Прелесть

Пока я смотрел, через улицу в сторону дома бросились несколько полицейских. Они успели достичь лужайки, когда их заметил жучиный патруль и, со свистом описав дугу, помчался им навстречу.

Полицейские убежали сломя голову. Патруль, сделав свое дело, снова закружил вокруг дома. В дверь опять принялись влетать крылья, дверцы, антенны, подфарники и другие предметы.

Откуда-то прибежала собака и стала пересекать лужайку, помахивая хвостом.

От патруля отделилась небольшая группа и помчалась к ней.

Собака, напуганная свистом приближающихся жуков, повернулась, собираясь убежать.

Но не успела.

Послышался глухой звук, словно в нее попали пули. Собака высоко подпрыгнула и упала на спину.

Жуки снова взмыли в воздух. В их рядах потерь не было.

Собака лежала, подергиваясь, на траву лилась кровь.

Я резко отпрянул за угол. Меня мутило, я согнулся, с трудом сдерживаясь.

Наконец мне это удалось, и спазмы в желудке прекратились. Я выглянул из-за угла.

Все снова выглядело мирно. На лужайке валялась мертвая собака. Жуки разламывали автомобили. Все полицейские куда-то пропали. И вообще никого не было видно. Даже Белсен куда-то делся.

Теперь все изменилось, сказал я себе. Из-за собаки.

До сих пор жуки были лишь загадкой; теперь они стали смертельной опасностью. Каждый из них был разумной винтовочной пулей.

Я вспомнил то, что всего лишь час назад сказал мне Добби. Всех эвакуировать, а затем сбросить атомную бомбу.

Дойдет ли дело до такого, подумал я. Неужели опасность настолько велика?

Никто пока еще так не думал, но со временем станет. Это всего лишь начало. Сегодня город встревожен и действует полиция; завтра губернатор может прислать солдат. Затем наступит черед федерального правительства. И к тому времени решение, предложенное Добби, станет единственным.

Пока еще жуки не расползлись. Но страх Белсена имел под собой основание – со временем они распространятся, расширяя плацдарм, захватывая квартал за кварталом, как только их станет больше. Билли был прав, когда говорил, что они размножаются быстро.

Я попытался представить, каким способом они могут размножаться, но так ничего и не придумал.

Конечно, сперва правительство попытается установить с ними контакт, наладить какую-нибудь связь – возможно, не с самими жуками, а, скорее всего, с их коллективным разумом, как предположил Добби.

Но можно ли установить контакт с такими существами? На каком интеллектуальном уровне пытаться это сделать? И какова может быть польза, даже если попытка удастся? Где искать основу для взаимопонимания между этими существами и людьми? Это была, конечно, не моя проблема, но, размышляя над ней, я увидел смертельную опасность: кто-то из людей, обладающих политической властью, кто бы он ни был, в поисках объективности может промедлить слишком долго.

Должен существовать способ остановить жуков; должен быть и способ контроля над ними. Прежде чем пытаться установить контакт, нам необходимо их сдержать.

И я вспомнил, как Билли говорил мне, что пойманного жука может удержать только пластиковая ловушка.

Я попытался догадаться, как он смог это узнать. Наверное, просто путем проб и ошибок. В конце концов, они с Томми Гендерсоном перепробовали разные ловушки. Пластик мог быть решением проблемы, над которой я думал. Но лишь в том случае, если мы начнем действовать раньше, чем они расползутся.

Но почему пластик? – подумал я. Какой из содержащихся в нем элементов не дает им вырваться, когда они попадают в ловушку? Какой-то фактор, который мы, возможно, и обнаружим при длительном и осторожном исследовании. Но сейчас это не важно; главное, что мы знаем, что пластик подходит.

Я постоял немного, обдумывая эту проблему и куда с ней направиться.

Я мог, конечно, пойти в полицию, но у меня было предчувствие, что там я не многого добьюсь. То же самое наверняка относится и к городским властям. Возможно, они и выслушают меня, но им захочется все обсудить, собрать совещание, выслушать мнение какого-нибудь эксперта, прежде чем они станут что-либо предпринимать. А о том, чтобы обратиться к правительству в Вашингтон, сейчас нечего было и думать.

Беда в том, что пока еще никто не был серьезно напуган. Чтобы люди стали действовать быстро, как только могут, их надо грубо напугать – а у меня для этого было куда больше времени, чем у остальных.

И тут я подумал о другом человеке, который был напуган не меньше, чем я.

Белсен.

Белсен мне поможет. Он здорово перепугался.

Он инженер и наверняка сможет сказать, принесет ли пользу то, что я задумал. Он сможет рассчитать все действия. Он знает, где достать нужный нам пластик и определить самый подходящий тип. И он может знать кого-нибудь, к кому можно обратиться за советом.

Я вышел из-за дома и огляделся.

Вдалеке маячили несколько полицейских, но не очень много. Они ничего не делали, просто стояли и смотрели, как жуки трудились над их машинами. К этому времени твари успели полностью разобрать кузова и теперь принялись за двигатели. На моих глазах один из двигателей поднялся и поплыл к дому. Из него текло масло и отваливались комки грязи, смешанной со смазкой. Я представил, во что превратился любимый ковер Элен, и содрогнулся.

Тут и там виднелись кучки зевак, но все на порядочном расстоянии от дома.

Я решил, что без помех доберусь до дома Белсена, если обойду квартал, и зашагал.

Я гадал, будет ли Белсен дома, и боялся, что не застану его. Большинство домов по соседству выглядели пустыми. Но я не должен упускать этот шанс. Если Белсена не окажется дома, придется его разыскивать.

Я подошел к его дому, поднялся по ступенькам и позвонил. Никто не ответил, и я вошел.

– Белсен, – позвал я.

Он не ответил. Я крикнул снова.

Я услышал стук шагов по ступенькам. Дверь подвала распахнулась, из щели высунулась голова Белсена.

– А, это вы, – сказал он. – Рад, что вы пришли. Мне потребуется помощь. Я отослал свою семью.

– Белсен, я знаю, что мы можем сделать. Достать огромный кусок пластика и накрыть им дом. Тогда они не смогут вырваться. Может быть, удастся достать несколько вертолетов, хорошо бы четыре, для каждого угла по одному…

– Спускайтесь вниз, – велел Белсен. – Для нас найдется работа.

Я спустился вслед за ним в мастерскую. Там было опрятно, как и должно быть у такого чистюли, как Белсен.

Музыкальные машины стояли ровными и сверкающими рядами, рабочий стол безукоризненно чист, все инструменты на своих местах. В одном из углов стояла записывающая машина, она светилась лампочками, как рождественская елка.

Перед ней стоял стол, загроможденный книгами: одни из них были раскрыты, другие свалены в кучи. Там же валялись исписанные листки бумаги. Скомканные и исчерканные листы усеивали пол.

– Я не должен ошибиться, – сказал мне Белсен, встревоженный, как всегда. – Все должно сработать с первого раза. Второй попытки не будет. Я потратил уйму времени на расчеты, но думаю, что своего добился.

– Послушайте, Белсен, – произнес я с некоторым раздражением, – не знаю, над какой заумной схемой вы работаете, но, что бы это ни было, мое дело неотложное и гораздо более важное.

– Потом, – ответил Белсен, почти подпрыгивая от нетерпения. – Потом расскажете. Мне надо закончить запись. Я все рассчитал…