Суждения и беседы «Лунь юй»

ведь силы людей не одинаковы.

Таково древнее Дао (Путь)[37 - Л. С. Переломов приводит пояснение к этому месту из: [Алексеев В. М. Китайская литература. М., 1978. С. 486]. «По древнейшему из комментаторов Мажуну, древний ритуал различал следующие пять степеней или, вернее, достоинств прекрасного стрелка: во-первых, его тихая ласковость вида и движений; во-вторых, выражение его лица и манера обращения; в-третьих, его умение прорвать кожу [в центре мишени – А. Л.]; в-четвёртых, его подпевание при стрельбе той музыке, которая играет; в-пятых, его танцевальные телодвижения, среди которых, в свою очередь, различалось шесть родов, квалифицируемых с большими подробностями. Вот эти-то достоинства, а не грубую силу грубых людей, являющихся на придворное состязание только для того, чтобы прорвать кожу мишени и ничего не смыслящих в утончённом ритуале благородного турнира, не говоря о предшествующем ему и последующем этикете, – эти-то достоинства и имеет в виду Конфуций».].

III, 17

Цзы Гун хотел прекратить впредь обряд

принесения в жертву барана

в день извещения о новолунии.

Учитель сказал:

– Сы (Цзы Гун)! Ты дорожишь тем бараном,

а я дорожу этим ритуалом.

III, 18

Учитель сказал:

– Когда во всём по ритуалу служат государю,

люди считают это лестью.

III, 19

Дин-гун[38 - Дин-гун (Сун), младший брат и наследник Чжао-гуна, правил (505–495 гг. до н. э.) в царстве Лу.] спросил:

– Каким образом государь управляет чиновниками,

а чиновники служат государю?

Учитель ответил:

– Государь управляет чиновниками посредством ритуала,

чиновники служат государю посредством преданности.

III, 20

Учитель сказал:

– Песнь «Гуань цзюй»[39 - Песня «Гуань цзюй» («Брачная песня») открывает «Ши цзин».Там где остров средь реки, где румян восход,Брачным криком селезень уточку зовёт.Сладкая прелестница с кожею атласной,Будешь суженому ты парою прекрасной.Под ковром речной травы не увидеть дна,Лепестки нимфейника теребит волна.Сладкая прелестница с кроткими очами,Милый твой зовёт тебя днями и ночами.Кличет – не докличется перемен в судьбе,Он во сне и наяву бредит о тебе.Вздохи безутешные, горестны томленья,Ложе одинокое, нет отдохновенья!Под ковром речной травы не увидеть дна,Рвём цветы мы для тебя, девица-луна.Ты владычица красы, тайны нераскрытой,Встретим радостно тебя с гуслями и цитрой.Под ковром речной травы не увидеть дна,Рвём цветы мы для тебя, девица-луна.Встретим долгожданную, скромную поклоном,Барабанным говором, колокольным звоном.Перевод В. П. Абраменко]

при исполнении в радостной тональности не развращает,

при исполнении в печальной тональности не ранит душу.

III, 21

Ай-гун спросил у Цзай Во[40 - Цзай Во (Цзай Юй, Юй, прозвище Цзы Во, 522–458 гг. до н. э.) – ученик Конфуция.] об Алтаре Земли

(о деревьях, сажаемых вокруг Алтаря).

Цзай Во ответил:

– Государи Ся сажали сосну, иньцы – кипарис,

чжоусцы – каштан.

Затем добавил:

– И всё для того, чтобы народ дрожал от страха.

Учитель, услышав это, произнёс:

– За ныне (при Чжоу) совершённое не судим,

за прошлое (при Инь) не укоряем,

и за былое (при Ся) не виним.

III, 22

Учитель сказал:

– Способности Гуань Чжуна[41 - Гуань Чжун (Гуань, Гуань Иу, ум. в 645 г. до н. э.) – известный реформатор периода Чуньцю (770–476 гг. до н. э.) в царстве Ци, первый советник циского князя Хуань-гуна, содействовал утверждению его. Именем Гуань Чжуна назван трактат «Гуань-цзы» (сложился к III в. до н. э.), содержание которого послужило толчком для развития теории и практики легизма.] ничтожно малы.

Некто спросил:

– А, может, он был бережливым?

Учитель на это заметил:

– У Гуань Чжуна было «три приюта»[42 - «Три приюта» – органы по взиманию и контролю налогов.],

а чиновники в делах службы были беспечны.

Как можно считать его бережливым?

Тот же некто опять спросил:

– Пусть так, но, может быть,

Гуань Чжун был сведущ в ритуале?

– Государь поставил перед воротами экран,