Ржавый палисадник

– Да.

– Ну так говорите-с, суд Вас внимательно слушает.

– В Конституции сказано, что любой житель может покинуть границы города по собственному желанию.

Судьи в смешных шляпах начинают пересматриваться друг с другом. Такого поворота событий они явно не ожидали. Один из них все же выдавил из себя:

– Да, есть такой пунктик.

– Я желаю покинуть город сейчас же.

Судьи молча смотрят на меня. По их лицам я вижу, что за всю их судебную практику я первый, кто просит о подобном. После загадочного молчания один из судей со вздохом бьет огромным надувным молотком по столу и говорит:

– Да будет так, как Вы хотите. Суд не в праве перечить Вашей воле.

***

Я за городом, вижу его огромные стены, которыми он укрылся от пустыни. Пересечь его границу – это осознанно подписать себе смертный приговор.

***

Я иду уже пару дней. Замечаю людей на горизонте. Мрачных людей, живущих в пустыне. Меня оглушает уверенный удар доской по голове.

***

Очнувшись, я понимаю, что нахожусь глубоко под землей в какой-то камере. Рядом сидит человек в разноцветном костюме. Судя по его одежде, я понял, что он, как и я, сбежал из Города Улыбок. Он мне рассказал, что мы находимся в подземном городе старой секты, которая называет себя «потребратья».

Ее философия заключается в том, чтобы как можно больше потребить, пока находишься в своем физическом теле. Общество секты поделено на касты, которые населяют отдельные места в подземелье. Самая многочисленная каста – это люди, которые производят больше, чем потребляют. Их считают духовно неполноценными и поэтому постоянно держат в страхе. Следующая каста меньше, в нее входят люди, которые потребляют больше, чем производят. Это духовные люди, которые близки к истине, поэтому они мало работают и много думают. И, наконец, элитная каста, которая ничего не производит, а только потребляет. Каста мудрецов.

Согласно летописям «потребратьев», чем больше мы употребим за жизнь, тем становимся ближе к нирване. Эта история – не выдумка, она произошла со мной на самом деле, но каким бы я был идиотом, если бы во все это поверил?

ЦИФРЫ

ОДИН

Сегодня небо было горьким на вкус. Осень, мелкий дождь, размякшая земля. Мой сосед курит и читает Библию. Я иду без обуви. Давно вырос из нее, но дороги под ногами все так же чувствую. Мой отец мне говорил: «Любая дорога ведет к концу, асфальтовая она или грунтовая, до пизды».

Я не мог вспомнить фамилию соседа, но какое мне дело до этих условностей? Если фамилия дана человеку для определения другим человеком, то я определяю его как «мой сосед». Я не сплю третьи сутки. Музыка из моего шрама на левой ноге с каждой ночью становится все громче и навязчивей. Дел у меня нет, я выхожу на улицу всегда просто так. Я говорю соседу «привет», он улыбается и кивает. Вчера я убил его выстрелом в голову, жизнь – странная штука.

Толкаю тяжелую дверь подъезда. Свежий воздух бьет мне в голову и пьянит. Я смеюсь и придумываю названия цветам, которые навалились на мир и душат его. Под ногами путается кот, приходится делать плавные и широкие шаги, чтобы не наступить ему на лапу. Труп лежит на дне прямоугольной ямы в лесу. Яма не закопана. Запах земли. Я вспомнил! Фамилия моего соседа Действительность. Перехватывает дух от огромных строений. Я пытаюсь отказаться от мысли, что фундамент всех домов – эгоизм. Держу путь к моему другу Андрею.

ДВА

Время под вечер. На улице уже сереет. Мы с Андреем сидим на бетоне, который начал осыпаться, как засохший хлеб. Едет товарняк, шум будто рвет мне мозги на части. Андрей говорит:

– Скажи мне, когда пересекается грань между самым умным и самым глупым человеком?

Я молчу, он говорит:

– Ведь эта грань очень тонкая, как между утопией и антиутопией.

– Дело не в грани, а в правде. А точнее, как подать эту правду. Умного человека можно подать как глупого, и наоборот.

– Правды нет, ты её придумал.

Андрей одет как обычно. На нем пыльные черные штаны, которые покупались явно не на него, поэтому он их подкатил. На ногах было видно два ровно выбитых слова, на левой «действительность», на правой «сознание». Его кеды старые и потертые, в некоторых местах видна кожа, так как носки он не носил даже зимой. Длинная куртка с карманами возле груди, в которых он всегда держал руки. Куртка растянута, кофта бежевого цвета с капюшоном, на вид новая. Он всегда почему-то надевал капюшон кофты, а тот, что на куртке, оставался висеть. Лицо белое, с бледными кругами под глазами. Взгляд вечно уставший, стригся он всегда под три мм. Когда у него спрашивали, почему он одевается, как бездомный, он смеялся и отвечал: «Шмотки манипулируют вами, чтобы воспитать потребителей». Он был не понят, и все думали, что он просто бедный.