Толстовский дом

– Мне одну книжку дали на неделю, – Илья наклонился к Кутельману, прошептал: – «Камасутра»… Картинки не пропечатались, но текст разобрать можно. Оказывается, существует восемь способов заниматься любовью и 64 позы. Там все подробно описано – и сила, и темп… Вчера Мария Моисеевна полночи на кухне с соседкой просидела, а мы с Фиркой книжку изучали.

Кутельман поморщился – пошлость Ильи его оскорбляла.

– Я как раз об этом и хотел поговорить.

Илья комически поднял брови:

– Профессор, в своем ли вы уме? Эмка, ты – ты! – об этом?

Об ЭТОМ Кутельман ни с кем не говорил, никогда не вел циничных мужских разговоров «о бабах», считал, что избыточная сексуальность от безделья. Как и его писатель: «Когда будет совсем невтерпеж, иди колоть дрова родителям, это отобьет от жеребятины!» Если бы ему и захотелось об ЭТОМ – не с Ильей же говорить о любви, рядом с Ильей можно только слаще чувствовать свое одиночество. …Может быть, он вообще предпочел бы иметь других близких друзей, но – Фира. В Фире столько силы, столько страсти, она жизнь кусает, как пирог, и только он понимает, что ее кусок пирога часто бывает черствым.

Смущаясь и глядя в сторону, Кутельман сказал:

– Ты меня не так понял… У меня к тебе просьба. Или… не знаю, как сказать. Я только хотел спросить. В общем, у нас…

Илья недоумевающе смотрел на него:

– Эмка, чего ты мнешься? Все, что нужно, любая помощь! Я все сделаю. …Деньги? Если надо, я достану… Или… Ты влюбился и хочешь развестись… Да нет, конечно, нет, что я говорю… Эмка! Ты что, заболел?!

– Нет. Это серьезный разговор. Или нет, как раз совсем не такой серьезный, как принято считать…

Кутельман краснел, мялся, не мог посмотреть Илье в глаза и наконец, отвернувшись от него, начал:

– Илюша… Вас в одной комнате четверо. Комната, конечно, большая, но вам с Фирой… или Левке отдельную комнату.

Серьезный-несерьезный разговор был о Фаининой комнате, той, что после смерти Фаининой матери стояла пустой.

– Ты же знаешь, Фаина до сих пор прописана в этой комнате, а теперь она может прописаться ко мне, – нашелся человек, который может помочь с Фаининой комнатой, – объяснил Кутельман.

– Ну и что? – не понимал Илья. – Эмка, от меня-то что надо? Да не волнуйся ты так, я все сделаю.

Кутельман объяснил – комнату отдать Фире. К тому времени как Кутельман выговорил «отдать», он вспотел, побледнел, покраснел – как трудно сказать человеку, что предлагаешь помощь, чтобы он не обиделся.

– Фаинке комната не нужна, нам эта комната не нужна… Это возможно – оформить ее на вас с Фирой, этот человек говорит, нужно просто совместить выписку Фаины и ваше заявление, а дальше он поможет. Ты только, пожалуйста, не думай, что я свысока, от щедрот и так далее… Эта комната нам не нужна, совершенно не нужна, – заторопился Эмка, в глазах ужас, что Илья сейчас начнет благодарить.

– Комната не нужна? Да ты не советский человек! Настоящему советскому человеку не может быть не нужна комната. Комната – это жилплощадь, – значительно подняв палец, сказал Илья и рассмеялся: – Ну я шучу, шучу… И я благодарен.

Кутельман облегченно вздохнул, гордый тем, как он ловко провел этот щекотливый разговор. И попытался представить – а будь он на его месте, он бы принял? Фира с Фаиной как сестры, когда Фаинина мама умирала, Фира помогала, когда Лева родился, помогала Фаина, – не сосчитать, кто кому что… Нет, не принял бы, – ответил себе Кутельман, – без объяснений, просто не принял, и все. И что-то его кольнуло – восхищение, зависть, – как быстро Илюшка согласился, и без всяких кривляний, с какой завидной легкостью он умеет принимать.

– Эмка, а книжку-то тебе дать? – подмигнул Илья.

Кутельман сделал независимую гримасу – не нужна мне твоя книга, и подумал: их, таких разных, жизнь свела в такой близкой дружбе, для чего? Ну… для чего-то свела. Может быть, ДЛЯ ЛЕВЫ.

– Слушай, сегодня все-таки первое сентября, а мы про детей совсем забыли… – сказал Кутельман. – Давай-ка мы с Левкой на дорожку решим задачу.

Они вернулись в комнату и минут десять упоенно решали с Левой задачу – по очереди ставили ладьи на шахматную доску так, чтобы они не били друг друга, проигрывает тот, кто не может сделать хода, а Таня кружила вокруг, мечтала выпроситься гулять, кривлялась, украдкой приставила к Левиной голове рожки, за что получила от Фиры укоризненный взгляд, а от Фаины по рукам, но попроситься гулять не посмела.

…Обед в честь «первый раз в первый класс» закончился. В прихожей Фира, выбрав момент, когда Илья отвлекся на детей, тихо спросила Кутельмана – ну? Кутельман приложил руку к голове – есть, товарищ генерал.

– А я все вижу! – засмеялся Илья. – Фирка, ты о чем нукаешь? Смотри, Эмка, осторожней, когда Фира говорит «ну» таким тоном, остается только прыгнуть через палку!

– У них с Эммочкой какие-то свои тайные делишки, – торопливо вступила Фаина, от неожиданности, от опасения выдать Фиру, употребив несвойственное для себя неинтеллигентное слово «делишки».

Кое-что, конечно, может показаться странным. Почему обед в честь обоих детей, как и вообще все важные для обеих семей даты, отмечали у Фиры, в коммуналке, а не в огромной квартире Кутельманов в соседнем подъезде? Почему от соленого и острого Эмку отучает Фира, а не его собственная жена? Почему все трое, Фира с Фаиной и Кутельман, были уверены, что Фире удастся заставить Илью пойти в аспирантуру к Кутельману в университет на матмех, Илья ведь в сложном математическом аппарате ни ухом ни рылом.

А почему никто не подумал: нужно ли Илье в придачу к аспирантуре получить секретность? И что меньше всего ему нужен научный руководитель – друг семьи, ведь в этом кроется столько подводных камней, столько болезненного для самолюбия?

Ответ на все эти вопросы один – Фира умеет двигать людьми и событиями, вообще РАСПОРЯЖАТЬСЯ. Она, как серый кардинал, добивается своего исподтишка, а Кутельманы очень дорожат дружбой, и поэтому как Фира захочет, так и будет.

Но все же у дружбы есть предел. Кутельман согласился взять к себе совершенно бесполезного для него Илью – фактически это означало самому написать Илье диссертацию.

…Ну и что? Для Фиры он был готов написать десять диссертаций!

Доктор физико-математических наук Кутельман был влюблен.

Странно было любить Фиру, такую красивую, такую земную, романтической любовью, но Кутельман любил ее без желания обладать. Влюбленность была его ЛИЧНОЕ дело и не означала измены и уж тем более пошлой практичности разрешения ситуации – развода, попытки увести Фиру от Ильи, завести другую семью, оставить дочь и Леву без отцов, – просто маленький смысл жизни, чтобы было о чем подумать перед сном.

У своего писателя он прочитал: «Я люблю… Я не дотронусь до нее. Ни губы, ни груди мне не нужны. Я хочу поцеловать ее душу». Душу! Его героя не удовлетворяет чувственная любовь, потому что она забирает энергию, отнимает силы, предназначенные для штурма мироздания. Нужно «подавить в своей крови древние горячие голоса страсти, освободить себя и родить в себе новую душу – пламенную победившую мысль. Пусть не женщина – пол с своею красотою-обманом, а мысль будет невестою человеку. Ее целомудрие не разрушит наша любовь». Целомудрие, подавление пола и освобождение духа было совершенно созвучно Кутельману. И еще его влюбленность естественным образом включала в себя Леву.

Бывает ранняя одаренность, не приводящая ни к чему, но Лева, очевидно, не тот случай, он по-прежнему в центре и по-прежнему гений. Лева в этой общей семье блестящий ребенок, а Таня обычный ребенок.

Но из Таниного детского дневника понятно, что общая сосредоточенность на Леве не привела Таню к печальным мыслям, что ее мало любят. Нормальная веселая девочка, не ревнует, не обижается, ей в этой дружеской компании всего хватает: и внимания, и любви, и котлет. К тому же Фаина ей все правильно объяснила: Леву не БОЛЬШЕ ЛЮБЯТ, а Леве ОТДАЮТ ДОЛЖНОЕ.

Дневник Тани, 2009 год

Вчера позвонили из студии ABC.

А если бы мне и правда позвонили из ABC Studios? Disney-ABC Television Group, ABC Studios – Ugly Betty, Ghost Whisperer, Lost (мне больше нравится, чем наше название «Остаться в живых»), мои любимые Desperate Housewives («Отчаянные домохозяйки» неправильный перевод!).

На самом деле АВС – это небольшая студия, снимает для первого канала. Сказали: «Мы хотим ретро, 70-е годы».

А сегодня позвонили из студии «Регтайм». Студия «Регтайм» снимает для РТР. И тоже так расплывчато: «Про городскую интеллигенцию, 70-е годы…»

Я нужна им для ретро 70-х, потому что я уже делала сериал про сельскую жизнь. Я ничего не знаю про сельскую жизнь 70-х, но правдоподобности и не требовалось: сельская учительница приезжает в Москву, и понеслось… ее соблазняет сын начальника, она беременная возвращается в деревню, на ней женится тракторист, приезжает сын начальника… Стыдно, конечно.

Но не очень.

Стыдно, когда знакомые спрашивают – почему ТАКОЕ сейчас снимают? И смотрят с выражением – чего это ты такую туфту лепишь, деньги, что ли, большие платят?

А перед коллегами не стыдно, наоборот, – все знают, что платят прилично, и рейтинг был высокий, и сериал бесконечно крутят по кабельным каналам, на одном канале закончился, на другом начинается.

…Действительно, уже есть много ретро про доярок, а городского интеллигентного ретро не было.

Вот так – то совсем ничего нет, то вдруг я нужна двум каналам сразу.

Что мне нравится в профессии – что ВДРУГ позвонят.

Интеллигентное ретро – чего это они? На фига им городская интеллигенция?.. Ведь сериал – это дорого, и обычно никто не хочет рисковать, ни теленачальники, ни продюсеры. Поэтому главный аргумент – соответствие формату, то есть ориентируемся на аудиторию. А у нас основная аудитория – пенсионеры и провинциальные домохозяйки.