Карлубай

– Ну, пошли, посмотрим, что у тебя там за пауки такие. Тарантулы говоришь? Откуда им в наших краях взяться, не знаешь? – средних лет мужчина пошёл в направлении спальни. Антоха последовал за ним.

– Вот, как вам картинка! – спросил Антоха у мужчины, показывая на раздавленные трупики, что всюду были, как он думал.

Пол был чист. В смысле он не был, конечно, чист, Антоха давно уже не убирался, но трупиков не было. Их не было так, как будто их не было вовсе. Никогда.

– Да как же, вот, журнал посмотрите, – Антоха показал вновь журнал. Журнал был чист. На нём не было ни крови, ни ошмётков паучьих тел. Он был как новый, только купленный, лишь измят слегка. Его пробил озноб. Он стоял и тупил, не понимая, что происходит. Ведь только что их было много, они были всюду, а теперь их нет. Они исчезли. Ничего нет. А мышь? Может, и её не было? Да нет, была. Точно была. Про мышь он не стал говорить…

– Молодой человек, вам бы выспаться не помешало. Не морочьте мне голову и ложитесь спать, я прошу вас, по-человечески прошу.

После сказанного сосед ушёл к себе. Вниз. Ведь он то и жил квартирой ниже.

Антоха закрыл за ним дверь и оглядел себя в зеркало, что стояло в прихожей. Растерянный и озадаченный вид его смотрел оттуда. Отражение ехидно улыбалось и что-то ему говорило. От увиденного глаза полезли на лоб. Антоха стоял и смотрел, а отражение в зеркале жило своей жизнью. Кричать от страха не было больше сил, как не было и желания делать это. Обессиленный Антон прижался к стене, напротив зеркала, и начал сползать вниз. «Зеркальный» же продолжал что-то говорить и смеяться. Антоха не мог его слышать, и он просто пытался прочитать по губам обращённое к нему. Ничего не получалось – Антоха плохо умел читать по губам. «Зеркальный» нагнулся куда-то, затем встал. В руках он держал ту самую зеленоглазую мышь-инвалид с золотым кулоном на шее. Мышь тыкала в него пальцем с зеркала и открывала свою пасть. Антоха сидел на полу и, схватившись за голову, молча и тупо наблюдал, как в телевизор. «Зеркальный» смотрел на себя сквозь стекло и ругался. Он бережно держал мышь, будто она была бесценна, и гладил её. Затем он опять нагнулся, исчезнув из виду на короткое, непродолжительное время. «Зеркальный» встал, посмотрел немигающим и холодным взглядом на Антоху и пальцем поманил к себе.

На трясущихся ногах Антоха подошёл к зеркалу. Тот, который за стеклом, подозвал его ещё раз, пальцем, чтоб он подошёл поближе. Антоха повиновался. Парень за стеклом смотрел не мигая. От взгляда веяло холодом и кидало в дрожь. Антоха следовал его указаниям как загипнотизированный и приблизился к зеркалу максимально близко. Сердце бешено билось. «Зеркальный» стоял, не двигаясь, и взгляд его уже не был холодным. Скорее наоборот. Он был напуган, как был напуган реальный Антоха, стоящий у зеркала с дрожью в коленках и одних трусах. Физиономию «зеркального» скрутило от адской боли. Он часто хлопал своими чёрными глазами и плакал. Реальный же стоял как заколдованный и продолжал пялиться. Сердце выскакивало из груди, носом от напряжения пошла кровь. «Зеркальный» продолжал мучиться от боли. Ему было больно. Отчего? Какая неведомая сила заставляет так страдать его? Антоха не знал, но знал, что это очень больно и ему не хотелось быть на его месте. Затем густая смоляная борода «зеркального» зашевелилась. Из неё вылезли длинные худые пальцы. Они были тонкие, эти пальцы, худые. Настолько худые, что были заметны суставы. Эти пальцы раздвинули бороду «зеркального» в аккурат на две части. В образовавшемся проёме на Антоху из бороды смотрел чей-то коварный, круглый глаз…