Пёс. Страж

– Барон, пора принимать лекарство.

Появившийся в кабинете молодой мужчина держал в руках небольшой серебряный поднос, на котором стоял кубок, накрытый салфеткой. Мужчина был одет самым обычным образом – облегающие крепкие ноги лосины, высокие сапоги. Из-под расстегнутой кожаной куртки выглядывала белая рубашка. Самый обычный молодой дворянин, волочащийся за женскими юбками. Таких хватает вокруг. В основном это младшие сыновья, у которых лишь две возможности обрести благосостояние и обеспечить себе старость – либо удачно жениться на деве или вдове с богатым приданым, либо поставить на доблесть и завоевать себе свое будущее. Впрочем, все они предпочитали использовать сразу оба способа, увеличивая шансы на удачу.

– Волан, убери от меня эту гадость. Неужели ты не можешь использовать какое-нибудь заклинание, поводить надо мной руками и немедленно излечить?

– К чему злоупотреблять жизненными силами? Ты и без того потерял лет десять, когда над тобой трудился мастер Бенедикт, вытаскивая с того света.

– Уж не ты ли пытался меня туда спровадить?

Все правильно, это был тот самый темный мастер, который за плату пытался зачаровать Жерара, а позже наслать на него порчу. Когда заговор раскрылся, ему без труда удалось замести следы. Темные вели скрытный образ жизни, даже наниматели толком не знали, с кем имеют дело. Однако ему не повезло (или, наоборот, повезло, это с какой стороны посмотреть) предстать в камере перед бароном с открытым лицом.

Ну откуда он мог знать, что чары не подействуют на Жерара? Он хотел умертвить страдальца, но ему не позволили: заговорщики все еще не теряли надежды разговорить упрямца. За остальных мастер не переживал. Он легко всех зачаровал, и никто не смог бы вспомнить его внешность. В их памяти он остался темным размытым пятном.

После раскрытия заговора Волан поспешил покинуть королевство, но судьбе было угодно столкнуть их с бароном нос к носу в одном неприметном провинциальном городке в королевстве Мгалин. Барон и не подумал мстить. Напротив, он предложил защиту и посильную помощь. Вот уже несколько лет он держал свое слово, а темный мастер оказывал услуги. Они даже стали несколько дружны.

– Ты все еще дуешься, – вскинул брови мастер. – Зря ты это, право слово. Я тогда просто отрабатывал заплаченное мне золото.

– А теперь?

– Ты же знаешь, меня с тобой связывают куда более прочные узы, чем золото.

– Ага, все пытаешься понять, что это за порода людей такая, на которых ни чары, ни порча не действуют, но зато целительское искусство – очень даже.

– Не все дурное столь уж плохо. Например, зачаровав человека, можно обезболить любую рану.

– Ты еще про пользу порчи расскажи.

– Тут пользы никакой, если только для соперника. Барон, я вижу, ты стараешься заговаривать мне зубы, пока питье не остынет. Ты же знаешь, что после этого оно станет негодным и мне придется все начинать сначала. Не люблю что-либо переделывать.

– Слушай, ты бы туда хоть меду добавлял.

– Не вредничай, как маленький ребенок. Давай пей, обещаю – на этот раз сразу полегчает.

– Опять обманешь, – махнул рукой Жерар.

– Обману, – легко согласился Волан. – Простуда, даже запущенная, – не тот случай, чтобы прибегать к жизненным силам. Эдак ты быстро разбросаешься.

– Ну тогда давай я просто отлежусь. – В голосе барона промелькнула надежда. А что тут поделаешь, питье и впрямь отвратное.

– Каждый день болезни отрицательно сказывается на моих трудах. Мне и без того за эти годы удалось вернуть тебе только пять лет из отобранных мастером Бенедиктом. Пей. Мне уже нужно бежать, молодка совсем заждалась, а я тут теряю время с упрямым стариком.

Глядя на эту картину, можно подумать, что беседуют два сверстника. Но на деле это, конечно, не так. Волан более чем в два раза старше Жерара. Вот так вот. С этими мастерами никогда нельзя быть ни в чем уверенным.

Питье все же было опрокинуто вовнутрь. Правда, после этого барон еще некоторое время боролся с позывами желудка исторгнуть из себя столь неудобоваримое пойло. Но после некоторой борьбы он все же вынужден был смириться, и барон наконец облегченно вздохнул.

– Послушай, а девок ты тоже зачаровываешь?

– Вот еще! – возмущенно фыркнул мастер. – Нет, в молодости я этим, разумеется, грешил, но потом понял, что это дурь и, если хочешь, самое настоящее изнасилование. Так что уже с очень давних пор я предпочитаю добиваться ласки. Лишь тогда она чего-то стоит. Ну и уважение к самому себе растет.

– Понятно. Ладно, иди к своей зазнобе, а то еще решит скользнуть к кому другому под бочок.

– Только еще один вопрос. Ты обещал изловить оборотня. У меня есть парочка идей, но для экспериментов нужен живой оборотень.

– А не на охоте ли за ним я простудился? Все зависит от тебя: чем быстрее поставишь меня на ноги, тем быстрее я тебе изловлю эту зверюгу.

– Оборотень не зверь, и ты это прекрасно знаешь. Ладно, уговорил.

Барон посмотрел на мастера, словно маленький ребенок, которому пообещали вожделенную игрушку. Что поделать, не любил он чувствовать себя слабым.

– Я подожду, – закончил мысль Волан.

– Да пошел ты.

– Куда?

– К молодке, волокита.

– Это я обязательно. Да, еще одно…

– Ну?

– Я насчет той женщины из Хемрода.

– Слушай, Волан, не перегибай палку. Эту женщину я тебе тронуть не дам. В мире еще столько непознанного, что хватит даже на твою долгую жизнь. Обойдешься без нее.

– Но ее способности…

– И думать забудь. Боже, если бы она появилась раньше! Георг все еще был бы жив. Если еще раз заговоришь на эту тему, то не то что ее не получишь, а вообще ничего для тебя добывать не стану.

Что тут скажешь. У барона Гатине насчет порчи имелся свой пунктик. Пожалуй, лучше и впрямь оставить эти попытки. Но какой уникальный случай! Уму непостижимо, что творила эта женщина! Любая порча распадалась и истаивала под напором ее дара, главное – не затягивать надолго. Правда, не сказать, что слишком многие уверовали в это, несмотря на подтвержденные случаи. Мастера утверждали, что подобное невозможно и, скорее всего, это обычное везение, которое приписывается какой-то сумасшедшей. Ну и кому верить? Слухам, даже если их разносят титулованные особы, или светилам лекарского искусства?

Ни одного мастера она к себе и близко не допускала, распознавая их сразу, в особенности темных. Эти в своем стремлении к знаниям не гнушались никакими средствами. При виде темных у нее попросту начиналась истерика. Лучше держаться от нее подальше, чтобы она не выдала ненароком темного мастера, который внешне ничем не выделяется среди других людей.

Эта сумасшедшая пользовалась огромной любовью окружающих. Если закатит истерику при виде человека, его могут попросту забить. Кстати, был уже случай, когда жертвой пал один из темных, слишком много возомнивший о себе и возжелавший получить ее для своих экспериментов. Мастер может взять под контроль четверых одновременно. Некоторые способны проделать это и с шестерыми. Но с разъяренной толпой, да еще и объединенной общей идеей, не под силу совладать никому.

Когда Волан наконец покинул кабинет, спеша на встречу с ветреной особой, поджидавшей его в укромном местечке, барон вновь подошел к клетке со своим питомцем:

– Нет, ну что ты будешь делать! Не ешь. Ладно, давай тогда так. Я выпущу тебя с балкона, а там уж как знаешь. Но не дай бог, крестьяне станут жаловаться, что ты их кур гоняешь, – отправлю в суп.

Жерар надел на руку большую кожаную перчатку и поднес ее к открытой дверце просторной клетки. В ответ на это движение раздался торжествующий клекот ястреба, и гордая ловчая птица с чувством собственного достоинства переместилась на рукавицу.

С птицей на руке барон вышел на балкон и, вдохнув полной грудью прохладный чистый воздух, с пониманием посмотрел на пернатого охотника. Понятное дело, ястреб заскучал в клетке по просторам, которые не заменить ничем. Он и сам, подобно этой птице, изнывал от вынужденного заточения. Птица была необычной, ведь воспитал ее лично барон. Так уж случилось, что очередную опалу он уже целый год пережидал в своем баронстве. Подобное бывало время от времени. Этот ястреб никогда не знал ни поводка, ни колпачка, его глаза всегда обозревали все вокруг. Говорили, таким образом воспитать ловчую птицу невозможно, вот и решил проверить барон, насколько это правда. Оказалось, трудно, но все же возможно.

– Ищи!

Скомандовав, Жерар слегка подбросил птицу вверх. Ястреб, взмахнув крыльями, устремился в хмурое, затянутое тучами небо.

Все же, наверное, старость неумолимо подбирается к барону. Неукоснительное выполнение требований мастера, возможно, и помогает продлить жизнь, но все же, взявшись за дело слишком поздно, трудно соперничать с костлявой. Мастера начинают заниматься вопросом долгожительства гораздо раньше, еще с детских лет. Именно в малолетнем возрасте они оказываются в учениках. Чем человек взрослее, тем труднее рассмотреть в нем дар, а сколько труда, причем без гарантии успеха, приходится затратить на его пробуждение! Детская непосредственность и вера в сказки способствуют этому как нельзя лучше.