Батайск – город богов

– Цирроз печени! – довольно резко отозвалась девушка и с твердым стуком установила передо мной две бутылки с черно-красными этикетками выражающими чье-то сюрреалистическое восприятие ягоды клюквы. – Пятьдесят рублей!

Напоминание о печени чуть отрезвило мою возбужденную душу. И все же новый мир по-прежнему был полон замечательных красок, и я предстал перед собранием в самом сияющем виде.

Собрание состояло уже из четырех членов. Прибавилось второе лицо приблизительно той же национальности, что и первое, появился коллега по подъезду – Леха Гапей.

– Вот он, наш спаситель! – представил меня дядя Валя. – А я уже и стаканчики приготовил.

Все сели. Лехе места не досталось, но он и не рвался на лавочку. Устроился с пустой стороны на корточках. Дядя Валя окинул всех внимательным взглядом. Аккуратно поставил в ряд пять стаканчиков и налил в каждый ровно до половины. Показал на колбасу:

– Чем богаты!

Первый кавказец, которого, как выяснилось, звали Селим, поднял стакан, посмотрел на Иваныча. Тот решительно кивнул.

– За хозяина этого дома! – провозгласил кавказец, и все дружно залили в себя клюковку.

Вкус напитка в первое мгновение напомнил мне ту самую ягоду, о которой сегодня столько говорили, но через секунду горло перехватило привкусом неприятного эфира. Зато колбаска пошла хорошо. Никогда еще «Московская» не казалась мне такой приятственной и гармоничной.

– Вот кляты москали! – заметил Леха, зажевывая очередную дозу. – Хоть и сволота, а колбасу добрую делают.

– Думаэшь?! – не согласился Ариф, второй горец. – Ты название прочытал. А ты прочытал, гдэ ие дэлали?

Леха заинтересованно завертел остатками обертки. Я взглянул на дядю Валю. Медленно тот жевал закусь, и взгляд его целился куда-то явно не в этот день и не в это место. Глаза были спокойные и добрые.

– О! – Леха нашел. – Краснодарский мясокомбинат! Ты гляди! Еще раз москали обломались!

Я все ждал, когда от этих бытовых разговоров мы, наконец, перейдем к философским. Но то ли мало было алкоголя, то ли много закуски… Говорили почему-то только о женщинах, политике и футболе. Откуда-то появлялись новые бутылки, подсаживались новые люди. Зашел разговор о домино и козлах. Видимо собирались играть… Впрочем, в мои приключения вливалась новая сюжетная линия. С балкона громко кричала моя дорогая, пришедшая с работы супруга. Кричала о том, что мне неплохо было бы вернуться, вспоминала свою маму и говорила о таких странных вещах, что я оставил попытки вслушаться. Я просил мироздание вернуть равновесие, чтобы как-то идти домой.

3

Как плохо иногда бывает! Если б вы только знали! Как плохо!

И дело не в бодуне, не в отходе от какого-то там алкоголя… То, что еще вчера казалось близким и реальным, вновь пропало, потерялось из виду. Скорее всего, я просто обманывал себя. Все «умные слова», которые я якобы слышал, были неправильным восприятием пьяных базаров. Звуки, долетавшие снизу, воспринимались моим воспаленным мозгом как нечто сверхинтеллектуальное. А на деле говорилось не «нирвана», а, скажем, «НЕ РАНО ли мы собрались», и вовсе не пейсы, а «такую муть ПЕЙ САМ»… До чего же я все-таки наивен! Нет, нужно было идти на работу. И я это сделал.

Баба Шура на вахте заметила мое пятиминутное опоздание и понимающе подмигнула, мол, не сдам, не боись! На первом этаже на контроле не было никого из замов. Это облегчало жизнь. Боковым лестничным ходом поднялся я в свой кабинет, сел за стол и вбросил в рот еще две пластинки «Дирола».

Утренний спорткомитет – источник величайших наслаждений. Тишина. Никто не лезет в душу.

Я поставил чайник. Из приоткрытого окна нежил уши легкий шелест листвы, украшенный сочными птичьими голосами. Рай.

В дверь заглянул Виктор:

– Приветик! – его огромное лицо светилось подвохом. – На рабочем месте?

– На нем.

– А где мы вчера были?

– Переживали трудный период нашей жизни.

– Ага! А я начальству сказал, что ты на «Локомотиве».

– Вот это мужской поступок!

– Чай будет?

– Поставил уже.

– А к чаю?

– Понял. Минут через десять.

– Ладушки!

Исчез.

В шкафу с позавчерашнего дня лежал кулек с пряниками. Я высыпал их в тарелку, и когда чайник закипел, заварил «Гордон».

Виктор вошел ровно через десять минут. Увидев пряники, потер руки:

– Так-с! Мягкие?

Я пожал плечами. Пряничная мягкость – понятие относительное. Помню в детстве, купишь с друзьями кулек пряников за тридцать копеек, и нет ничего прекраснее. А ведь теми пряниками лунки можно долбить в зимнем Азовском море под окуня… Мы уселись и приступили к светлой утренней церемонии.

– Ты знаешь, мягкие! – заметил Виктор.

– Позавчерашние.

– Хм… Хорошо сохранились.

Он отхлебнул из кружки.

– И чай хороший! Это тот, что мы с Мишей пили?

– Ага. «Гордон». Я три пачки купил на всякий случай.

– Крепкий. И запах… Нормальный чай!

– Слышь, Вить…

– Чего?

– Как думаешь, от самогона умнеют?

– А то! Вон мой кум, как врежет пол-литра, начинает вспоминать, как ему жилось хорошо при Сталине. Шестьдесят первого года рождения парень… Конечно, умнеют.

– А чего ты так улыбаешься?

– А чего ты глупые вопросы задаешь?