута два, конец которой подходил к самому краю горнила. Говарду велели встать на нее.

– Через минуту эта плита начнет двигаться, – сказал Агвур, – накренится и сбросит тебя прямо в моуффу. Если хочешь, мы дадим тебе сильнодействующий наркотик, и ты не почувствуешь ни страха, ни боли.

Охваченный ирреальным ужасом, Говард машинально кивнул, безнадежно цепляясь за любую отсрочку. Может… Даже если… Возможно, у него есть шанс, хоть этот невероятный план ему самому казался просто смешным.

Землянин вновь посмотрел на жуткое горнило и вдруг узрел нечто совершенно необъяснимое. Прямо над дальним краем из ровного гладкого камня медленно, дюйм за дюймом, выросла фигура меркурианина, и вот он уже стоит на платформе, высокий, бледный, нагой и очень надменный. Пораженный Говард задохнулся от изумления, а загадочный призрак величественно шагнул вперед и завис в воздухе над кипящим металлом.

– Это шол Оунаводо, – благоговейно объяснил Агвур. – Сам он находится за много миль отсюда, в нижних пещерах, но спроецировал свой образ, чтобы присутствовать на церемонии.

Один из стражей выступил вперед и протянул Говарду неглубокую тяжелую чашу из похожего на бронзу металла, до краев наполненную бесцветной жидкостью.

– Наркотик начинает действовать сразу же, – сказал Агвур, словно пытаясь его подбодрить.

Говард украдкой оглянулся, взял чашу и поднес к губам. Прозрачный наркотик ничем не пах и был густым, словно вязкое масло.

– Поторопись, – предостерег его Агвур. – В плите установлен счетчик времени, и он уже запустился.

Говард понял, что плита, словно длинный язык, вместе с ним медленно поползла к горнилу и уже чуть-чуть накренилась.

Он напряг мускулатуру, спрыгнул с плиты и швырнул тяжелую чашу в лицо оказавшемуся рядом Агвуру. Меркурианин пошатнулся, и Говард, воспользовавшись его замешательством, наскочил на него, оторвал от пола и зашвырнул на поднимающуюся плиту; оглушенный оумнис, не успев ничего предпринять, скатился по наклонной прямо в раскаленный добела металл. Раздался всплеск, и Агвур исчез. Моуффа еще больше забурлила и завихрилась.

На миг все собрание оумнисов застыло металлическими статуями; проекция шола, который с непостижимым выражением лица наблюдал за церемонией, зависнув прямо над горнилом, даже не двинулась. Говард ринулся на ближайших к нему стражей и раскидал их в стороны, пока они не успели поднять свои трубки. Добежав до не огороженного края платформы, он увидел, что несколько оумнисов хотят перехватить его перед лестницей. До второй палубы было футов двенадцать, и он побоялся прыгать босиком. Выхода не было – оставалось лишь спуститься по одной из странных изгибающихся труб, соединяющих верхнюю палубу с полом пещеры.

Абсолютно гладкие трубы, каждая дюймов десять в диаметре, были изготовлены из темного металла и не имели сочленений. Оседлав ближайшую, Говард торопливо заскользил вниз.

Его стражи подбежали к краю; Говард спускался лицом к ним и видел, как двое бессмертных нацелили на него свое оружие. Из полых трубок прямо в беглеца полетели сияющие огненно-желтые шары. У одного случился недолет; шар краешком задел большую трубу, и та мгновенно расплавилась, словно к ней поднесли гигантский паяльник. Увернувшись от второго, Говард заметил, как капает расплавленный металл.

Остальные оумнисы тоже прицелились, и на землянина обрушился дождь из ужасных огненных шаров, но Говард уже скользил по нижнему коленцу, которое, резко изгибаясь, соединялось с полом. Один шар мазнул ему по правой руке, оставив после себя болезненный ожог.