Многоликое средневековье (сборник)

Баярд посвящает в рыцарское звание короля Франциска I.

Военное упражнение с манекеном.

Рыцарство привнесло в средневековую жизнь иные принципы, прямо противоположные тем, которыми руководствовались представители господствующего класса до его появления. И до его появления были отдельные лица, руководившиеся ими: около тысячелетия прошло уже с тех пор, как эти великие принципы были торжественно провозглашены в земле обетованной. Но лица эти составляли едва заметное меньшинство. Церковь воспользовалась благодетельным общественным переворотом и взяла молодое учреждение под свое непосредственное покровительство. Совершилось приспособление учения Христа к местным и временным условиям, среди которых жили люди.

Внутренность замка

Опередим молодого рыцаря, его семью, его гостей и проникнем раньше их в главнейшие части замка. С его внешним видом, с его планом мы уже ознакомились, теперь поднимемся по каменной лестнице палаты и постараемся, пока не набралось в ней народа, хорошенько рассмотреть главную, большую залу (la grand’ salle, der Saal). Против ожидания, вы не сразу проникаете в нее с верхней площадки каменной лестницы. Пройдя главные двери, мы вошли с вами в обширный коридор, который протянулся вдоль всего главного фасада здания. Это – светлая галерея (Liew или Loube, loge, loggia), свет обильно проникает в нее через большие окна. В стене, противоположной окнам, находятся двери: одна из них ведет в главную залу. Войдем в нее. Как мрачна зала! Вот первое наше впечатление. Да как же и не быть ей мрачной? При обширных своих размерах, при толщине стены (от 8 до 10 футов), при небольшом количестве узких окон, представляющих собою глубокие ниши, при цветных стеклах, задерживающих дневной свет, совершенно понятна эта мрачность. Главная цель обитателей замка – устроиться возможно безопаснее: вот почему его внутренние помещения представляли так мало удобства, комфорта. Однако нельзя сказать, чтобы и в те времена, по преимуществу военные, люди совершенно не заботились об удобствах или о красоте. Рассматривая внутренность замка, мы увидим следы этих забот. Только эти заботы стояли, так сказать, на последнем плане.

Пол нашей залы каменный, но не одноцветный: он составлен из разноцветных плит, правильно чередующихся между собою и несколько ослабляющих то впечатление мрачности, которое мы испытали при входе в залу. Сегодня, сверх того, на нем разбросаны древесные ветви и цветы, между последними – розы и лилии ввиду предстоящего пира. Но не будем забегать вперед. Вся зала разделена на три отделения колоннами с причудливыми капителями. Потолок плоский; поперек его идут ряды балок, частью расписанных разноцветными красками. Каменные стены залы выбелены и местами расписаны водяными красками, местами увешаны рогами, щитами, копьями. Фрески грубы, перспективы нет и следа, краски однообразны. Сегодня по причине торжества по стенам развешаны ковры; на последних изображены рощи с животными, герои древней истории, герои и героини рыцарской поэзии. Посредине комнаты – громадный дубовый стол, покрытый скатертью. На нем ложки, ножи и сосуды из золота и серебра. Вокруг него, как и вообще по стенам залы, скамьи с подушками. На одном конце его – большое кресло с ручками под шелковым балдахином. Обыкновенно здесь сидит владелец замка, а сегодня оно предназначается для сеньора нашего владельца. Но особенно нашего внимания заслуживает камин. Это целое сооружение. Помещается он между двумя окнами. Основанием его внешней части служат прямые колонны почти в человеческий рост; над ними выдается довольно далеко вперед каменный колпак, постепенно суживающийся по мере приближения к потолку. Колпак расписан изображениями на сюжеты рыцарской поэзии. О размерах каминов в средневековых замках можно составить себе некоторое представление из следующего рассказа, который мы находим у французского хрониста Фруассара. Из всех дворов богатых владетелей в XIV в. особенно славился двор графа Фуа. Его обширные замковые помещения были всегда переполнены рыцарями. Дело происходило во время святок. День был холодный; рыцари грелись, сидя перед камином. В залу вошел сам граф. «Как холодно, – сказал он, – а в камине так мало огня!» Один из рыцарей, Эрнотон, стоял у окна залы, посматривая во двор, и как раз увидел входящих во двор замка ослов, нагруженных дровами. Недолго думая, отличавшийся необыкновенною силою рыцарь спустился во двор, схватил самого большого из ослов, нагруженных дровами, взвалил эту ношу себе на плечи, поднялся с нею в залу, растолкал рыцарей и, пробравшись к камину, бросил в огонь осла с дровами, чем возбудил смех и удивление всего общества. Мы еще будем иметь случай посидеть вместе с семьей нашего барона у этого же самого, но уже пылающего камина в суровый осенний вечер, когда буря будет завывать и носиться вокруг замка, а теперь воспользуемся временем и заглянем в другие комнаты, благо нам никто не мешает: все в кладовых, в кухне, на дворе, за воротами – в ожидании блестящего поезда.

Амбразура окна.

По сторонам главной залы находятся еще подобные ей, но гораздо меньших размеров. Там нечего смотреть. Поднимемся по этой каменной круглой лестнице на верхний этаж: там расположены жилые помещения. Из них заслуживает наибольшего внимания только спальня. И она освещается дневным светом очень скудно; он проникает с трудом сквозь цветное стекло, да и глубокая ниша служит большой помехой. Здесь два таких окна, а между ними камин, такой же формы, как в большой зале, но меньших размеров. Стены здесь также раскрашены, покрыты картинами, а сегодня, как и внизу, коврами. При входе в эту комнату бросается в глаза низкая, но широкая постель. Она поставлена изголовьем к стене. Высоко поднимаются шитые шелками подушки. Занавесы, передвигающиеся на железных прутьях, совершенно отдернуты. Резко выделяется богатое горностаевое одеяло. С обеих сторон у самой постели брошены на каменном узорчатом полу звериные шкуры. Тут же – большой канделябр с толстой восковой свечой и горизонтальный стержень (la perce, der Ric), укрепленный на двух других, вертикальных, и предназначенный для того, чтобы вешать снимаемое на ночь платье и белье. Вблизи постели на подставке, прикрепленной к стене, стоит довольно грубо сделанное изображение святого, патрона замковладельца. Вдоль стен расставлены скамьи с подушками, кресла, кое-где прямо на полу разбросаны подушки, предназначенные для сиденья. На полу у стены стоят несколько запертых ящиков, в которых хранится белье и одежда. Некоторые из них богато разукрашены. На столе, недалеко от камина, стоят два интересных предмета; это небольшие ящички, один круглый – из бронзы, другой четырехугольный – из слоновой кости. Круглый открыт, и в нем помещается зеркало в резной деревянной раме. Но особенно интересен второй, закрытый ящичек. Его резьба изображает лес, на деревьях поют птицы, а под деревьями конные охотники преследуют какого-то зверя. Там, вероятно, хранятся драгоценные украшения: серьги, перстни с драгоценными каменьями, браслеты и колье. До нашего времени сохранились подобные ящички, и они вместе с рыцарскими поэмами, с миниатюрами в средневековых рукописях, с мемуарами и с развалинами замков служат источником для восстановления перед умственным взором образованного человека того рыцарского общества, которое уже давным-давно отошло в вечность.

После того, как вы ознакомились с главной залой и спальней, другие комнаты – кеменаты (kemena`ten), как назывались они в Германии (по латыни kaminatae, т. е. отапливаемые печами, каминами), не могут представить нашему вниманию ничего нового.

В заключение нашего обзора посетим замковую капеллу и проникнем тайком в замковую темницу. Капелле, как вы, вероятно, помните, отведено в замке нашего барона особое здание на первом дворе. В других замках она помещается в жилом здании рядом с главной залой. Но, где бы она ни помещалась, без нее обитателям замка обойтись невозможно. При своем посвящении в рыцарское звание каждый посвящаемый давал обет ежедневно присутствовать на божественной службе. Вот и первая необходимость иметь капеллу здесь же, под рукой. Но капелла немыслима без священника, без капеллана, вот почему последний – лицо необходимое в среде обитателей средневекового замка. Ведь не ехать же всякий раз за священником в ближайшую церковь, тем более что и ближайшая церковь отстоит от замка довольно далеко. С другой стороны, представьте осаду замка неприятелем – явление самое обыкновенное в те суровые времена, ведь тогда без капеллы хозяева замка и все его многолюдное население были бы совершенно отрезаны от церкви, лишены утешения, доставляемого молитвой, словом Божиим, лишены возможности приобщиться святых тайн. Кроме того, капеллан нередко играет роль домашнего секретаря: он читает и пишет по поручению хозяев письма. Наконец, он наставляет в правилах веры молодое поколение. Вот почему без капеллы и капеллана немыслим был ни один порядочный замок.

Капелла в замке.

Но будем продолжать осмотр. Наша капелла очень незатейлива. Прямоугольная комната, освещаемая несколькими полукруглыми окнами с цветными стеклами, с изображениями святых, заканчивается полукруглой нишей; в нише – алтарь с самыми необходимыми предметами: распятием, Евангелием, дарохранительницей, свечами…

От этого места, где ежедневно произносятся возвышенные слова любви и мира, перенесемся воображением в другое место, где раздаются иногда проклятия и страшные стоны. Мы – в темнице, под главной замковой башней. Темный, круглый подвал со сводом. Наверху свода – отверстие, через которое спускают сюда преступника. Через скудные отдушины скудно входит в это ужасное место свежий воздух. Удушливый воздух, грязь, всякие гады, а иногда и подпочвенная вода, внезапно прорвавшая себе дорогу, грозят здоровью и жизни несчастного узника, которому суждено спуститься под этот мрачный свод. Прочь, прочь отсюда, на свежий, вольный воздух, где солнце светит, где плывут облака, где птицы поют свои беззаботные песни!

С вершины башни понеслись звуки рога, послышалась откуда-то музыка, пение, приветственные крики. Молодой рыцарь подъезжает к своему дому, с ним – родные и гости.

Пир

Прежде чем изобразить вам картину пира в большом средневековом замке, я должен сказать, что последний представлял собой дворец в миниатюре. Как барона, так и баронессу окружал целый штат прислуги. Этот штат увеличивался и развивался, конечно, постепенно. Мы уже оставляем в стороне пажей и оруженосцев, которые были благородного происхождения. Кроме них был целый ряд должностных лиц, которым поручалась та или другая часть замкового хозяйства. Одно перечисление их заняло бы довольно много места. Мы обратим внимание только на главнейших из них. Первое место в придворном штате средневекового барона занимал сенешаль (le seгneгchal), главной заботой которого был стол барона; он заведовал провиантом и имел общий надзор за кухней, «руководил кухонным департаментом». Маршал (le mareгchal, de Marschalk) заведовал конюшнями, палатками, всякой перевозкой. В ведении шамбеллана или камергера (le chambrier, der Ka..mmerer) находились комнаты и домашняя утварь. Погребами и кладовыми с винами, пивом и медами заведовал стольник (dapifer, le bouteiller, der Truchsess). Особое должностное лицо закупало провизию. Ниже их стояли сержанты, гарсоны (и в Германии употреблялось испорченное французское название Garzune), псари и др. Даме прислуживали каммерфрау (pucelles, Kammerfrauen), бывшие благородного происхождения и несшие свою службу добровольно, как пажи и оруженосцы. Главным же образом уход за госпожой составлял обязанность горничных (chambriere`s, Dienerinnen). Теперь, после некоторого знакомства с многочисленным замковым штатом, и картина пира будет отчетливее.

Загремели рога, призывают к парадному обеду. Каким шумом наполнилась пустынная до того времени главная зала замка! Как оживилось сразу ее подавляющее однообразие! Мы как будто совершенно в другом помещении, как будто и не были здесь раньше. Вот они входят, разодетые гости и гостьи. Одежды кавалеров и дам различаются между собою немного: сходство поразительное! Только дамский костюм ниспадает до самого пола, располагаясь красивыми складками, а мужской – значительно короче; только дамские рукава необычайно широки, и нижние концы их очень длинны, а мужские плотно охватывают руку и доходят до кисти. Разноцветный шелк, мех, галуны и драгоценные каменья – у тех и других. Особенно богаты пояса. У дам концы поясов ниспадают почти донизу и обильно украшены топазами, агатами и другими камнями. Волосы дам тщательно причесаны и заплетены в тяжелые косы (кое у кого с примесью фальшивых волос), перевитые цветными лентами и золотыми нитями. (В то время не только носили шиньоны, но умели красить волосы; были известны и румяна.) Волосы у мужчин ниспадают до плеч, у некоторых из них бороды достигают довольно больших размеров. Но короткая борода вообще преобладает; встречаются даже и совсем бритые подбородки. У многих из присутствующих, особенно у дам, головы украшены золотыми обручами, на которых сияют драгоценные камни. Блеск золота, серебра и драгоценных камней, приятное сочетание цветных материй, среди которых преобладают синий и красный цвета различных оттенков, необычайно оживляют картину, развертывающуюся перед нашими глазами. Все блестящее общество направляется к громадному столу, покрытому узорной белой скатертью. Бросая беглый взгляд на сервировку стола, мы с некоторым изумлением замечаем отсутствие предмета, по нашим понятиям, безусловно необходимого, а именно – вилок. Последние стали входить в употребление только с самого конца XIII века. Каждый прибор состоит из ножа, ложки и серебряного, кое-где и золотого, кубка. Есть кубки на две персоны. Но особенно выделяется сосуд для питья, поставленный перед местом самого знатного гостя. Этот сосуд имеет форму корабля. Сам корабль, наполняемый вином, помещается на ножке. Над палубой его возвышаются мачты, надуваются паруса, вьются флаги и вымпелы. Корабль сделан из серебра, местами позолоченного. Снасти устроены так, что перед питьем снимаются. Для каждого присутствующего у его прибора заблаговременно положены на столе белые хлебы. Кроме того, на столе расставлены большие металлические кувшины с вином, чаши с крышками и без крышек, солонки, соусники. На солонках встречаются надписи. Особенно хороша одна:

Cum sis in mensa,
primo de paupere pensa:
cum pascis eum,
pascis, amice, Deum.

(когда ты за столом, прежде всего подумай о бедняке: кормя его, ты кормишь, друг, Бога). Наше общество шумно расселось по степеням знатности на скамьях, окружающих стол. Местничество далеко не представляет собою исключительно русского явления. На главном месте, под балдахином, расположился сюзерен нашего барона, удостоивший последнего своим визитом в сегодняшний, великий для барона день. Только расселись за столом гости нашего барона – в залу вошли прислужники; в их руках – кувшины с водой, на шеи накинуты полотенца. Умывание рук перед обедом при отсутствии вилок имеет, конечно, особенное значение. Что касается самих кушаний, необходимо заметить, что в то время ни супа, ни бульона не существовало, начинали прямо с мяса. Так, например, сегодня на первое блюдо разносится жареный олень; он разрезан на куски и сильно приправлен горячим перцовым соусом. Второе блюдо так же сытно, как и первое, это – жареный кабан под тем же соусом. За ним внесены жареные павлины и лебеди. В то время как одни прислужники и оруженосцы разносят кушанья, другие обходят стол с кувшинами и наливают в кубки вино. Потом отведываются зайцы и кролики, всевозможные птицы, пироги с мясной начинкой и рыба. Вот принесены яблоки, гранаты, финики. Но, что должно возбудить наше удивление, в самом конце обеда уже насытившиеся рыцари снова обращаются к тем же пряностям, которыми в изобилии были приправлены все мясные блюда. Перец, мускатный орех, гвоздика, имбирь – все это употребляется ими с особенным удовольствием. Говорят, что это делалось ими для возбуждения и поддержания жажды, а последняя побуждала их к большому потреблению вина. Но все эти приправы, может быть, были просто необходимы при тех тяжелых блюдах, из которых состояли званые обеды, подобные сегодняшнему. Вина также приправлены разными пряностями и представляют собою подобие каких-то микстур. Любопытны некоторые наставления для гостей, написанные одним из средневековых писателей, например: гости должны быть скромны и довольны тем, что им предложено; они не должны есть двумя руками; не следует ни пить, ни говорить с набитым ртом; не обращайся к соседу с просьбой об одолжении кубка, если видишь, что сам он еще не допил его, и т. п. По нашим понятиям, наставлениям этим место в юмористическом листке, но время автора было иное, и он писал их совершенно серьезно.

Пир.

Но и в то далекое от нас и сравнительно грубое время, объедаясь и предаваясь излишнему употреблению вина, люди чувствовали какую-то инстинктивную потребность в чем-то высшем и лучшем. Спасительницей загрубевшего общества была великая зиждительная сила поэзии. Она пробуждала в их загрубелых, но все же человеческих сердцах, бившихся под железными панцирями, лучшие, благородные, истинно человеческие чувства.

Необходимую принадлежность пира, подобного сегодняшнему, составляли музыка и пение. Взгляните на небольшую группу людей, расположившуюся в том углу залы. Это – жонглеры, странствующие музыканты и певцы. Их десять человек. Здесь и арфа, любимейший музыкальный инструмент в средние века, и гусли (psalteгrion – треугольный ящик с отверстием посреди, с натянутыми струнами), и лютня, и подобие скрипки (die Fiedel, la vielle), и другие струнные инструменты. Одетые в длинное, ниспадающее почти до самой обуви платье, жонглеры усердно исполняют одну пьесу за другою. Музыка чередуется с пением или сливается с ним. Из среды жонглеров выделяется особенно один своим более серьезным видом. Это – певец исторических песен (jongleur de geste). Он поет о подвигах святых, о подвигах рыцарей. Его очередь еще не пришла. Он будет петь потом, после обеда. Теперь же на смену музыке появились акробаты; это остаток от римских обычаев, унаследованный новыми народностями Западной Европы. Один из них встал на шар; стоя на нем и подталкивая его ногами, он начал кружиться по зале. Другой заходил на руках. Двое из них подняли обруч, а третий стал с разбега прыгать в него. Некоторые из них замечательно искусно подражают пению соловья, крику павлина, серны. Нашелся и фокусник, который поглощал огонь и снова извергал его изо рта. Среди подобных забав обед приблизился к концу. В самом конце его каждый из присутствующих пропел какую-нибудь песню. Затем снова вошли прислужники с водой, и по окончании безусловно необходимого рукомытия все общество повставало из-за стола. Все разбрелись кто куда. Группа гостей собралась в соседней комнате вокруг хозяйки, которая раздает им на память недорогие подарки – кушаки, застежки и тому подобные предметы. Полюбовались на дворе на борьбу двух медведей и вдоволь насмеялись над их неповоротливыми и смешными движениями. Впрочем, потеха кончилась тем, что противники угрожали не на шутку перекусаться, почему и пришлось их развести. Молодежь устроила игры на открытом воздухе. Потом принялись за любимое занятие, за танцы. Тогдашние танцы походили на хороводы и сопровождались пением участвующих лиц. В то же время образовались группы для игры в шашки, в кости, в шахматы. Игра в шахматы считалась благороднейшей в ряду других игр, ей подобных. Обратите внимание на размеры шахматной доски и материал, из которого она сделана. Она сделана из слоновой кости, и рыцарь в случае нужды мог смело пользоваться ею как щитом. Бывают доски из серебра и даже из золота. Фигуры сделаны из слоновой кости и черного дерева; они отличаются большими размерами.

Жонглер.

Но вот наступают сумерки, и хозяин замка приглашает присутствующих послушать певца исторических песен. Большинство спешит на призыв и собирается в той же самой зале, где был обед. Все смолкло в зале. Певец выступил вперед, откинул на плечи свои роскошные кудрявые волосы, приложил к подбородку нижний конец своего любимого инструмента (la vielle), провел смычком по его струнам и после короткого вступления запел… Вам, может быть, не совсем понятно, о чем он поет. Позвольте пересказать вам содержание его песни. Узнав содержание этой песни, вы несколько ознакомитесь с характером тех исторических песен, которые были так любимы средневековыми рыцарями.

Предметом песни служит судьба Жерара Руссильонского (Gerard или Girard de Roussillon). Король франков Карл (певец зовет его Карлом Мартеллом, вместо того чтобы называть его Карлом Лысым) полюбил некую принцессу, родственницу византийского императора. Между тем принцесса и граф Руссильонский уже давно любят друг друга. Несмотря на это, побуждаемый благородным порывом самопожертвования и желая всякого благополучия своей любимой девушке в предстоящем ей высоком положении франкской королевы, Жерар уступает ее королю, а сам женится на родной сестре ее, Берте. Оба брака совершаются одновременно, в одном и том же месте. После этого обе повенчанные пары должны разъехаться в разные стороны. Но перед самой разлукой произошло следующее. На рассвете, говорится в песне, Жерар отвел королеву под дерево, а королева взяла с собой туда же двух графов (которые были ее преданными друзьями) и Берту, сетру свою. «Что вы скажете, императрица, – спросил Жерар, – по поводу того, что я променял вас на предмет менее ценный?» – «Правда, сеньор, вы сделали меня императрицей; но также правда и то, что сестра моя предмет высокой цены. Слушайте меня, графы Жерве и Бертле, и вы, сестра моя, поверенная дум моих, и Ты, Иисус, мой Искупитель, я призываю вас в свидетели того, что вместе с этим перстнем я навсегда отдаю любовь свою Жерару и что я делаю его своим сенешалом и кавалером. Я свидетельствую перед всеми вами, что люблю его более, чем отца, чем своего супруга, и, видя его отъезжающим отсюда, я не могу удержать своих слез». С этого времени душевная любовь Жерара и королевы не прекращалась до самой смерти. Между тем Карл, вообще недолюбливавший Жерара и завидовавший его богатствам и обширнейшим землям, задумал отнять у него на первый раз крепкий замок Руссильонский. Конечно, Жерар стал защищать его. Отсюда возгорелась между ними продолжительная борьба. Частности этой борьбы не могут интересовать вас, а потому мы и пропустим их. Дело кончилось тем, что Карл все-таки победил Жерара. Последний потерпел такое поражение, от которого не мог оправиться. Изменник передал его замок королю. Сам Жерар едва спасся с небольшим числом раненных рыцарей. Эти рыцари во время бегства умирают друг за другом, кроме одного, да и последний ранен смертельно. Потеря всего, изгнание – вот судьба Жерара. Но печальную участь его решилась разделить с ним верная его супруга Берта. В самом начале своего странствования, которому суждено было продолжаться многие годы, супруги испытали новое горе: разбойники увели их коней и унесли все оружие Жерара. Но последний долго не смирялся духом. Его сердце пылало мщеньем. Он стремился добраться до Венгрии и там найти себе помощь. Долго один благочестивый отшельник, поселившийся в том лесу, через который проходили несчастные изгнанники, убеждал Жерара смириться и раскаяться. «Я покаюсь тогда, – отвечал Жерар, – когда убью Карла. Только бы найти мне копье и щит!» Речи отшельника и благодатное влияние добродетельной Берты одержали верх над непокорным духом Жерара. Много горьких минут пришлось пережить ему. Раз повстречались с нашими изгнанниками торговцы, возвращавшиеся из Венгрии и Баварии. «Что нового в здешних местах? – спросили они у Жерара. – Что поделывает проклятый Жерар Руссильонский?» «Он умер, он похоронен, его убил император Карл», – поторопилась ответить Берта, не без основания испугавшаяся вопроса. «Слава Богу! – отвечали купцы. – Живи он, все бы продолжалась война да опустошение.» В другой раз наши изгнанники пришли в один городок, население которого состояло лишь из детей и женщин. Матери потеряли своих сыновей, жены – мужей, дети – отцов, а виной всему – Жерар Руссильонский и его бесконечные войны. Да будет он проклят! В довершение бедствий Карл рассылает повсюду гонцов. Они предлагают от королевского имени золото и серебро в таком количестве, которое по весу в семь раз превышает вес Жерара, тому, кто приведет Жерара к королю. Гонимый повсюду суровой судьбой Жерар находит убежище у угольщиков в лесу. Он поступает к ним в услужение и продает в ближайшем городке добываемый ими уголь. Его жена Берта занимается в том же городке шитьем. Так проходит много времени, целых двадцать два года! Одно обстоятельство повлияло на перемену, которая произошла в их судьбе. Два сильных сеньора устроили вблизи того места, где пребывали наши изгнанники, военные игры. Сюда стеклось множество рыцарей, стеклось также и местное население, в том числе Жерар и Берта. Рыцари упражнялись в сбивании манекенов (la quintaine, см. очерк «Посвящение в рыцари») и всячески старались превзойти друг друга. При виде этого зрелища в Берте пробудилось воспоминание о былом, о том времени, когда сам Жерар задавал подобные зрелища и всех превосходил своей силой и ловкостью. Жгучая боль охватила ее сердце. Она почти без чувств упала на руки Жерару, смотревшему на рыцарскую потеху в бедной одежде угольщика, и горько заплакала. Может быть, в первый раз осознал Жерар всю глубину того самопожертвования, которое совершила его Берта. «Дорогая супруга, – сказал он ей. – Сердце твое истомилось. Вернись во Францию. Клянусь Богом и святыми Его, что ни ты, ни родители твои никогда более не увидите меня!» «Сеньор, – отвечала Берта, – вы говорите по-детски. Богу угодно, чтобы я не покидала вас никогда, пока я живу. Я лучше соглашусь сгореть заживо, чем расстаться с вами. О сеньор! Не произносите более таких жестоких слов». Тронутый этой речью, Жерар молча прижал к сердцу свою верную подругу. Вскоре после этого по ее совету Жерар отправился вместе с ней в Орлеан, где в ту пору находился король. Супруги пришли туда в Великий четверг. В этот день должна была посетить церковь сама королева. Множество бедных пилигримов, нищих, калек собралось туда: королева собственноручно будет раздавать им платье и деньги. В эту толпу вмешался и Жерар в надежде увидеть королеву и открыться ей. Но священник, заметив могучую фигуру Жерара среди немощных и слабых, выгнал его из церкви. Горько было Жерару, но Берта успокоила его словами утешения и подала ему новый совет. «Не смущайтесь, сеньор, – сказала она, – сделайте то, что я вам посоветую. Завтра Великая пятница: императрица придет одна помолиться в церкви. Подождите ее, а как только ее увидите, приблизьтесь к ней и представьте ей вот этот перстень; это тот самый перстень, который она дала вам когда-то в залог своей любви в присутствии графа Жерве. Вы отдали его мне, а я сохранила его как сокровище посреди всех наших невзгод». Наступила Великая пятница. Королева вошла в церковь босыми ногами и скрылась в отдаленном приделе, где не было ни души, кроме нее, только одинокая лампада слабым светом своим озаряла ее. Тихими шагами направился в ее мирное убежище Жерар и робко заговорил с нею: «Государыня! Во имя любви Бога, который творит чудеса, во имя любви тех святых, которым вы молитесь теперь здесь, во имя любви Жерара, который был вашим другом, я заклинаю вас прийти ко мне на помощь». «Бедняк, – отвечала королева, – что ты знаешь о Жераре, что сделалось с ним?» «Королева, – возразил Жерар, – ответьте мне сперва на один вопрос: что сделали бы вы с Жераром в том случае, если бы он снова был в вашей власти?» «Бедняк, – сказала королева, – с твоей стороны большая дерзость задавать мне подобные вопросы. Но как бы то ни было, знай, что я отдала бы четыре города, чтобы только граф Жерар оставался в живых: ему были бы возвращены все земли и почести, которые он потерял.» Тогда Жерар подал ей перстень и открылся. Королева внимательно вгляделась в Жерара и узнала его. Она позабыла, по словам древнего поэта, про Великую пятницу и стала целовать Жерара. На время он был поручен попечениям священника, а потом королева примирила с ним короля. После нового столкновения с королем Жерар снова примирился с ним и мирно почил в своем Руссильонском замке. Тем и окончил певец свое сказание о Жераре Руссильонском.

Игра в шахматы (со средневековой миниатюры).

Жерар и Берта в лесу.

Певец осыпан похвалами и щедро одарен. За его пением время пролетело незаметно. Зала озарилась свечами, поставленными в высокие канделябры. Снова суматоха: стол уставляется приборами для ужина. После ужина большинство гостей уехало. Хозяин проводил их до коней и осушил вместе с гостями последний кубок с пожеланием счастливого пути. Остальные расположились ночевать в гостеприимном замке. Вот все утихло. На дворе прохладно. Луна, как серебряный щит, сверкает на ясном небе. Теплятся звезды. Таинственный свет луны раскинул причудливые тени замковых укреплений. Загремели цепи: подъемные мосты окончательно опущены. Караул обошел стену, бряцая своим оружием, прозвучали сигнальные трубы. Утомившийся сегодня шамбеллан принес усталому хозяину тяжелую связку ключей. И скоро все погрузилось в сон.

Охота на кабана

Холодное осеннее утро. Солнце светит, но заслоняется по временам бесконечно следующими друг за другом серебристо-белыми облаками. Роса покрывает поле. Птичьи голоса не оживляют его. Лес поредел, и далеко разносится ветром опадающая листва. Подъемные мосты у ворот нашего замка давно опущены. На большом мосту и около него – группа охотников, лошадей и собак. Сегодня наш барон едет поохотиться: вчера в одном из окрестных лесов его охотники открыли кабана. Теперь они все в сборе и ждут только барона, чтобы пуститься в путь. Каждый из охотников одет в короткий зеленый кафтан, плотно опоясанный кожаным поясом. За этим поясом заткнут нож (quenivet) и тут же помещаются огниво, трут и кремень. Панталоны сшиты из толстой материи; кроме того, ноги защищены еще гамашами. Через плечо у каждого из них перекинута перевязь с рогом; особенно были распространены в то время рога из слоновой кости. На головах – невысокие шапочки, украшенные у иных перьями. У седла заткнуты кривой кинжал и нож для снимания шкуры с убитого животного и потрошения его. Оттачивался этот нож о камень (fusil), предназначаемый для этой цели. Главное оружие, употребляемое в охоте на кабана, – рогатина; вот почему она и преобладает в данное время перед другим родом оружия. На всякий случай взято, конечно, и другое оружие: так, например, мы видим дротики, употребляемые против оленя, и луки, которые были необходимы в охоте за мелкой дичью. В ожидании господина охотники коротают время болтовней и шутками. Только на несколько минут омрачилось их веселое настроение, и вы будете, конечно, удивлены, если я скажу, что виною такой перемены были не кто иные, как ни в чем не повинные вороны. Вздумалось им устроить небольшой раут неподалеку от того места, где собрались наши охотники. Раут, как и всегда бывает у ворон, оказался порядочно шумным. Но дело не в этом шуме. Нервы этих здоровых людей вынесут какой угодно шум. Дело в том, что люди эти крайне суеверны и в присутствии злополучных ворон видят предзнаменование неудачи. Суеверием заражен и сам владелец замка; будь он теперь не у себя в комнате, он непременно бы подчинился тому же самому чувству, которое испытали его слуги. Он у себя, одевается. В этом занятии помогает ему и жена его, но сохрани Боже, если она по рассеянности подаст ему меч! Веселое настроение духа, в котором он находится теперь, сразу же изменится, потому что он убежден в неизбежности неудачи, если при снаряжении на охоту возьмет меч из рук женщины. А взять его с собой необходимо: рыцарь и на охоте не расстается ни с мечом, ни с шлемом. Но вот он готов и направляется к ожидающим его охотникам. Скоро все садятся на коней, отъезжают и скрываются в ближайшем лесу. И мы последуем за ними.

Охота началась с того, что совершенно неожиданно открыли след оленя, пустили собак по следу и скоро добрались до убежища животного. Молодой олень понесся вперед, собаки и охотники за ним. Он убежал бы от преследования, если бы стрела, удачно пущенная кем-то из присутствующих, не убила его наповал. Двое из охотников были оставлены на месте, чтобы разрезать оленя на части и отправить в замок. Остальные с собаками помчались вперед за кабаном. Все происшедшее после этого очень интересно рассказано в одном из рыцарских романов, и мы не находим ничего лучшего, как передать все словами этого романа.

«У рыцаря была в руках дубина. Он ударил ей по кустарнику (в котором скрывался кабан), а охотники грянули в свои рога так громко и звонко, что весь лес отозвался на звонкие звуки рогов. Кабан, услышавший тревогу, немедленно выскочил из кустарника и обратился изо всей мочи в бегство. За ним понеслась большая и сильная борзая собака и нагнала кабана, который во время бегства успел спрятаться. Удалившись от остальных собак на расстояние полета стрелы, борзая снова преследует его и наконец хватает за ухо. Она хочет удержать кабана, но последний ударяет ее своими клыками так сильно, что распарывает ей бок. Потом он кидается на нее, яростно схватывает ее зубами и ударяет о дубовый ствол; череп собаки разбивается вдребезги, а ее внутренности выступают наружу. Тогда несутся на кабана другие собаки, желая поймать его, но он не дожидается их, а бежит так быстро, как только могут вынести его ноги. Вплотную гонятся за ним борзые, поспешно скачут сюда охотники; они хотят немедленно настигнуть его в лесу. Кабан увидел, что ему несдобровать. И вот он вырвался из лесу и побежал к потоку. Рыцарь следует за ним насколько может быстрее; ему досадно, что кабан выбежал из лесу. Так он спешил, пока кабан не добежал до берега реки. Река очень глубокая. Бесстрашно прыгнул в нее кабан, думая, что теперь может быть спокоен. Не тут-то было: одна из борзых вспрыгнула ему на спину и вцепилась зубами в его затылок; другие собаки тотчас поспешили помогать своему товарищу, сильно нуждавшемуся в помощи. Но не успели они еще настигнуть кабана, как последний расправился с борзою и потопил ее. Остальные заметно испугались, но не прекратили погони, а продолжали плыть за кабаном. Рыцарь и все сопровождавшие его сильно сожалели о собаках, убитых кабаном, и бросились за кабаном в воду. В то время как они плыли, стремясь достигнуть противоположного берега, кабан был уже далеко. Он все бежал вперед, а собаки гнались за ним. Однако дело от этого вперед не подвинулось. Кабан бежал теперь по обширному полю, бежал без остановки, так что догнать его без особенных усилий было немыслимо. Собаки гнались за ним изо всех сил, охотники торопили и шпорили своих коней, чтобы вовремя поспеть на помощь собакам. Кабан, уже утомленный, бежал сильной рысью. Одна из борзых прыгнула вперед и вцепилась кабану в ляжку. Кабан боится, так как чувствует себя пойманным, чувствует, что ему приходится остановиться. Тогда он схватывает собаку своими длинными и острыми клыками и кидает ее высоко в воздух. При падении на землю несчастная получает такой удар, что ее мозг разлетается. Остальные собаки, хотя и видят это, но уже не боятся кабана, а сейчас же на него нападают. Кабан не дожидается больше нападения, но начинает колоть их куда попало. Рыцарь разгневался и поклялся, что не прекратит охоты, пока у него останется в живых хоть одна собака. Между тем кабан, так сказать, купается в собственном поту: так он измучился бегом. Но несмотря на это он снова пустился в галоп, повернул к реке, добежал до нее и бросился в воду. За ним бросились в беспорядке и собаки, и охотники. Они и не заметили кабана, пока не перебрались на другую сторону. Здесь они с усиленной поспешностью должны были продолжать гоньбу, так как кабан, не имевший охоты мешкать, пустился вперед. Все время следовали за ним собаки, уже порядком утомившиеся. Кабан теперь снова кинулся в тот лес, из которого раньше выбежал. Охотники шпорили уже замученных гоньбою коней… Одна из собак забежала вперед и вцепилась кабану в грудь, думая этим способом удержать зверя. Кабан немедленно схватил ее зубами за кожу на шее и ударил собаку о куст так сильно, что у нее вылетели из головы оба глаза и выступили внутренности… Рыцарь с сильным раздражением увидел еще растерзанную собаку. Из четырнадцати у него теперь осталось только десять, четверых умертвил кабан. Окольной тропинкой рыцарь обогнал кабана и заехал вперед него на расстояние выстрела из лука. С разинутой пастью несся на него кабан, а рыцарь, опершись о дуб, выставил вперед свою рогатину. Кабан после своей продолжительной беготни был совершенно ослеплен и усталостью, и яростью. Он бежал прямо на рогатину, а рыцарь держал ее так, что она угодила кабану в плечо. Кабан с таким неистовством наскочил на рогатину, что вогнал ее в свое тело, как бритву. Она проколола ему все внутренности; рукоятка сломалась пополам, а железо застряло в теле животного. Тогда кабан пал мертвым. Он уже не защищался более, и рыцарь мог теперь слезть с лошади. Тут подоспели утомленные, измученные охотники и от всего сердца возблагодарили Бога. Рыцарь взял в руку очень красивый нож с серебряной рукоятью и вскрыл кабана, совершенно залитого кровью. Быстро он справился с ним, все сделал согласно установленному обычаю и бросил собакам принадлежащую им долю: легкие и потроха. Каждая собака получила свою порцию, но по причине большой усталости пожирали брошенное только те, которые были очень голодны. Когда же они поели, рыцарь и его свита снова сели на коней. Кабана взвалили на самого сильного коня. Так ехали по лесу рыцарь и его спутники, сильно утомленные…»

Рисунок, изображающий борьбу человека с кабаном, заимствован из средневековой рукописи.

Как они должны были радоваться, когда перед ними обрисовались на фоне неба стены и укрепления родного замка, освещенные вечерними лучами осеннего солнца!

Рыцарское вооружение

Оставим не на долгое время живых людей, а поговорим о предметах бездушных, о предметах, составлявших рыцарское вооружение. И в этом вопросе мы ограничим свой интерес главным образом XII и отчасти XIII столетиями. Познакомимся сперва с оружием наступательным. Оно было двух видов: меч и копье. Меч в форме креста – исключительно рыцарское вооружение. Он состоит из трех частей: стального клинка, рукояти и дискообразного дополнения к последней на самом верху. В древнейшее время употреблялись клинки односторонние, а потом вошли в употребление обоюдоострые. На клинках вырезались различные надписи и фигуры. Надписывалось или имя меча (так как существовал обычай называть их по именам), или какое-либо краткое изречение. Фигуры делались различными: так, мы встречаем упоминание о мече, на клинке которого с одной стороны были изображены три креста, а с другой – три леопарда. Вырезанные надписи и фигуры обыкновенно покрывались позолотой. Из стран, приготовлявших мечи и вообще металлическое оружие, упоминаются различные места Франции, христианская Испания, Англия, Россия и Византия. Рукоять меча граничила с клинком поперечной перекладиной, которая и придавала мечу форму креста. Что касается дискообразного придатка к рукояти, он нередко сообщал мечу характер святыни, так как туда помещались частицы святых мощей и вообще какие-либо реликвии. Меч влагался обыкновенно в ножны, сделанные или из кожи, или из дерева, обитого богатой материей, или даже из золота. Ножны украшались и драгоценными каменьями. Рыцарь молился перед мечом, воткнув его острием в землю, приносил клятву, положив руку на его крестообразную рукоять. Замечательный памятник средневековой поэзии – «Песнь о Роланде» – необыкновенно ярко и трогательно изображает перед нами ту горячую любовь, которую истинный рыцарь питал к своему мечу. Роланд, побежденный, несмотря на геройскую борьбу, врагами, смертельно раненный, думает о своем мече и говорит с ним, как с дорогим сердцу разумным существом. Не желая, чтобы его меч Дюрендаль достался в руки врагов, он с болью в сердце решается разбить его о скалу. Но меч крепок, он звенит, отскакивает от камня, отбивает куски гранита. Тогда рыцарь начинает оплакивать его.

«Как ты красив, как свят, мой меч булатный,
В твоей златой тяжелой рукояти
Хранятся мощи…
Не должен ты язычникам достаться;
Христов слуга тобой владеть лишь должен!»

Но вот силы Роланда слабеют.

Почуял граф, что близок час кончины:
Чело и грудь объял смертельный холод…
Бежит Роланд – и вот под сенью ели
На мураву зеленую он пал.
Лежит ничком, к груди своей руками
Прижал он меч…[3 - Перевод графа де-Ла-Барта («Песнь о Роланде», Спб. 1897).]

На меч вообще смотрели как на предмет священный. Да это и не будет удивлять нас, если мы вспомним, что каждый рыцарский меч предварительно освящался в церкви. Если рыцаря хоронили в церкви, меч клали на его гробницу. Кроме меча употребляли еще короткий острый нож или кинжал. Но как кинжал, так и бердыш не были настоящим рыцарским оружием.

Другим наступательным оружием было копье. Последнее также состояло из трех частей: древка, железного наконечника и значка или флага. Древко достигало больших размеров, а именно восьми футов, а впоследствии даже пятнадцати. Приготовлялось оно из разных деревьев, но лучшим считалось сделанное из ясеня. Древко обыкновенно красилось преимущественно в зеленый или синий цвет. Внизу оно оканчивалось металлическим острием, которое легко втыкалось в землю. Железный наконечник копья чаще всего делался в форме ромба, как мы большей частью и представляем его себе, но бывали наконечники и в форме высокого конуса. Под наконечником тремя и более серебряными или позолоченными гвоздиками прибивался значок или флаг. Он достигал большой длины, спускаясь до самого рыцарского шлема, и заканчивался тремя длинными языками. Наиболее употребительными цветами его были зеленый, белый и синий. Иногда вместо флага прикреплялась длинная лента. Вот как описывается копье Роланда в упомянутом уже нами поэтическом произведении:

Прекрасен граф,
Ему к лицу доспехи боевые;
В руках он держит острое копье,
Играет им и к небу голубому
Подъемлет он стальное острие;