пальбой,-
То салютуют счастью чужому.
Праздник весел. Толпа вслед бежит за толпой
Подивиться и блеску и грому.
Пусть ликует, кто может беспечно теперь
Ликовать! Я печален не в меру.
И отчаянье, этот прожорливый зверь,
В сердце смяло восторги и веру.
Молча я прохожу меж цветов и огней,
На другие красоты смотрю я.
На картины, что ночи осенней темней,-
Там, где бедность ютится, горюя.
Там, где плач, где борьба, где погубленных сил,
Как на небе звезд ярких, не счесть нам;
Где так много души и так много могил,
Где нет места молитвам и песням.
Я мечтаю – безумны и страстны мечты.
Мнится, если б порвалися разом
Этих пышных гирлянд расписные цветы
И огни, что сверкают алмазом,
Вдруг померкли б, и музыки звучной волна
На полноте свой гимн перервала,
И толпа, отомщеньем безумно пьяна,
Новый праздник мгновенно создала,-
О, тогда бы огнем загорелась душа,
Смолкли б в сердце моем укоризны,
И, навстречу свободному клику спеша,
Стал бы праздновать праздник отчизны!..
28 июля 1883
«Печальный румянец заката…»
Печальный румянец заката
Глядит сквозь кудрявые ели.
Душа моя грустью объята,-
В ней звуки любви отзвенели.
В ней тихо, так тихо-могильно,
Что сердце в безмолвии страждет,-
Так сильно, мучительно сильно
И песен и слез оно жаждет.
Август 1883
«Столица бредила в чаду своей тоски…»
Столица бредила в чаду своей тоски,
Гонясь за куплей и продажей.
Общественных карет болтливые звонки
Мешались с лязгом экипажей.
Движенью пестрому не виделось конца.
Ночные сумерки сползали,
И газовых рожков блестящие сердца
В зеркальных окнах трепетали.
Я шел рассеянно: аккорды суеты
Мой робкий слух не волновали,