Вампиры в Салли Хилл

Отчего-то мне казалось, что дом наш быстро постарел: наверное, тому виной поблекшие и местами потрескавшиеся стены или сухие, мертвые растения рядом с крыльцом, которые посадила для красоты мама. Снег их безжалостно уничтожил. В этом есть какая-то ирония, не находите? Смерть. Повсюду смерть. Она летает над нашим городом подобно падальщику-стервятнику, ожидая час сладкого перекуса.

На этот раз папа был дома; этакий вывод я заключила, когда увидела, припаркованную у очищенного от снега бордюра, машину. По всему дому витал запах прожарки. Это объяснялось тем, что мама собирается готовить мясо с грибами или пирожки с грибами, ну, все, что угодно, связанное именно с грибами. Так как сегодня пятница (наконец-то!), я могла спокойно бросить все свои вещи на паркет и забежать в кухню, чтобы, как партизан на важном задании, выяснить, когда будет готов ужин. Возможно, если мне повезёт, ужин только меня и дожидается, и я забегу на кухню, застав перед собой целую поляну вкусностей. Да, я бы точно так поступила, если бы не одно «но». На комоде, на котором уверенно стоит наш телевизор, лежит груда почты. Всё бы ничего, только мне вот должна была придти посылка с долгожданными дисками двух альбомов моей любимой группы, которые недавно выпустили пару хитов, завладев сердцами ещё сотни тысяч человек. Но, к сожалению, диск не прибыл. Только счета, счета, реклама, счета и… что это ещё такое? Мои руки держат пурпурного цвета бумагу, на ощупь напоминавшую бархат. Это письмо. Несколько раз вращаю в ладонях конверт, раздумывая, стоит ли открывать его сейчас или же дождаться разрешения родителей? Затем мои зрачки расширяются, когда отблески «золотых» букв ослепляют глаза. Красивым, элегантным шрифтом с уклоном вправо напечатано: «Для семьи Ван де Шмидт». Вау, такие письма точно были актуальны в XVIII веке, когда аристократы приглашали друг друга на праздничный приём. Сейчас же такой трюк используется для приглашений на свадьбы, возможно, дни рождения или другие не менее важные мероприятия. Я не знаю, сколько точно прошло времени с тех пор, как я держу этот пурпурный конверт в своих руках, изучая его и сканируя, но перед глазами неожиданно потемнело, и весь мир перестал существовать. Всего на миг. Этого хватило, чтобы ощутить в душе пустоту и холод. Я легонько поднесла конверт к лицу, прислушиваясь к необъяснимому запаху, который дарила бумага: что-то среднее между полынью и чайной розой. От этого аромата сразу ощущается дискомфорт.

– Марго! – неожиданно раздался голос мамы за спиной, и я в ужасе подпрыгнула на месте, тихонько выругавшись под нос.

Сию секунду разворачиваюсь лицом к матери, всё ещё сжимая в руке бархатное письмо со специфическим запахом и смотрю на неё, как на призрака или пробудившегося из мертвых человека. Очевидно, мама поняла, что ей удалось напугать меня и застать врасплох, потому она прочистила горло и чуть тише сказала, одновременно изучая мою побледневшую физиономию:

– Ты что, оглохла? Я уже язык сломала звать тебя. Ты чего здесь стоишь?

Сердце в грудной клетке перестало барабанить и уже тихонько поскуливало внутри, умоляя о минутке покоя. Во рту пересохло. Поправив упавшие на лицо локоны за плечо, я вновь устремляю взгляд на конверт в руках, после снова на озадаченное лицо женщины, которая нетерпеливо захлопала ресницами. Её челка убрана заколкой вверх, и мне удаётся разглядеть складки на её лбу от нахмуренных чёрных бровей.

– Что это у тебя? – кивнула на мои ладони она, решив взять инициативу в свои руки. Я протягиваю ей письмо.

– «Семье Ван де Шмидт»… – прочитала мама надпись, а затем зашагала на кухню, громко окликая имя отца.

Конечно она станет делиться этим с папой. Это логично и вроде правильно? Мне тоже не терпится узнать, что хранится внутри, поскорее прочесть слова, составленные в предложения. Потому я поплелась следом за мамой, по пути привыкая к запаху грибов, кажется, шампиньонов. Папа сидит на своём обычном месте и оживлённо уплетает жареную картошку, нанизывая на вилку скользкий гриб.

– Привет, милая, как дела в школе? – улыбнулся отец, всасывая подобно пылесосу тушеную пищу.

Меня очень позабавило то, как он ест. У папы присутствует в характере черта – вечное дитя, и его это ничуть не портит, отнюдь, придаёт какой-то шарм. Ответив ему «все отлично», наш короткий диалог завершился.

– Джерри, нам пришло какое-то приглашение, – повертела рукой, в которой находилось письмо, мама, явно радуясь переменам в жизни. Однако, в глазах отца не было видно никакого энтузиазма и весёлых искр. Я отодвинула стул и присела на него, удовлетворённая тем, что стол забит едой.

– От кого? – смутился папа, позабыв о картошке с шампиньонами.

– Сейчас и узнаем, – мама повторила моё движение и понюхала бархатную бумагу, от чего её брови взлетели вверх, – м-м, вкусно пахнет!

Что? В каком месте? От этого запаха меня чуть ли не стошнило. Мама с осторожностью раскрыла пурпурный конверт и достала аккуратно сложенную белую бумагу, разворачивая её во весь рост. Кажется, мы с папой даже вспотели от ожидания. Наконец, женщина, откашлявшись, принялась вслух читать написанное на бумаге:

– «Дорогие Джерри, Мередит и Марго Ван де Шмидты, мы будем рады видеть вас на нашем торжественном вечере по случаю возвращения в Салли Хилл. Мы ждём вас в загородной усадьбе Крамеров и надеемся познакомиться с вами поближе. С уважением, Николас, Феникс и Скай Олсоны.

Дресс-код для обворожительных дам – нарядные красные платья, а для мужчин – белые смокинги. Ждём вас в субботу 8:00 p.m».

Мама закончила читать и подняла свои восторженные глаза в первую очередь на папу. Пока они мерились взглядом, я терялась в лесу вопросов: кто это вообще такие? Когда они переехали? Кто приглашён ещё? Я выхватила белый лист бумаги из рук мамы и принялась повторно перечитывать письмо, не углубляясь в разговор родителей. Текст, как и на конверте, красивый, с наклоном направо, золотые чернила. Внутри все сжалось. В любом случае, я бы не прочь поглядеть на новых жителей Салли Хилл. Мне нужно проверить чисты ли наши гости, или у них есть причина поселиться в глуши Массачусетса?

–…У тебя есть отличный костюм, я его купила прошлой весной, – донёсся до моих ушей писк мамы, которая склонилась надо мной, упёрто глядя на человека, сидящего на другом конце стола.

Отец тяжело вздохнул и с нескрываемой ненавистью посмотрел на письмо от семейства Олсон.

– Мередит… – начал было он, но его поспешно перебили.

– Джерри! У нас новые люди в городе, неприлично отказываться от приглашения. Мы должны быть гостеприимней!

– К нам чуть ли не каждый день кто-то да приезжает, может, и к ним наведаемся, а? Как тебе идея, дорогая? – пылко и иронично заметил папа, энергично шевеля рукой, демонстрируя свою нервозность.

Я решила не лезть в их спор. Лучше побыть наблюдателем.

– Прекрати паясничать, ты же прекрасно понимаешь, что мы должны пойти.

– Должны… никому мы ничего не должны, – бурчит папа, покидая стол и второпях протирая салфеткой свой подбородок. Он проходит мимо мамы, продолжая недовольно бубнить под нос, в то время как мама, слегка улыбаясь, отмечает в уме свою победу.

– Думаю, пришло время для шопинга? – поглядела я на женщину исподлобья, и она улыбнулась ещё шире, принимаясь за мытьё посуды.

Интересно, знает ли о новых поселенцах Билл? А Генри? Хотя, стоит отметить, что эта семья возвращается в Салли Хилл, но я никогда не слышала этой фамилии прежде. Это только подстегивает моё любопытство. Завтрашний вечер сулит много интересного.

Вечер нарциссов

Багровая жидкость медленно растекалась по кафелю и заполняла неглубокие промежутки между мозаичными плитами. Цвет темнее обычной крови и не такой густой, а совсем наоборот, почти желеобразный. Я потеряла счёт времени, изучая красную жижу перед собой, которая успела приблизиться к моей босой ноге. Коснувшись моей стопы, кровь остановила свой путь и соединилась с моей кожей, как бы обнимая её. В голове только один вопрос: почему это происходит?

Кладу руку на потный лоб, медленно и вяло взъерошивая волосы ладонью, доходя до затылка и обратно. Проделываю это несколько раз, словно это действие способно что-то изменить. Я не обращаю внимание на привкус железа во рту, хотя порой меня начинает вновь подташнивать от остатков жидкости в полости рта. Кровь стекает по моему подбородку и капли её безвозвратно падают на кафель, образовывая красные кляксы на полу. Ноги судорожно дрожат, поэтому я и решила присесть на бортик ванны. Ничего не понимаю. Нигде: ни в книге ведьм, ни в старой бабушкиной коробочке с записями не говорится о рвоте кровью. Где искать ответы, если по сути нас, ведьм со странными болячками, не существует? Головокружение потихоньку проходило, стены перестали бродить кругами. Чёрт, теперь надо мыть полы, пока мама не начала свой допрос, как полицейский-выскочка, мечтающий попасть на доску почёта. Только хочу встать с края ванны, как в кармане слегка испачканных брюк зазвонил мобильник. Спустя время преподношу телефон к уху, громко выдыхая в трубку:

– Привет.

Какой-то резкий шум, а затем грохот, как от захлопнувшейся двери, и тишина.

– Как и обещал – подробности, – громко сказал Билл, отрывисто дыша в сотовый. Он явно находится в движении.

– Где ты? – прижимаю телефон щекой к правому плечу, аккуратно поднимаясь на ватные ноги.

Где же половая тряпка? Тряпка, тряпка… А, вот она! Хватаюсь за неё двумя руками, не жалея свои ногти, затем открываю кран тёплой воды, мою свой подбородок и после замачиваю тряпку.

– В спортзале, у себя в комнате, – с отдышкой спустя паузу отвечает Хофер.

Ого! Собственный тренажёрный зал в собственном доме? Это круто.

– Твой отец тебя слишком любит, – усмехнулась я, ненароком представив картину, в которой я отчитываю Томаса Хофера за баловство Билла.

Тряпка со смычным шумом шлёпается на кафель и в следующую секунду начинает впитывать в себя багровую жижу, которая размазывается по полу ещё пуще. Плавными движениями я начала убирать следы «преступления», время от времени выжимая сперва насыщенно красную, позже бледно-алую воду в ванну, наблюдая за тем, как жидкость пропадает в сливе.

– Да, я знаю, разве это плохо? – вернул меня в реальность голос Хофера на другом конце линии. Я позволила себе минутку передохнуть, прежде чем прополоснуть кафель моющим средством.

– Нет… просто надо знать меру. Не удивлюсь, если завтра ты попросишь у него собственный остров где-нибудь в Майами, и он конечно же тебе не откажет.

Билл рассмеялся в трубку, а затем до ушей дошёл писк какого-то прибора. Кажется, это писк принадлежал беговой дорожке.

– Ну во-первых, мне не нужен остров, а во-вторых, мы оба знаем меру. Тебе не кажется, что ты сделала огромный прыжок от простой беговой дорожки до острова?

Всё-таки беговая дорожка. Прямо в яблочко.

– Возможно, я чуточку перегнула палку. Но только чуточку.

Снова звонкий смех, который заполнял мою пустую оболочку счастьем. Такое ощущение, будто некоторое время назад я не блевала кровью и чуть было не проваливалась в вечный сон. Когда рядом Билл, все проблемы мигом улетучиваются. Это превосходное, вдохновляющее чувство. Люди – это панацея друг для друга. Эликсир смысла жизни и любви.

– Так вот, я же хотел рассказать о нашей с Генри находке, – внезапно вспомнил Билл, откашливаясь, – детка, ты ошиблась – это была не рысь. Помимо глубоких царапин на стволах деревьев, мы нашли босой отпечаток человеческой стопы.

У меня дежавю. Пару месяцев назад отрешенная от всего мира девушка бродила по лесу в поисках зацепок, пока однажды не наткнулась на огромный след оборотня. С того дня все началось и продолжается по сей день. Испытав какую-то странную печаль и хандру, я быстро пришла в себя и встрепенулась, вспомнив о тряпке и грязном кафеле.

– Какие мысли? – сухой, растерянный голос подобно удару в солнечное сплетение застал меня врасплох. Неужели это нотки неуверенности? Нехорошо.