Как я подружился с летом

– Глядите-ка, – говорит одна, – чего это он валяется посреди крыши?

– Он не валяется, он загорает, – предполагает другая.

– Кто же загорает в такую погоду? – удивляется первая.

– Так ведь лето проходит, а другой погоды нет! – поясняет третья.

– А вдруг ему плохо? – спрашивает вторая. – Вдруг он сознание потерял?

Я насторожился. Даже пошевелился немного, почесал ногу ногой – даю понять, что мне не плохо, а очень даже ничего.

Но тучи тоже насторожились. Приблизились, скучковались прямо над моей головой и стали меня рассматривать уже прицельно, с пристрастием.

– Он очень бледный, – говорит первая.

– И весь в мурашках, – добавляет вторая.

– На загорающего совсем не похож, – соглашается третья. – Надо его срочно спасать!

Переглянулись тучи, пошептались… и как ливанут на меня дождём – из трёх своих водомётов сразу!

Скатился я с крыши, забежал в дом, высунулся в окно:

– Да разрази вас гром, заботливые мои!

Так и не вышло из меня загорающего.

Петя-ворчун

Чайник у меня строгий, трудно с ним. Был бы он каким старинным, фарфоровым, или, наоборот, новым, стеклянным, так наверняка бы вёл себя иначе, а мой – керамический, самый простой.

Я его каждое утро кормлю заваркой. Насыпаю не очень много, чтобы не баловать ни его, ни себя. Потом заливаю крутым кипятком, сажусь у окна и жду. Чайник пыхтит, как ошпаренный, хотя на самом деле эта процедура явно доставляет ему удовольствие. Просто у него такой характер – надо поворчать. Крышка дребезжит, подпрыгивает – чайник кипятится, бубнит.

– Ох, поздно ты встаёшь, поздно просыпаешься, – наставляет он меня уму-разуму. – Ты же не в городе, в деревне надо рано вставать, с первыми петухами!

– Да нет у нас петухов-то, – отбиваюсь я.

– Вот и завёл бы петуха – как в деревне без петуха-то! Потому и спишь так долго, что петуха у тебя нету!

– Зачем мне петух, когда у меня есть ты, – говорю. – У тебя и вид вполне соответствующий, и петушишься ты по утрам не хуже настоящего петуха.

Смотрю, а чайник грудь выпятил, рожок вздёрнул – того и гляди, затрубит или закукарекает. Понравилось ему, видать, такое сравнение. Хорошо, отныне буду звать его Петей.

– Ну что, Петя, теперь твоя очередь меня угощать!

И вот тут чайник Петя проявляет себя с самой лучшей стороны: такого ароматного чая ни один чайник не предложит – ни фарфоровый, ни стеклянный!

Без языка

А вот с котом мы почему-то не нашли общего языка.

Появился он во дворе внезапно. Явно местный, ведёт себя уверенно, почти нагло, крутится у крыльца и чего-то от меня требует. То трётся об ногу, то огрызается, но объяснить, что ему надо, не может.

– Нихьт мяу, – говорю ему. – Мур-мур непонимайт!

Наконец, по шевелению усов, по вилянию хвоста я начинаю понимать отдельные слова и фразы.

– Женщина? – переспрашиваю. – Еда? Здесь? Прошлым летом?

И тут до меня доходит:

– Так это тёща моя была! Она прошлым летом тут две недели обитала.

Кот с облегчением садится на задние лапы, облизывается и вдруг совсем внятно задаёт вопрос:

– Ну и где?

– Что? – не понимаю я. – Тёща? Еда?