Опасные земли

«Некчемушников» он научился вычислять через неделю службы, поэтому отреагировал на их появление еще большим погружением в медитацию. И так глубоко удалось нырнуть, что появление натурального «кчемушника», сиречь клиента, Ровный пропустил.

В левый висок вонзилось уверенное:

– Слышь, братан!

– А… чем могу помочь? – к нему обращались кожаная куртка в зимней крошке, джинсы и ботинки спортивного фасона, а также два золотых перстня.

– О-о-па! – ответили перстни, и Ровный удивился.

Не сразу, вовсе не сразу он совместил образ тощего сержанта Петухова с современным его изданием, которое было раза так в полтора толще памятного.

– Артем? – секундная заминка, ибо, с одной стороны, то был именно Артем, но, с другой стороны, клиент явно не из бедных – такой вот служебный комплекс.

– Ну, ептель! – пухлая ладонь в рыжих волосках прошлась по плечу. – Ты чего здесь?

– Работаю, – ответил Ровный и засмущался. – Ты… Вы… что-то купить? Э-э-э…

– Ну ты, Кира! Вообще, я не знаю! Ты мне еще «выкать» начни!

– Так ведь работа. Не, серьезно, ты что-то хотел? Не на меня ж посмотреть!

– Да это… – тут почему-то замялся бывший сержант Петухов. – Труба нужна понтовая, а то мне «Нокией» перед людьми светить как-то неловко.

И он повертел в воздухе хрестоматийной коробочкой «Нокиа 3310» веселой голубенькой масти.

– Запросто! – обрадовался Ровный и распахнул закрома. – Вот «Бенефон ESC», если прикипел к «Нокиа», только что поступили 7650-е, как раз понтовая штука.

– Все ясно. Давай что подороже и пошли отсюда, а то как не родные, – и, изобразив на щекастой пельменине, заменявшей лицо, радость, сказал, разведя руки в скрипнувшей коже: – Мне ж тебя сам Бог послал! Братан!

Сделка была благополучно совершена, магазинчик пал на плечи напарника, а приятели осели неподалеку, в псевдопабе «Король Плющ» – одном из отголосков ирландского эха, которым прогремел на весь Питер знаменитый «Моллиз».

Они сильно выпили и похвастались жизнью. Точнее, хвастался сержант Петухов, так как Кириллу хвастаться было особенно нечем.

Оказалось, что сержант теперь занимается антиквариатом (этакий карьерный выверт) и ему очень нужен, ну просто до зарезу, эксперт.

– Ну, головой-то подумай! Ты ж историк! Ну!

Кирилл залпом осушил квадратную стекляшку с напитком системы «Джемесон» и сообщил, что он, вообще-то, архивист.

– Ты дурак вообще-то! – отозвался грубый Петухов и тоже прикончил виски.

– Я не дурак, а трезво оцениваю возможности.

– Возможности?! – того аж подбросило. – Возможности?! Да что ты знаешь про возможности! Сейчас время такое, братан, можно здорово подняться, это я тебе говорю. Только клювом щелкать не надо! Понимай!

– Так я-то тут при чем? – не желал понимать Ровный. – Я – архивист, а тебе нужны эти, искусствоведы. Ну… Русский музей, Эрмитаж…

– Эрмитаж-хренаж, – Петухов изобразил в дымном воздухе неприличный жест. – Они, конечно, могут. Только долго! И дорого! Приходишь в эту их экспертно-закупочную комиссию, до начальника, до Файмисовича, не достучаться, волынят по полгода и денег хотят до х…

По его словам выходило, что эксперт – это ужасно важная фигура.

Эксперт должен уметь на одном листе А4 написать такие слова, «чтобы клиент обосрался и немедленно купил».

– А печати мы любые нарисуем, – закончил он. – Это называется «экспертное заключение»: фото на принтере, пять абзацев научной ахинеи, подпись, дата – все! Чего тебе такое сочинить? Трудно, что ли?

– Нет, не трудно, – сдался Кирилл. – И каков гонорар?

– Сразу скажу, немного. Десять процентов от стоимости вещи. Я занимаюсь в основном всякими саблями, допотопными пистолями и тому подобной лабудой. У меня сейчас партия из Индии – тридцать шесть клинков и еще кое-что по мелочи – в Эрмитаже мне на них рисовать бумажки будут, пока я не облысею. А надо быстро, за пару недель, потому что скоро декабрь, народ ринется покупать дорогие подарки на Новый год. Тем более у нас на дворе миллениум, мать его за ногу.

– И… сколько стоит партия?

– Ну вот смотри, если настрочишь красивую бумажку, я в среднем возьму за сабельку два куска.

– Долларов? – осторожно спросил Ровный.

– Нет, епт! Греческих драхм!

– Это получается… – он мысленно умножил тридцать шесть на две тысячи, а после деления на десять – обильно вспотел.

Петухов довольно поглядел на приятеля.

– Ну что? Теперь допер? Или так и собираешься трубками вразнос барыжить, чучело?

Первый блин оказался против обыкновения вовсе не комковатым.

То ли город, наконец, сжалился над московским эмигрантом, то ли у Ровного проклюнулся талант к запудриванию чужих мозгов, то ли почти профильное образование пошло впрок?

Новообращенный эксперт, правда, небезосновательно полагал, что всему виной миллениум, начисто вывихнувший психику тюменских нефтяников, таможенных чиновников и прочих хозяев жизни в сторону лабильности.

Индийскую партию и «кое-что по мелочи» вымели начисто еще до середины декабря, утяжелив экспертное портмоне почти на восемь тысяч долларов – страшные, если подумать, деньги. В шестнадцать раз больше его телефонного дохода в самый удачный месяц.

– Нехреново! – резюмировал Ровный, сведя баланс, и уволился из родной конторы к такой-то матери.

Дальше дело пошло куда натужнее.

Ровный быстро выяснил, что Петухов – крайне мелкая рыба и общается в основном не с окончательными покупателями, а с дилерами более высокого уровня, а значит, главные финансовые ручьи текут вдалеке от его, а значит, и кирилловского кармана. Особенности русского предпринимательства, основанного на многократной купле-продаже, Ровный усвоил еще во времена недолгой квартирной пытки, поэтому не удивился и не испытал особенного огорчения.

Серьезно огорчал факт кислого информационного обеспечения – нужные книги продавались только на счастливом Западе, а библиотеки, даже могучая Публичка, то и дело вертели кукиш. Пришлось долго носить коньяк, чтобы припасть к мудрости профильных собраний, например, эрмитажной библиотеки, куда простым смертным ход заказан. Юный интернет в те годы помогал плохо и мало, исключительно по юной своей нескладности.

На Петухова он работал недолго.

Точнее, на одного Петухова.

Вскоре появились нужные связи, клиенты в лице дилеров и даже настоящих коллекционеров. Хоть заниматься приходилось всем подряд (от картин до самоваров), свой первый удачный опыт с индийскими саблями Ровный вспоминал с нежностью, навсегда прикипев к теме сердцем.

Потом, когда появились деньги, он аккуратно попытался перейти в высшую лигу – возить «старье» самостоятельно, что удалось вполне.

Сержант Петухов не обижался на такую неразборчивость однополчанина, справедливо полагая, что жить всем надо.