Мушкетер поневоле

– Забавно! – сказал я, – Ну, в этом случае, я хочу пить этот коньяк не здесь, а во Франции. Все, что нужно у меня с собой. Еще стопочку?

– Не откажусь. – Фокусы у киношников работали на все сто. Рюмка-то настоящая, и коньяк в ней сам наливал. Коньяк исчез.

– Ну, не велика просьба, вот только пути обратно в это место и в это время уже не будет. Это ты понимаешь?

– Ох, милая, если бы ты знала, как они меня достали этим временем и этим местом, я об Украине говорю.

– Тогда встань лицом к двери, и смотри! – сама она подошла к ней и провела по косяку рукой.

– Вещички свои не забыл?

– Все с собой, кроме машины.

– Дверь приведет тебя туда, куда ты хочешь. – отражения едва светящихся красных дверей вытянулись дугой. Я понял, что за дверью меня можно будет атаковать, но все равно шагнул за нее. Дверь слева не шевелится, справа никого не было, вдруг «гармошка» светящихся дверей двинулась навстречу, и мне поджало желудок к позвоночнику. Звуков не было, прошло довольно много времени, минут пятнадцать или больше, «двери» стали растягиваться обратно, через пару секунд я оказался на лесной дороге. Причем странности начались сразу!

Глава 2. «С волками жить – по волчьи выть»

Во-первых, я наступил в конское дерьмо. Многие читатели его и в глаза никогда не видели. Здесь же дорога была странной: у нас на дороге две или четыре колеи от колес. Здесь ярко выраженных три колеи и следы копыт. Во Франции я бывал, неоднократно. Лошадей видел на каком-то параде в Париже, но французы ездят на авто! «Пежо», «Рено», «Ситроен». Автомобили у них неплохие. И дороги, хайвэи через всю страну, с платными участками. Ни одного отпечатка автомобильных шин не было. По проселкам я там тоже ездил, возвращался домой в арендованном «Пежо-609», пропустил поворот на Женеву, пришлось 70 км проехать, прежде, чем появился съезд с платного участка. Вполне приличная дорога назад, мимо великолепного старинного замка, буквально прилипшего к скале. Еще помню Анси, с его старинными улочками и тяжелыми воротами в каждом доме.

Вот в этом кафе на левом берегу речки Тиу (дом-корабль повернут носом на нас, озеро и река зимой замерзают, Тиу – это французская «Нева», естественный водосброс озера д’Анси) я впервые понял, что приезжать в эту страну требуется со знанием французского языка, по-другому – никак, вплоть до отказа в обслуживании. А еще, что яд, по-английски, это – рыба, по-французски. «Пойсон». Зажег фонарик, приключения начались в 02.00, здесь тоже еще ночь, я рассмотрел во что вляпался, увидел эту «дорогу», покрытием которой была трава и пыль, понял, что тут что-то не так, и свернул в лес. Благо, что конские «какашки» не сильно пахнут и легко отваливаются от подошвы. Немного отойдя от дороги, я последними словами обругал «ведьму», «ведь не этого ада я просил!». Скинул рюкзак, достал оттуда «АКС», подсумок с тремя магазинами, присоединил один из них к автомату, а подсумок повесил на ремень. Туда же, на ремень, я повесил «копаный» НР-40, номерной и в отличном состоянии. Дослал патрон в патронник, и поставил на предохранитель. Передернул затвор «АПС», щелкнул предохранителем, и отправил его обратно в кобуру подмышку. Ни коврика, ничего у меня с собой не было, собирался я посидеть в кафе на берегу Сены, и вообще думал, что это розыгрыш, а сижу на пеньке в каком-то лесу, сам не знаю где. Хорошо еще недопитую бутылку «Реми Мартин» с собой забрал, но без рюмашек. Глотнув из горлышка ароматную жидкость, я сделал первую ошибку: сказывалось отсутствие боевого опыта. Я решил, что утро вечера мудренее, поэтому снова включил фонарь и, найдя небольшую полянку среди кустов, забрался туда, положил под голову рюкзак, под правую руку – автомат, закрыл глаза, решив отдохнуть, а с утра двинуться на разведку. Поспать толком не удалось, в лесу было много разного зверья, в том числе, волков, лис и кабанов, каких-то оленей, больших и маленьких. Спал в полглаза, уши – торчком, просыпался от любого шороха. Больше устал, чем отдохнул. Как только чуть посветлело, сел, пересчитал запасы еды. Хлеба не было, четыре вакуумных упаковки с нарезкой различных колбас, в качестве закуски. Полная бутылка коньяка, 0.7 литра, и граммов 250–300, чуть меньше половины, во второй. Полторы пачки сигарет, здесь я совсем промахнулся, три зажигалки, все газовые, правда, запасной баллон есть. Лаптоп с зарядкой, 11 тысяч долларов и полторы тысячи Евро. Пять карточек на все случаи жизни. Несколько запасных маек, трусов и носков. 150 патронов к автомату, две полных обоймы и пять пачек 9х18 к «Стечкину». Даже если меня арестуют за хранение, то у меня отговорка: прибыл с территории Украины, где идут боевые действия. И вообще, «Консула мне! Консула!». Да и тюрьма во Франции выглядит несколько симпатичнее, чем окопчики под Ингульцом с дождиком из «Градов» и шестидюймовок. Шенгенская виза есть в обоих паспортах. Переживу. Долго решал куда деть автомат, потом все-таки перебросил его через левое плечо, перецепив карабин на заднюю антабку АКС-74У. Откинул приклад, пару раз попробовав приложиться. Ничего так, не цепляется. Если это странности только этой дороги, то отправлю его в рюкзак, а пока не определился – пойду так, с готовностью, по меньшей мере, дать предупредительный. Я, конечно, забавлялся вместе со всеми в страйк-бол, но вояка из меня тот еще. Служил я всего полгода, в самых спокойных войсках РВСН. Ладно, потопали. Положив кусочек твердокопченой колбасы за щеку, двинулся вперед. Это я завтракаю так. Вышел на дорогу, все еще раз внимательно осмотрел, и сделал вторую ошибку: двинулся прямо по дороге, нет, чтобы свернуть на обочину и продвигаться параллельно ей. Шел я долго, самолеты над этой местностью не летали. Машины не ездили, люди мне не встретились. Заскучал, расслабился, единственной здравой мыслью было, что повернул не в ту сторону. Хотя, шел на запад, теперь иду на север. Солнце у меня справа.

На небольшом повороте кто-то солому просыпал. Я особо на дорогу и не глядел. Краем глаза увидел, что солома волной зашевелилась, и из-под нее выскочила веревка, я попытался отпрыгнуть в сторону, но правую, нижнюю в прыжке, ногу она успела обхватить. Меня дернуло и перевернуло вверх ногами, но рукоять автомата я не выпустил, левая рука пошла под коробку, щелчок предохранителя. Ищу глазами противника. Бля… У меня чуть челюсть не отвалилась, когда из кустов неподалеку вылезли четыре фигуры в широкополых шляпах, кожаных штанах, с широким матерчатым поясом, с немаленькими ножичками с гардами в руках, и у одного было кремневое ружьё, за поясом пистолет. Северный пушной зверек, а меня раскачивает, и я вишу вниз головой. Огонь! Очень неудобно, но тремя очередями по три патрона я их уложил. Дал левую ногу, чтобы завращало, и осмотрелся. Больше никого. Зубами зажал ремень автомата, чтобы не упал, сбросил темляк с ножа, и руками ухватился за брюки и ногу, сложился пополам, выплюнул ремень изо рта, и дотянулся правой рукой до натянутой веревки. Левой вытащил нож и рассек им веревку снизу. Нож я уронил, но удалось не сорваться вниз в момент, когда ноги пошли туда. Спрыгнул, успев подхватить автомат. Нож, гад, воткнулся лезвием вверх, но чуть в стороне от меня. Беру «группу пехоты» на прицел, и на полусогнутых быстро с ними сближаюсь. Трое холодненьких, а один еще живой, но не жилец, бедро пробито, артерия повреждена, а жгутов у меня нет. Хватаю его за здоровую и тащу в кусты, затем туда же приволок и остальных. Пока я волохал первого, он сознание потерял еще на дороге. Собрал упавшее оружие. Спросил на четырех языках пленного, откуда он. Ответил на французском, со странным акцентом, что сам он из Байоны, лес называется «дес Англе», «Английский», принадлежит королю Франции, дорога ведет в город Бьяриц, и сами они не разбойники, а «рекрутеры» короля. Это они таким образом пополняют армию. Из огня, да в полымя! Там от одних сбежал, здесь вляпался, ведь от судьбы не убежишь! Местность называлась Гасконь, я сразу вспомнил д’Артаньяна и его друзей, застенки Бастилии и кардинала Ришелье с "пистолями". Шел 1611 год от рождества Христова. Францией «правит» 10-х летний король Людовик XIII, у меня так вторая бутылка коньяка называется. Идет «очередная война», в ходе которой Франция станет первой «Великой державой». Одно хорошо! Россия в этой войне была союзницей Франции. Но на этом не стоит заострять чье-то внимание. А иду я точно не туда, куда следует. Похоже, что мне в обратную сторону, и из леса сейчас выходить не стоит. Пленный окончательно потерял сознание и «уходит за радугу». Я нашел в кустах четыре «торбаза», с хлебом, вином, кусками жареной свинины или кабанчика. Двадцать семь монет разного достоинства, кажется они назывались «пистоли», но точно не уверен. Но предварительно нашел место крепления веревки, и убрал ее. Подобрал и сунул в рюкзак все гильзы. Съел кусок мяса с хлебом и запил его вином из фляги. Затем начал раздевать ребятишек. Требовалось переодеться, в моих джинсах и маечках здесь не походишь. Местность – гористая, отроги Пиренеев. Нашел подходящую яму, снял дерн саблей, сложил туда тела, и хорошенько их засыпал. Затем столкнул туда довольно большой булыжник. Собрал все, и двинулся вниз по ручью. От него я теперь не мог отойти: особенности ношения здешней одежды меня несколько шокировали: штаны, которые постирать практически невозможно, кожаные, они носили почти на голое тело, без трусов. Пришлось долго и упорно оттирать все песком. Спустился еще ниже, но ручей впадал в достаточно бурную реку, чуть поднявшись вверх обнаружил тропу. Сюда, видимо, рыбаки ходят, там омуток приличный. Эх, спиннинг дома оставил! Тропа вывела снова к той дороге, где меня высадила «ведьма», и там, где я повернул направо вниз. В этот раз я залег в кустах и решил просто понаблюдать: что и как. Ближе к вечеру я увидел открытую легкую коляску, со сложенным верхом, в которой сидела молодая девица в черном платье. В качестве конюха был какой-то мальчишка. До этого вверх и вниз проехало несколько телег с различным грузом. Черный цвет здесь, вообще-то, не популярен, у женщин, по крайней мере. Надо будет поискать, где живет эта вдовушка!

Ехали они не спеша, мне же приходилось иногда переходить на бег, но через два поворота, коляска затормозила и свернула с главной дороги налево. Перебежав дорогу, я скоро уткнулся в изгородь. Видно было поле и довольно большой дом. За ним – еще одно поле. Я прошелся вдоль забора, считая шаги, и высматривая место, откуда за имением можно нормально понаблюдать. Вечером перетащил к найденному месту теперь уже свои пожитки. Визуальное наблюдение показало: в имении находится всего семь человек: сама вдова, поп, семейная пара лет 45–50, но в барском доме они не живут, молоденькая девица 15–16 лет, паренек – сын семейной пары и подросток, который пока ходит, цепляясь за юбку матери. Поп приходит сюда только поесть, а живет в капелле за оградой, у него есть ключ от нижней калитки. То есть, вдова детей не имеет. Все хорошо, но есть нюансы: во-первых, требуется познакомиться, следовательно, меня должен кто-то представить. Второй момент: общество предельно сословное, и встречают здесь по одежке, а у меня вид пирата или разбойника с большой дороги, да еще и бородой зарос. Бритва была, а вот зеркальце я, скорее всего, потерял. Пришлось налегке возвращаться туда, где меня чуть не поймали «рекрутеры». Я его нашел, видимо выпало, когда вверх ногами здесь болтался. Уже собрался уходить, как снизу от Байона, появился всадник, а за ним – оруженосец на муле. Ехали они медленно, на подъем, и разговаривали на незнакомом языке. Ветер дул снизу, а так им до меня где-то 600–800 метров. Пришлось воспользоваться той самой веревкой в качестве «тарзанки». Они подъехали ближе, черный и красных атлас, белая рубаха, кожаный ремень, шпага, два пистолета в кобурах у седла, справа торчала рукоять кинжала. А у оруженосца прикрепленные к седлу алебарда и громадный мушкет. Всадника я выбил из седла, причем, нанеся ему удар в шею внешним ребром босой стопы, четко под челюстью, а оруженосца, застрелил из пистолета всадника. Добивать всадника не пришлось, шея была сломана либо мной, либо при падении на землю. Быстро переодевшись, и переодев дворянина, я оставил их обоих лежать на дороге, вложив ему в руку пистолет одного из рекрутеров. Так у меня появился конь, одежда, золотые «пиастры» и шпага, и какие-то письма на испанском. А Гугла нет! Три часа в лесу я пытался перевести эту тарабарщину. Очень сказывалось то, что я же учил разговорный французский по экспресс-программе, а здесь испанский, а они именно по грамматике и отличаются, слова похожи. Разобрал, что одно письмо – подорожная грамота, что кабальеро Андре Антонио Ханна Хомес Родригес Хонсалес де Сан-Хосе, направляется в город Сан-Хосе, для вступления в наследство в связи со смертью его последнего родственника. Этот самый Сан-Хосе находится на Балеарских островах. Ну, немного не доехал, конечно, и такая подорожная мне не слишком нужна. Но это повод для того, чтобы заехать познакомиться с дамой. И я чуть не лопухнулся! В самый последний момент я вспомнил, что в Испании протестантов практически нет, а попик – капеллан, но я находился уже совсем рядом с тем местом, где оставил трупы. Успел я вовремя. Здесь еще никто не появлялся, кроме хищников. Мул отбивался от наседавших волков, а сам застрял из-за алебарды между деревьями. Разогнав хищников, я закрепил ремнями тело оруженосца, я хотел назвать его Санчо, но увидел у него на шее католический крест и иконку-оберег, на обратной стороне там было начертано Хосе Мендес и что-то непонятное. Крестик я снял, потерялся в бою. Взяв под уздцы мула, тронулись обратно. Но проехали прямо, а не повернули направо, так к часовне ведет дорога, проезжать с отворотом на главной, через имение, я посчитал излишним.

Через несколько километров мы пересекли поле, и подъехали к капелле, из которой выходили все, проживавшие в имении.

– Капеллан! У меня убили оруженосца. Во имя господа нашего, упокойте его душу! – сказал я, спрыгивая с коня, и представляясь даме, – Кабальеро Андре Антонио Ханна Хомес Родригес Хонсалес де Сан-Хосе, прошу меня простить, мадам, что побеспокоил Ваш покой и Вашего капеллана. Нападавших было двое, в меня стрелял один, которого я убил, второй сумел удрать через лес, там крутые спуски, догнать его я не сумел. В любом случае, можете рассчитывать на мою шпагу. Он где-то рядом.

– Где это произошло? – спросил капеллан.

– В четверти лье от места схождения трех дорог, одна из которых привела меня сюда, святой отец.

– Там на них засаду оставляли, засада исчезла. Как звали Вашего оруженосца?

– Хосе Мендес, был католиком, но четыре года назад он вступил в армию его Величества Людовика, и стал кальвинистом.

– Там же могут служить и католики?

– Могут, но после ночи святого Варфоломея у них всех руки в крови выше локтей. Аминь! – сам я в это время отвязывал ремни, которыми привязал Хосе к мулу. Пожилой мужчина и кучер помогли уложить тело для таинства. Сам я прихрамывал, чтобы не показать полного неумения делать всякие «выкрутасы», полагающиеся в таких случаях.

– Что у Вас с ногой?

– Не слишком удачно спрыгнул с лошади, из-за этого не сумел попасть по второму подлецу.

Повторяя за всеми то, что они делают, дождался окончания отпевания, Жак принес носилки и они с двумя сыновьями унесли куда-то тело, получив за это пару монет. Капеллан получил за это золотой, и был на седьмом небе от счастья. В связи с наступившей темнотой, мне милостиво предложили отужинать и заночевать в доме.

Глава 3. Неуместные вопросы и отсутствие достойного общества

Но не все так просто! В дом меня пригласили, но там собрались все, кроме старшей женщины, и все вооружены. Они думают, что справятся. Начал капеллан, золотой он уже получил, теперь еще хочет поживиться.

– Господин Гонсалес! Не одному мне, нам всем кажется, что вы не нашей веры, совсем не испанец, и здесь со злым умыслом. Покажите свою подорожную, кабальеро.

– Пожалуйста. – я передал в руки «контроллера» свой «билетик». Тот внимательно прочел, передал его вдове.

– Мсье, пройдите, пожалуйста, к столу и распишитесь. Там есть пергамент и перо. – сказала она. Это я сделал запросто. Как только «расшифровал» подорожную, сразу попробовал изобразить на песке «свою» подпись. С этим вопросом у меня довольно свободно. Часто приходилось подписываться за всех, а так как подписывался стоя, то некоторые помарки были вполне уместны.

– Прошу, достопочтимая хозяйка. – грамотными здесь были только попик и хозяйка, остальные выполняли роль вооруженной стражи.

– Да, мсье Гонсалес, это ваша подпись, но почему вы совершенно не похожи на испанца? У вас светлые волосы и голубые глаза.

– Потому, что я – московит, Hanna – это имя моей матери, княжны Анны Белозерской. Которая вышла замуж в Москве за господина Гонсалеса, прибывшего с испанским посольством в Москву и… Из-за некоторых обстоятельств, главное из которых стоит перед вами, принявшего православную веру Антонио обручили с моей матерью. Жил я в нашем имении под Москвой, вырос, и начал служить в посольском приказе. Затем прибыл в Париж в свите князя Головина. По его поручению вступил в корпус герцога Бернгарда Саксен-Веймарского, для изучения новых строев. Два месяца назад получил вот это известие, с просьбой прибыть в Сан-Хосе для вступления в наследные права своего рода по отцу. Более наследников по мужской линии там нет. В Испанию я еду в первый раз.

Этот самый «испанец» вовсе не был похож на меня, я-то его видел со сломанной шеей, но его подорожная была подписана герцогом Бернгардом. Он, правда, еще не служит французской короне, но скоро все будут служить ей.

– Московия? А где это? – спросила вдова.

– Это на востоке, в шести месяцах езды отсюда. За Полонией, куда ездил стать королем Генрих III. Королем он там стал, но отказался жениться на старушке, которую ему сватали. И ему пришлось бежать

– Помню-помню, да-да, мне мой покойный муж об этом рассказывал. Так за кого сейчас воюет Московия?

– Она воюет с Полонией. Мы – союзники с Францией, поэтому нас сюда и прислали. Но, у нас такая же проблема, как и у французов: пресекся род Рюрика, царь Федор умер, не оставив потомства. Род Рюрика велик, мать моя из этого рода, но власть захватил патриарх Филарет, не нашего рода-племени, родственник первой жены Ивана IV Анастасии Романовны. Был убит царевич Дмитрий, а затем внезапно «умер» царь Фёдор, и тринадцать лет в России полное безвластие. Избрали было одного из суздальских Рюриковичей, царя Василия, который поднял восстание против Лжедмитрия, поляка, захватившего Москву и усевшегося на трон. Но он был бездетен. Прочили в цари его племянника, Михаила Скопина-Шуйского, но он был отравлен. Русско-шведские войска потерпели поражение под селом Клушино. А бояре тайно впустили в Москву польский отряд, опасаясь, что ее захватят сторонники Лжедмитрия II. Мы с матерью были вынуждены бежать на Белое озеро, в свою вотчину. В Москве боярская дума выбрала царем польского королевича Владислава Вазу. В Варшаве сейчас находится корона российская – шапка Мономаха, скипетр и «держава». Но я не из тех людей, кто его поддерживает. Нас сюда направил царь Василий, он был Рюриковичем, хоть и из захудалой ветви. Так что, я пока вернуться домой не могу. Ищу место и средства для существования, и жду, когда мать пришлет весточку в Париж, что можно возвращаться. Вот появилась надежда, что удастся стать землевладельцем в Испании. Но я хорошо знаю, что Испания и Франция не слишком дружат. И похоже, что через границу меня не пропустят.

– Такое может быть! И что будете делать?

– Если здесь не пройду, вернусь в Байонет, наймусь на корабль, который идет в сторону Карибских островов, и оттуда попаду в Сан-Хосе. Мне кажется, что я забыл свою трубку в переметной сумке.

Меня выпустили из дома, но со мной пошел Жан с сыновьями. Набив трубку, я поджег ее зажигалкой, чем очень удивил Жана, но он постеснялся попросить ее посмотреть. Из сумки я достал хлеб и остававшееся еще мясо, бутылку красного вина, вышел из конюшни и присел рядом коновязью. Ужинать в этом доме мне уже не хотелось. Один из мальчишек вернулся в дом. Двое остались стоять возле меня. Я предложил мальцу хлеб и мясо, а Жану – вина. Отказываться они и не подумали. Вышел из дома поп, подошел к нам.

– Мадам д’Эрвиль просит Вас к столу.

– Передайте ей большое спасибо, но я уже сыт, и нашел себе постель.

– Где-же?

– Возле своего коня. Я не люблю, когда меня так встречают, я – князь и кабальеро. Я в походе, поэтому обойдусь соломой. Вон в том старом стожке. – по-русски я добавил и направление, куда следует двигаться капеллану. Тот не понял последней фразы, повернулся и пошел ужинать. Может быть, конечно и не стоило так поступать, но существовала угроза того, что запутаюсь в «показаниях». Ушли и мои «охранники». Я перелил остатки коньяка в найденную в переметке небольшую бутылку местного производства. Здесь не делают коньяк, только арманьяк, да и бутылок такой формы у них нет. Светить ее не стоит. В переметной сумке испанца было много интересных и нужных вещей, нашлись и серебряные рюмки для коньяка. За последние десять суток я впервые сидел, облокотившись на теплую стенку и подложив под зад свернутый плед. Поэтому налил себе немного коньяку и закурил. Сигареты кончились давно, а курить то, что нашел у «рекрутеров» было невозможно. Испанец покупал более качественный табак.

Из дома вышла вдова, она, кстати, еще так и не представилась, и та самая девушка, которую я считал дочерью Жана. Направились они ко мне, пришлось встать, и поцеловать руку вдове.

– Мадам!

– Маргарита д'Эрвиль, вдова королевского прокурора Гаскони Этьена д'Эрвиля. Он пал в бою у Сан-Себастьяна пять лет назад. Aum?nier[1 - Капеллан] Эмиль сказал о вашей обиде за неуместные вопросы о Вашем происхождении. Прошу меня извинить, принц, поймите меня правильно, война с Испанией идет уже давно, сколько себя помню, мы воевали с испанцами. Моего мужа убили тоже они. Отца и мать бедной Эмилии убили испанские солдаты. Кто был тот человек, который стрелял в вас?

– Увы, испанец.

– И Вы хотите ехать туда?

– У меня есть приглашение принять наследство, мадам, пока у власти в моей стране полушвед-полуполяк Владислав, а фактически правит страной патриарх Филарет, я не могу вернуться на родину. Там меня ждет минимум ссылка, а скорее всего, просто отравят, как претендента на престол. Отец Филарета – практически безродный, но у него была очень красивая дочь, которую молодой царь Иван IV выбрал себе в качестве жены. Она давно умерла, но царь Фёдор был ее сыном. Фактически нарушаются все законы божьи, ведь передача трона происходит по женской линии. Филарет жаждет посадить на трон своего сына Михаила. Сколько мне предстоит скитаться – я не знаю. Имения и земли моего отца помогут мне пережить это смутное время, мадам.