Фаворит. Полководец

– Господин Псков, – подняв руку, призывая к молчанию, вновь заговорил он, – трудности, о которых я сказал, касаются торговли с Русским царством. Что до европейских держав, то на сухопутных путях все остается так, как и было. Разве что со шведами торговли нет. Но то они себе хуже делают, потому как им приходится перекупать наш товар у соседей. А вот с морской торговлей совсем худо. То верно. Но причина в том, что Карл нынче ведет войну против саксонцев. А его моряки под этим предлогом потрошат каждого встречного торговца. И так было всегда. Потому и наши купцы не выходят в море. Опасаются похмелья в чужом пиру. И правильно делают. Но кто, я вас спрашиваю, в том повинен, если не Карл?

И вновь буря возмущения. Нашлись даже горячие головы, которые требовали накостылять шведу, как это уже было в прошлом году. Тут же подали голос иные, начав одергивать зарвавшихся. И спор сам собой свернул в иную плоскость.

Вновь припомнились новгородцы, которым псковичи так и не пришли на помощь. Кто-то помянул было Карпова и его дружину, трусливо отсиживавшуюся в сторонке, пока их давних союзников крушили. Да тут же его заткнули, припомнив предательство новгородцев.

Надо бы все же хоть какой-то регламент ввести. Пока-то вот такие бессмысленные свары только на руку. Но, по сути, непорядок. Удивительно, что эдак вообще хоть до чего-то умудрялись договориться.

Прогорланили еще часа три. Поднимались различные вопросы. Но главное, пожалуй, было одно. Купцы уяснили, что их игра раскрыта и теперь ремесленники и мануфактурщики встанут в позу, когда речь зайдет о снижении цен. А коли так, то вскорости и осенние караваны кружным путем отправятся на Москву. И пусть не слишком бойко, но торговлишка оживет.

А вот с сырьем для металлургического завода плохо. Сбываются мрачные прогнозы Ивана. Карл поставлять руду не пожелал, уральская отрезана. Остается только болотная. Ну и запасы, что были сделаны на черный день. Судя по всему, доходы Карпова должны были просесть раза в три. А учитывая, что ему приходилось содержать постоянную дружину в три полноценных полка, удар мог получиться сокрушительным. Уже через год Ивану грозили ощутимые финансовые трудности.

Но на деле все оказалось не так страшно. Разумеется, финансовые потери изрядные, особенно от экспорта металла в ту же Англию. Но ведь Карпов предвидел это. А потому компенсировал наращиванием производства готовой продукции.

Возросли объемы изготовления карет и легких экипажей, как увеличился и их модельный ряд. Этот новомодный транспорт расхватывался как горячие пирожки. Вовсю заработали заводы оптических приборов, часовой и оружейный. Последний все больше ориентировался на экспорт. Причем не на гражданский рынок, а на выполнение госзаказа Русского царства.

Николай старался наладить выделку своего огнестрельного оружия. Но оно получалось изрядным по цене и уступало качеством. Попытался надавить на Карпова-старшего, да тот сослался на сыновей. Мол, эти два охламона что-то там удумали, а он только и того что следит за производством. Вот если будут такие же станы, то непременно сумеет начать выделку. А без них ну никак ему не управиться. И построить их он не сможет.

Кстати, и от отца шла подпитка чистой монетой. Не мог тот позабыть о сыновьях. Как помнил и о намерении Ивана подмять под себя Псковскую землю. Оно, конечно, мал золотник, да вот дорог. Шутка сказать, сын московского стрельца встанет во главе удельной земли. Да еще и проживает с настоящей царевной, одарившей его сыном, коего Иван уже признал. Да за такие перспективы ничего не жалко!

Вот только Карлу ничего об этом не известно. Туго у него со шпионами. Как и у иезуитов, с которыми он вошел в сношение. Святые братья в своем репертуаре. Ради достижения цели готовы сотрудничать хоть с самим Сатаной, что уж говорить о еретиках.

Правда, шведский король не больно-то и потерял. За последние годы он заметно нарастил производство чугуна, железа и стали. Так что сумел замкнуть англичан на себе. К тому же они были его союзниками. Ну что ж, Ивана это вполне устраивало.

С Соборной площади уходил не один, а вместе с боярином Пятницким. Мужчина в возрасте за пятьдесят, но далеко еще не старый. Псков – особая земля, где мнение народа учитывается. А потому и заигрывают бояре с жителями, дабы показать свою близость. Ивану нравилось гулять в любую погоду, а вот его спутник в ненастье или слякоть все же предпочитал экипаж. Но сегодня было солнечно и сухо, вот и составил компанию.

Ефим Ильич несколько лет назад принадлежал к литовской партии, от которой сегодня уж не осталось и следа. Его соратника, попытавшегося уничтожить Карпова, Иван спровадил на плаху, приняв на себя его должность и звание. А там и с Пятницким сошлись. Что ни говори, но Ефим Ильич ратовал в первую очередь за Псковскую землю. Да, он выступал за союз с Литвой. Но лишь оттого, что понимал – без сильного союзника Пскову попросту не выстоять.

Были те, кто выступал за Новгород, давнего союзника, от которого Псков в свое время отпочковался. Но союзник этот всегда был себе на уме и обязательства свои выполнять не спешил. А то и гадил понемногу.

Ну и московская партия. Русский царь когда-то хозяйничал здесь. Некоторым псковичам это не пришлось по сердцу, но далеко не всем. Потому как стремившихся к союзу с Москвой в совете бояр было большинство.

Вот и противостояли бояре друг другу, каждый видя выгоду для республики по-своему. Карпов же показал иной путь. Да, в союзе с Москвой. Но на равных условиях. А для этого нужно было продемонстрировать силу. Потому как договариваются с сильным – слабому диктуют свою волю. И пока у Ивана Архиповича вроде как все получалось. Но…

– Ваня, я вот все думаю. Ить тебе на решение веча по большому счету начхать с высокой колокольни. Эвон в прошлую весну взял и намылил холку шведу. Да так знатно, что он по сию пору обходит нас стороной. Два месяца назад вывел свою дружину к границе, а Карл даже носом не повел. Словно и нет Пскова.

– Ты это к чему, Ефим Ильич? – покосившись на идущего рядом боярина, спросил Карпов.

Мало ли что Пятницкий к нему без отчества. На секундочку, он вдвое старше его будет. Случится, так и нагоняй даст. И если по делу, то молодой боярин только почешется. Ну еще и осмотрится вокруг, не видел ли кто ту выволочку. А о том, чтобы поднять руку на Пятницкого, и мысли не возникнет. Вот такие у них сложились отношения, едва ли не родственные.

– А к тому, что не понимаю, отчего ты не направил свою дружину и не занял Великие Луки. Чай, тысячник тамошний и град сдал бы без противления, и на верность присягнул бы скоренько. И Карл не стал бы вязаться в драку, где твои солдатики. Это я тебе точно говорю.

– Нет, Ефим Ильич, мне такой радости и даром не надо. Столкнуться с Карлом я не боюсь. Пободаемся еще. Касаемо же самих новгородцев, тут все куда сложнее. Вот коли они сами прислали бы просьбу о том, чтобы Псков взял их под свою руку, то дело иное. Сами пришли, а не мы воспользовались трудным моментом и подгребли их под себя. Возьми Николая. Кто он для новгородцев, Архангельска, Северного Урала и Сибири? Заступник! Не он полез к ним. Они к нему на поклон пошли, дабы взял он их под сень крыльев двуглавого орла.

– Но со шведом ведь воевать не стал.

– Не стал. Потому как сил на то не достало. Не слышал разве, турецкий султан опять войной грозится? Почитай, вся армия на южные рубежи отправилась.

– Хм… Складно оно все как-то получилось. Сколько уж лет Москва увещеваниями склоняла Новгород и Псков. А тут пришла война, и русский царь разом отхватил огромный кус.

– Хочешь сказать, Николай сговорился с Карлом? – Иван даже остановился, вперив внимательный взгляд в старшего товарища.

– Да бог с тобой, – отмахнулся боярин. – И мысли такой не было. Но вот мнится мне, что помочь братьям по крови и вере Николай все же мог.

– Угу. То есть его за глаза помоями поливают, в лицо плюют, выставляя против него свое войско, пусть и на своей земле. И это когда его сестра была в опасности. А царь, значит, утрется и, позабыв обиды, поведет полки в заступничество за таких вот добрых соседей.

– Кхм. Но ведь союзники, – покряхтев, смущенно выдал Пятницкий.

– А я вот не помню, чтобы у Москвы с Псковом и Новгородом были какие иные договоренности, кроме торговых, – возразил Иван.

– Тоже верно. Но все одно, как-то уж вовремя и гладко, – сделав неопределенный жест, закончил боярин.

– Согласен. И рад, что на русском престоле сидит разумный и прозорливый царь. Нам от этого в будущем только польза, – высказал свое мнение Иван.

– Ну, может, ты и прав, вот только общая граница нам не помешала бы. Или так уверен в своей дружине?

– И буду еще больше уверен с каждым днем, что нам даст Карл. А он даст. Войска уж перебрасывает в Лифляндию. Он-то думает, что пока будет Августа воевать, наша мошна поиздержится. А она не столь уж и худосочна.

– Не надорвешься? Эвон сколько взвалил на свои плечи. И школы, и училища, и госпиталь, и много чего еще иного.

– Выдюжу, Ефим Ильич. Ты ведь знаешь, мне для счастья много не надо. Нет золотых и серебряных блюд, так я из деревянной миски поснедаю. А ради цели, что перед собой поставил, последнее отдам.

– А детки как же? Сын у тебя растет.

– А что детки? Я-то ничего не пожалею, да батюшка не станет все спускать до последнего. Так что даст пригляд внукам.

– Ну-ну, – огладил бороду боярин. – А что там у тебя с беженцами? Признаться, когда ты в прошлом году скупал землю, я все диву давался, к чему тебе столько-то. Да еще и пустующей.

– А что с беженцами? Принимаю и размещаю. Тех, кто желает пахать землицу, селю в деревеньках, снабжаю инвентарем, живностью, семенами и продовольствием на прокорм до нового урожая. Тех, кто опасается какой каверзы или не желает садиться на землю без мужиков, определяю на житье в общих домах. В основном это бабы да девки. Ну и обучаю их профессии, предоставляю работу. У меня нынче ткацких да суконных мануфактур четыре. Сукна и парусины столько выделывают, что приходится затылок чесать, куда все это пристроить.

– И сколько уже вышло народу?

– Уж тысяч десять. И люди продолжают идти. Несладко им под шведом-то. Хватает и тех, кого мои дружинники выводят.

– Суешься, стало быть, на вражью территорию?

– Лешакам практика нужна. Вот они и учатся, – пояснил Иван.

– Хм. Иван, а что, если, скажем, я захочу часть новгородцев пристроить на своих землях?

– Не пойдет, Ефим Ильич.

– Отчего же? Думаешь, похолоплю? Так я не меньше твоего о благе Пскова пекусь. И так же смогу честь по чести заем предоставить инвентарем и остальным.

– Не в этом дело. Просто я всех мужиков от восемнадцати и до сорока в полки призываю. Зачастую остаются бабы да дети. Ну какие из них землепашцы?

– Но у тебя ведь пашут?

– Пашут. Но, опять же, как. Я их свожу в совхозы…