Первый человек в Риме

– Ты собираешься принять приглашение Свина?

– Приму, Гай Марий, если примешь ты.

– Что ж, подумаем.

Рутилий сам открыл входную дверь:

– Как поживает Юлия? У меня не будет возможности повидаться с ней до отъезда.

Марий весь засиял:

– Чудесная, красивая, великолепная!

– Ты глупый старикан. – Рутилий подтолкнул Мария на улицу. – Следи за событиями, пока меня не будет в Риме, и сразу напиши мне, если учуешь приготовления к войне.

– Я так и сделаю. Счастливого путешествия!

– Это осенью-то? В такую погоду корабль может оказаться склепом.

– Только не для тебя, – усмехнувшись, возразил Марий. – Отец Нептун тебя не захочет. У него не хватит смелости нарушить планы Свина.

Юлия была беременна, и это ей очень нравилось. Единственное, что ее утомляло, – это чрезмерная забота Мария.

– Правда, Гай Марий, я очень хорошо себя чувствую, – в тысячный раз повторила она.

Был ноябрь, ребенку предстояло родиться в марте следующего года, так что живот был уже заметен. Однако Юлия расцвела, как расцветают все будущие матери. Ее не беспокоила ни тошнота, ни полнота.

– Ты уверена? – озабоченно спросил муж.

– Иди же, ну пожалуйста, – с улыбкой, нежно попросила она.

Успокоенный глупый муж оставил ее со служанками в рабочей комнате и направился в свой кабинет. Это было единственное место в огромном доме, где не чувствовалось присутствия Юлии, где он мог не думать о ней. Не то чтобы он старался забыть ее – просто были периоды, когда ему требовалось поразмыслить о других вещах.

Например, о том, что происходит в Африке.

Сев за письменный стол, Марий положил перед собой бумагу и стал писать своим четким, без завитушек, почерком письмо Рутилию Руфу, благополучно уже приплывшему в Тарс.

Я посещаю каждое заседание сената и каждое собрание плебеев, и создается впечатление, что в ближайшем будущем выборы все-таки состоятся. Теперь о сроках. Как ты и говорил – за четыре дня до декабрьских ид. Публий Лициний Лукулл и Луций Анний начинают сдавать позиции. Не думаю, что им удастся избраться на второй срок в качестве народных трибунов. Общее впечатление теперь такое, будто они только создавали видимость. Словно все делается лишь для того, чтобы их имена почаще мелькали перед глазами избирателей. Оба они метят в консулы, но ни одному в бытность свою трибуном не удалось произвести сенсацию – неудивительно, учитывая, что они не реформаторы. Как же еще наделать шума, если не всполошить весь голосующий Рим? Должно быть, я становлюсь киником. Возможно ли это для италийца-деревенщины, по-гречески не разумеющего?

Как ты знаешь, в Африке пока все спокойно, хотя наши разведчики сообщают, что Югурта действительно набирает и тренирует очень большую армию. И к тому же – в римском стиле! Однако спокойствие закончилось, когда месяц назад Спурий Альбин вернулся домой, чтобы провести выборы. Он сделал в сенате доклад, упомянув о сокращении своей армии до трех легионов: один состоит из местных; другой – римские войска, уже размещенные в Африке; третий он привел прошлой весной из Италии. Новобранцы крови не нюхали. Кажется, Спурий Альбин вообще не склонен воевать. А вот насчет Свина я бы этого не сказал.

Но что рассердило наших уважаемых коллег в сенате – так это новость, что Спурий Альбин назначил своего младшего брата Авла Альбина наместником провинции Африка и командующим африканской армией в его отсутствие! Вообрази! Думаю, если бы Авл Альбин был его квестором, такое еще могло бы пройти в сенате незамеченным, но (тебе это известно, однако я повторюсь) квестор – недостаточно большая должность для Авла Альбина. Посему он был введен в штаб своего брата в качестве старшего легата. Без одобрения сената! В результате – сидит наша римская провинция Африка, управляемая в отсутствие наместника тридцатилетней горячей головой. Ни опыта, ни выдающегося ума! Марк Скавр был в ярости и так отчитал консула, что тот в жизни не забудет, будь уверен. Но дело сделано. Можно только надеяться, что Авл Альбин будет вести себя благоразумно. Скавр сомневается. Я тоже. Прощай.

Это письмо было отправлено Публию Рутилию Руфу до выборов. Марий думал, что это его последнее письмо, надеясь, что к Новому году Руф уже будет в Риме. Потом пришла эпистола от Рутилия, в которой говорилось, что Панеций все еще жив и при виде своего старого ученика так воспрянул духом, что кажется, проживет на несколько месяцев дольше, чем предполагалось, насколько это позволит злокачественная опухоль. Рутилий писал: «Жди меня весной, как раз перед тем, как Свин отправится в Африку».

Итак, после Нового года Марий опять сел за письменный стол и снова написал в Тарс.

Ты, конечно, не сомневался, что Свин будет избран консулом, и ты был прав. Как бы то ни было, народ и плебеи закончили голосование до того, как проголосовали центурии. Все прошло без сюрпризов. Квесторы заняли свои должности в пятый день декабря, а новые трибуны от плебеев – на десятый. Единственный интересный новый народный трибун – Гай Мамилий Лиметан. Еще довольно перспективны три новых квестора – наши знаменитые молодые ораторы и судейские звезды Луций Лициний Красс и его лучший друг Квинт Муций Сцевола. Но куда занимательнее третий – довольно дерзкий парень из плебейской семьи Гай Сервилий Главция. Он умеет вызвать раздражение. Его, я уверен, ты помнишь еще с того времени, когда он выступал на суде. Сейчас говорят, что он лучший автор судебных законопроектов во всем Риме. Мне он не нравится. При подсчете голосов Свин занял первое место на выборах в центуриатные комиции, так что он будет старшим консулом на следующий год. Не намного отстал от него и Марк Юний Силан. Голосование проходило, как всегда, консервативно. Никаких «новых людей» среди преторов. Из шести двое – патриции и еще один патриций, усыновленный плебейской семьей, – не кто иной, как Квинт Лутаций Катул Цезарь. По мнению сената, выборы прошли отлично и вселяли определенные надежды на новый год.

И тут, мой дорогой Публий Рутилий, грянул гром. Кажется, до Авла Альбина дошли слухи о том, что в нумидийской крепости Сутул хранятся огромные сокровища. Дождавшись, когда брат-консул уедет в Рим, откуда наверняка не вернется до окончания выборов, Авл вторгся в Нумидию! Во главе трех слабых и неопытных легионов – как тебе это нравится! Осада Сутула, конечно, провалилась. Жители города попросту закрыли ворота и посмеялись над Авлом с городских стен. Но вместо того, чтобы признать свою неспособность провести даже непродолжительную осаду, не говоря уже о целой кампании, что же сделал Авл Альбин? Вернулся в Римскую провинцию? – слышу я твой ответ, мнение здравомыслящего человека. Так поступил бы ты, будь ты на месте Авла Альбина, но Авл Альбин решил иначе. Он снял осаду и двинулся маршем в Западную Нумидию! Опять же во главе все тех же трех неопытных легионов. Югурта атаковал его на середине пути ночью, где-то возле Каламы, и нанес Авлу Альбину такое сокрушительное поражение, что младший брат нашего консула сдался нумидийцу безоговорочно. Югурта прогнал под ярмом каждого римлянина и каждого союзника из легионов Авла Альбина, заставляя признать свое поражение. После этого Югурта заставил Авла Альбина подписать договор, согласно которому Югурта получает все, чего не мог добиться от сената!

Мы, в Риме, узнали об этом не от Авла Альбина, а от Югурты, который прислал в сенат копию договора с сопроводительным письмом. В нем он резко обвиняет Рим в предательстве, во вторжении в дружественную страну, которая даже пальцем никогда не погрозила Риму. Когда я говорю, что Югурта написал в сенат, то имею в виду, что он набрался наглости написать своему старейшему и злейшему врагу Марку Эмилию Скавру, занимающему пост принцепса сената. Разумеется, это было сделано как преднамеренное оскорбление – выбрать принцепса сената в качестве адресата подобной эпистолы! Как же разгневался Скавр! Он немедленно собрал сенат и заставил Спурия Альбина выложить многое из того, что прежде было скрыто. Включая и тот факт, что Спурий все-таки знал о планах своего младшего брата, хотя сначала и утверждал обратное.

Сенат был в шоке. Сенаторы обозлились. Сторонники Альбина покинули его, оставив в полном одиночестве. Он признался, что узнал новость из письма Авла, которое получил несколько дней назад. Спурий также сообщил нам, что Югурта приказал Авлу вернуться в римскую Африку и запретил ему переступать границы Нумидии. В результате жадный Авл Альбин ждет указаний своего брата. Что ему еще остается?

Марий вздохнул, пошевелил затекшими пальцами. Он не любил писать письма. Что доставляло Рутилию Руфу удовольствие, для него было сущей пыткой. «Ну продолжай же, Гай Марий», – приказал он себе. И продолжил.

Естественно, больнее всего было то, что Югурта прогнал римскую армию под ярмом. Такое случается редко, но всегда вызывает бурную реакцию всего города, от мала до велика. На моем веку это происходит впервые. Я чувствую себя униженным и опустошенным, как и все истинные римляне. Смею сказать, для тебя это тоже было бы невыносимо. Поэтому я рад, что тебя здесь нет и ты не видишь всего этого: людей в темных одеждах, рыдающих, рвущих на себе волосы… всадников без пурпурных полос на туниках, сенаторов с узкой полосой вместо широкой… Вся территория у стен храма Беллоны завалена требованиями проучить Югурту. Фортуна преподнесла Свину хорошенькую кампанию на следующий год! Нам с тобой предстоят маневры – при условии, конечно, если мы сможем поладить со Свином в качестве нашего командира.

Новый народный трибун Гай Мамилий жаждет крови Постумиев Альбинов. Он хочет, чтобы Авл Альбин был казнен за измену, а Спурий Альбин предан суду, раз Спурий оказался настолько глуп, назначив Авла наместником в свое отсутствие. Фактически Мамилий выступает за проведение специального суда и хочет, чтобы был допрошен каждый римлянин, который когда-либо имел сомнительные дела с Югуртой, начиная со времен Луция Опимия. Подумай только! Настроение сенаторов таково, что, похоже, он добьется своего. Все в основном возмущены тем, что Авл позволил прогнать себя под ярмом, и сходятся на том, что армия и ее командующий должны были умереть на поле боя, а не подвергать свою страну такому унижению! С этим я не согласен – конечно, как и ты. Я думаю, армия хороша только при хорошем командующем, как бы ни был высок ее изначальный потенциал.

Сенат послал Югурте жесткое письмо, ставя его в известность, что Рим не может признать и ни за что не признает договор, заключенный с человеком, не обладающим властью и не имеющим полномочий от сената и народа Рима.

И последнее, но не менее важное. Гай Мамилий получил мандат от народного собрания устроить специальный суд. Всех, кто имел какие-либо дела с Югуртой, или тех, кто только подозревается в этом, будут судить за предательство. Это постскриптум, написанный в самый последний день старого года. На этот раз сенат одобрил законодательную инициативу плебеев. Скавр занят тем, что составляет список людей, которые предстанут перед судом. Ему с радостью помогает в этом Гай Меммий – наконец-то реабилитированный. И более того, на этом специальном суде Мамилия шансы быть осужденным за предательство куда выше, чем на традиционном, проводимом центуриатными комициями. Пока рассматриваются дела Луция Опимия, Луция Кальпурния Бестии, Гая Порция Катона, Гая Сульпиция Гальбы, Спурия Постумия Альбина и его брата. Однако происхождение сказывается. Спурий Альбин собрал внушительное число адвокатов, чтобы доказать сенату: что бы его брат ни сделал, он не может легально подвергаться суду, потому что никогда легально не обладал властью. Из этого ты можешь сделать вывод, что Спурий Альбин собирается принять на себя долю вины Авла – и будет, конечно, осужден. Странно, что, если все случится так, как я предполагаю, главный виновник – Авл Альбин – выйдет сухим из воды с незапятнанной карьерой!

Кстати, Скавр будет одним из трех глав комиссии Мамилия, как именуют этот новый суд. Он примет этот пост с готовностью.

Вот и все, что произошло в уходящем году, мой Публий Рутилий. Все говорят, что это был очень важный год. После узкого залива голова моя вынырнула наконец на просторную поверхность политических вод Рима и держится на плаву благодаря моей женитьбе. Метелл Свин обхаживает меня, и люди, которые раньше проходили мимо, теперь говорят со мной как с равным. Будь осторожен по пути домой и скорее возвращайся. Прощай.

Год второй

(109 г. до н. э.)

Консульство Квинта Цецилия Метелла и Марка Юния Силана

Панеций умер в Тарсе в середине февраля, и у Публия Рутилия оставалось совсем мало времени, чтобы попасть домой до начала кампании. Сначала он предполагал большую часть пути проделать по суше, но сроки вынудили его и на этот раз плыть морем.

– Мне повезло, – сказал он Гаю Марию на следующий день после приезда, как раз перед мартовскими идами. – Хотя бы на этот раз ветер дул в нужную сторону.

Марий усмехнулся:

– Я же говорил тебе, Публий Рутилий, даже у Отца Нептуна не хватило духу нарушить планы Свина! Тебе повезло не только в этом: если бы ты находился в Риме, тебе непременно пришлось бы обхаживать италийских союзников и убеждать их дать нам войска.

– Я так полагаю, что именно тебе пришлось этим заниматься?

– С первых чисел января, когда Метеллу выпал жребий возглавить войну против Югурты. Набрать войско было нетрудно. Вся Италия горела желанием отомстить за оскорбление. Но настоящие мужчины сейчас редкость.

– Тогда нам лучше надеяться, что в будущем Риму не грозят поражения, – сказал Рутилий Руф.

– Согласен.

– А как к тебе относится Свин?

– Вполне цивилизованно, если учесть все обстоятельства, – ответил Марий. – На следующий день после инаугурации он пришел ко мне и был довольно откровенен относительно своих мотивов. Я спросил, почему он хотел именно меня – и тебя, кстати, – после того как мы зло посмеялись над ним тогда, в Нуманции. А он ответил, что ему наплевать на прошлое. Единственное, что его сейчас волнует, – как одержать победу в Африке. Лучшего способа выиграть войну он придумать не мог, ведь мы с тобой лучше всех понимаем стратегию Югурты.

– Умно, – отметил Рутилий Руф. – В качестве командующего он ощиплет все лавры. Какое значение имеет, кто для него выиграл войну? Восседать на победной колеснице будет он! Ни тебе, ни мне сенат не предложит прозвище Нумидийский. А ему – предложит.

– Ну что ж, ему оно нужнее, чем нам. Он ведь Цецилий, наш Свин! А это значит, его голова управляет сердцем, особенно когда дело касается его шкуры.