Розовый завод

Я вошёл. Перехватило дыхание. Копейки, пятерки, десюлики… Теперь это – моё. Я буду делать настоящие машины! Своими руками! Как же это… На ум просилось просторечное «круто», но душа требовала чего-то возвышенного. Я перебрал десяток синонимов, ни один не понравился. Ладно.

Ровно в восемь в дверях случился форменный затор. Протискивались по двое и даже трое одновременно. Пыхтели, кряхтели, тужились, но лица работников не светились недовольством или злобой. Привыкли люди. Понимают. Обычный рабочий момент. Как в стоматологии, когда ребёнок кричит за дверью, никто же не врывается с дубиной спасать. Все знают, что так работают врачи. Вот и здесь. Тесно, но надо же как-то начинать рабочий день.

Странно, но я не видел женщин. Или им разрешено приходить позже мужиков, или стоят, стесняются лезть в давку. Глянул в окно. Нет. Не стесняются. Одни мужики. Что в принципе и правильно. Работа здесь всё-таки суровая, по-настоящему тяжёлая. Не для хрупких женских пальчиков.

– Вот! – человек в балахоне подвёл ко мне высокого, судя по внешнему виду – руководителя. Синий пиджак господина не кричал вызывающе, как у всякого рода клерков, а успокаивал, настраивал на долгую и продуктивную работу. – Горохов его фамилия. На работу пришёл.

Я кивнул.

Мужчина осмотрел меня с ног до головы. Хмыкнул и оглянулся по залу.

– Игнат Павлович! – заметил он в стороне, где «пятаки» смыкались с «десюликами», молодого парня, чуть старше меня, в коричневых клетчатых брюках и ярко-красном галстуке на черную рубаху. Тот метнулся к нам:

– Да, Николай Петрович! Какие задачи на день?

– Вот, смотри. Человека надо пристроить. Горохов.

– Лудислав! – добавил я.

– Лудислав! – подхватил Петрович. – И имя редкое, и Сам просил поспособствовать.

– Сам? – удивился Игнат Павлович.

– Сам, – серьёзно кивнул Николай Петрович. – В продажи.

– Ого! Ну пойдёмте, Лудислав, в офис, поставлю, так сказать, цели и задачи.

Я проследовал за энергичным парнем по витой лестнице наверх, на этот раз не в фиолетовую, а в синюю дверь.

Обнаружился большой кабинет с десятью рабочими столами. За девятью сидели сотрудники. Все сосредоточенно стучали по клавиатурам. Из аудиоколонки на книжном шкафу звучала приглушённая «Калинка-малинка» на английском языке.

– Вот, знакомьтесь, наш отдел. Здесь старшие менеджеры. Я тоже. Буду командовать лично вами. Продаём «копейки». Знаете, что такое «копейки»?

Я не обиделся. Откуда Игнату Павловичу знать, что я закончил Таганрогский институт с красным дипломом. Наоборот, терпеливо пояснил:

– Да, это первый автомобиль «РАЗа», выпущенный в 1970-м году. Ещё при советском режиме. Заднеприводный. Переднемоторный. Седан. Четыре ступени трансмиссии. Шестерни переднего хода косозубые, с постоянным зацеплением, заднего хода прямые…

– Ух ты! – перебил Игнат Павлович. – А я подумал, по знакомству. Слесарь?

– Инженер.

– Вот как! Редкая птица на нашем предприятии.

Я не понял метафору про птицу, но сделал вид, что понял, и сказал:

– Что нужно делать?

– Как что делать? Продавать. Пойдем, расскажу, покажу.

Целый час новый начальник терпеливо водил меня между «копейками» и объяснял, чем отличается входящая продажа от исходящей, какие скрипты дают максимальные закрытия, как нащупать боль клиента и правильно «демандить», чтобы достичь заветной АВС.

Я не полностью понимал, о чём идёт речь, но кивал и пытался казаться умным, потому что работать на АвтоРАЗе хотелось страшно.

Через час я заметил вчерашнего знакомого. «У Ромео». Хозяин «Бугатти – Диво». Ваал. Валик. Он тоже заметил меня, заулыбался и поспешил навстречу.

Мы пожали руки. А мой новый начальник как-то поскучнел, покраснел и маленькими шагами отодвинулся в сторону. Наверное, всё, что мог, уже объяснил.

– Как завод? – спросил Валик.

– Хорошо. Меня тут продавцом приняли. А вы «Бугатти» отремонтировали?

– Некогда было. Сегодня поеду. Может, ко мне в кабинет? Чайку попьём? У меня есть хорошая классика. «Иваново детство». Вы любите Тарковского?

Я не знаю, кто такой Тарковский, но растеряться не успел. Возле нас нарисовался суровый мужчина в военной форме и чёрных очках.

– Срочно к оперативному телефону! – сказал он моему знакомому. – Папа.

Валик поскучнел.

– Ну вот, – выдохнул он. – Снова мы с вами не пообщались. Не обижайтесь. Такое ощущение, что министр следит за каждым моим шагом. Ну пойдёмте, Юрий Владимирович.

Я проводил взглядом душевного единомышленника и почувствовал, как меня осторожно трогают за плечо. Обернулся. Шеф.

– Лудислав… Как вас по отчеству?

– Святозарович.

– Лудислав Святозарович, вы можете по свободному графику. Хотите, продавайте «копейки», хотите, чайку попейте – там каптёрка продавцов. Я вам чашечку…

– Хочу продавать.

– Хорошо. Вон видите, Аватар?

Я оглянулся в поисках высокого синего существа, но ничего похожего не обнаружил.

– Вы не туда смотрите. Вон, мужчина с толстой золотой цепухой на груди.

Я увидел пухлого толстячка, бритоголового, в подранных джинсах, расстегнутой до пупа рубахе. На груди его среди буйной поросли курчавых волос сиял рассветным огнём крест, величиной с диск переднего тормоза «пятака». Я даже подумал, что это священнослужитель, но тут же отбросил греховную мысль, ведь «роскошь – удел католического епископата, а русским духовным лицам издревле присущи скромность, пост и нестяжательство». Честно говоря, я не совсем понимаю суть последнего из этих трёх слов – «нестяжательство», но дословно цитирую один из церковных журналов, мнению которого доверяю с удовольствием и безусловным приятием. Я вообще сильно рад, что совок не смог убить русскую православную церковь, душу нашего народа…

– Увидели? – перебил поток благостных мыслей начальник. – Подойдите и впарьте. «Копейку». Я буду рядом. Подстрахую. Лады?

– Лады.

Я осторожно подошёл к толстяку, и он посмотрел на меня с интересом, какой, наверное, проявляется у влюблённого в работу энтомолога при виде доселе неизвестного науке таракана.

– Вы хотите купить машину? – спросил я отчего-то срывающимся голосом.

– Да, капитан!!! – просиял улыбкой толстяк. – Я хочу купить машину. Ты угадал. Ты просто гений дедукции!