Опасные земли

Он сбежал на пару этажей вниз и выглянул в окно, насладившись зрелищем парочки босоногих девиц, спасавшихся бегством от хлынувшего ливня. Антиквар вернулся к квартире и еще раз обозрел площадку с победным чувством возвращавшейся назад крыши. Той самой, что едва не уехала от страха пару минут назад.

– Козлы! – сказал он вслух и вознамерился шагнуть в прихожую, когда его взгляд упал на дверь.

Ровный ощутил, как недавний ужас, точнее слабый его отголосок, вновь процарапал по хребту. Лакированную поверхность двери рассекали тонкие счетверенные полосы, довольно глубокие, на первый взгляд. Кто-то исцарапал деревянную обшивку. Антиквар еще раз оглядел площадку и приложил пальцы к бороздам. При всем желании настолько широко рука не растопыривалась.

Но нынешний Кирилл сильно отличался от себя самого в пятиминутном прошлом. Мало ли чем можно испортить дверь?

Другой вопрос, кому это понадобилось?

«Стамеской постарался, педераст! – подумал он. – Или отверткой».

Но на границе сознания зрела уверенность, что не стамеска то была. И не отвертка.

Постановив не мучить себя лишними страхами, Кирилл заперся, затворил окно, жахнул коньяку и завалился спать.

Все следующее утро он провел, сканируя бумаги. И, против обыкновения, не поленился бэкапнуть файлы на съемный винчестер и ноутбук.

Если быть откровенным, утро началось в час пополудни, что для жаворонка Кирилла было почти невозможным свинством. Проснулся он с больной головой – сказалось нервное напряжение, из-за которого даже коньяк пошел «не туда».

Далее по плану была поездка в университет за мудростью исторической географии. Однако Ровный решил лениться до конца и полез в телефонную книгу. Нужная фамилия – и гудков так через девять ему ответили.

– Алло.

– Андрей Витальевич, Кирилл Ровный беспокоит, если помните такого.

– Помню, помню. Чем могу?

– Можете! Можете, Андрей Витальевич! Собственно, кроме вас вообще никто не может!

– Ну уж… В чем вопрос?

– Андрей Витальевич, мне по делам бизнеса попал в руки один… – ни с того ни с сего антиквар раздумал откровенничать, безо всяких причин, но раздумал напрочь. – Один предмет. О нем доподлинно известно, что он происходит из города Сен-Клер-на-Уазе. Это пятнадцатый век.

– Пятнадцатый век – не мой профиль… – начал было профессор, но Ровный его перебил.

– Я помню, Андрей Витальевич. Мне нужны ваши бездонные знания по исторической географии. Интересует, что это за город. Я перерыл все свои атласы и ничего не нашел. Интернет тоже молчит.

– Интернет… он всегда молчит, Кирилл, – ехидно заметил профессор, как все люди старой формации, презиравший и не понимавший «электронную нечисть». – Сен-Клер-на-Уазе?

– Именно.

– Это в Бельгии? То есть, если речь о пятнадцатом веке, в Бургундском герцогстве?

– Точнее, в графстве Геннегау.

– Тогда уж Эно, – поправил профессор. – Г-хм. Э-э-э-э-э… Так не вспомню. Дайте порыться в закромах. Я сейчас на кафедре. Так что вечером ждите. Договорились?

И повесил трубку.

Ровному импонировала манера профессора Прокофьева. Никаких тебе пустых разговоров о погоде и здоровье родственников (которых у Кирилла не имелось). У Андрея Витальевича, напротив, были пятеро детей и дюжина внуков, а еще унизительная зарплата, от которой хотелось плакать. Если вспомнить, что Прокофьев – доктор наук, настоящий, не какой-то там PhD, так и вовсе выть в голос.

Кирилл старался исправно запрашивать его консультации, не менее исправно таская конвертики с гонораром, чтобы хоть как-то помочь бывшему коллеге.

Следующим был человек иного сорта.

Некий Максим Сидорчук, выросший в некислого специалиста на тучной ниве черной археологии. Он был породистый «копарь» первой волны конца восьмидесятых – начала девяностых годов. Занимался, как водится, подъемом и реставрацией «эха войны» в виде автоматов, винтовок и прочего инвентаря.

Постепенно все хрестоматийные делянки вроде Невского пятачка и Синявинских болот были раскопаны, и, чтобы заниматься любимым ремеслом с прежней эффективностью, надо было знать архивы, места боев и номера дивизий чуть не наизусть.

В результате слесарь Сидорчук так вызубрил тему, что его голова превратилась в натуральный склад знаний по любым вопросам, связанным со Второй мировой.

Антиквар не без оснований полагал, что Макс, помнивший любые мелочи о вермахте, знает и подробности бельгийского театра военных действий, где нацисты изрядно покуролесили, обходя стороной линию Мажино.

Так и оказалось.

– Сен-Клер? – переспросил Сидорчук, чудовищно грассируя.

Эту особенность речи он привез со срочной службы в Таджикистане вместе с контузией. Любое «р» звучало в его исполнении совершенно по-одесситски, отчего люди незнакомые искренне полагали его евреем, что подтверждала Максова анекдотическая жадность.

– Уаза – это в Бельгии?

– Конкретно нужный участок – в Бельгии. Графство Геннегау. Практически на границе Франции. Префектура Шиме, если это о чем-нибудь говорит.

– О чем-нибудь говорит. Сен-Клер – хренер! Никакого Сен-Клера нету. Точно говорю, – отрезал Макс и, почуяв разочарованные расспросы, добавил: – На том участке наступала группа фон Клейста. XXIII корпус, 56-я пехотная дивизия, если быть точным. Я залез в один английский архив, там сохранились любопытные доклады из этой дивизии. Якобы у них там рота за ротой пропал целый батальон! Высылают разведку – разведка не возвращается. Фронт наступает, ждать некогда, за такие дела могли и голову снять – пошли вперед, вышли на оперативный рубеж, а от батальона осталась тыловая рота со всякими кухнями, и все. Куда делись остальные – до сих пор никто не знает. Если интересно, могу выслать сканы документов. Ты ж на фашистском языке читаешь?

– Читаю. Высылай, – коротко ответил Ровный.

– Ну и хорошо. С тебя причитается.

– А что за архив? – спросил антиквар.

– Все тебе расскажи. Частный архив. Короче, с тебя полста евро за беспокойство. Замечания, предложения?

– Заметано.

Макс, если бы не его бескорыстная любовь с деньгам, – тоже хороший человек. Нужна информация? Плати денюжку и пользуйся. Сидорчук не считал нужным выспрашивать, для чего, из-за чего и почему возник тот или иной вопрос. Зато отвечал быстро и без запинки.

Голова болела свинцово.

К вечеру сделалось только хуже.

Ровный заглотил на обед сразу две таблетки кетанова, понимая, что с такой башкой понятие «аппетит» превращается в философскую абстракцию.

Немного покорпев над переводом, он позвонил Петухову.

Уточнили завтрашние планы, потом Петухов долго ругался, как ему досталось за поздний звонок от жены, на что Ровный подначил того, что досталось вовсе не за звонок, а за то, что жена спалила порнуху на компьютере, а бывший сержант послал приятеля на хер.

Словом, нормальная такая беседа.