Жуков. Маршал жестокой войны

В действительности оказалось, что разделение фронтов крайне усложняло решение других вопросов, особенно массированного использования авиации, действовавшей на сталинградском направлении. Затруднилось и разрешение вопросов, связанных с оборонными мероприятиями, проводившимися местными партийными и советскими органами. 13 августа Ставка приняла решение, по которому Сталинградский фронт подчинялся командующему Юго-Восточным фронтом. Для организации руководства и управления войсками на сталинградском направлении Верховное Главнокомандование в наиболее ответственные моменты битвы направляло в Сталинград представителей ГКО и Ставки, на которых и возлагалось принятие окончательных решений по всем вопросам, возникавшим на месте…

Начиная с первой половины июля Верховное Главнокомандование систематически усиливало войска сталинградского направления за счет стратегических резервов. В августе приток войск сюда из глубины страны еще более возрос. Так, с 1 по 20 августа сюда было направлено 15 стрелковых дивизий и 3 танковых корпуса. Правда, значительная часть из них, вследствие транспортных затруднений, смогла поступить на фронты только после 20 августа…

К вечеру 25 августа я получил указание Верховного Главнокомандующего отправиться в район сосредоточения войск к северу от Сталинграда и взять на себя руководство подготовкой прибывших частей к предстоящему контрудару. Утром 26 августа я приехал в район, где стояли войска 24-й армии и начавшие прибывать войска 66-й армии и дивизии, предназначавшиеся на укомплектование 1-й гвардейской армии. В течение нескольких дней вместе с командующим 24-й армией Д. Т. Козловым мы занимались рекогносцировкой. Затем туда же приехал Г. К. Жуков, который 26 августа был назначен заместителем Верховного Главнокомандующего с освобождением его от должности командующего Западным фронтом. На него и было возложено общее и непосредственное руководство всеми войсками, привлекавшимися к ликвидации прорвавшегося к Волге врага и восстановлению нарушенного фронта обороны наших войск в районе Сталинграда. Через несколько дней после прибытия Г. К. Жукова по распоряжению Ставки я вернулся для работы в Генеральный штаб.

3 сентября Ставка Верховного Главнокомандования направила на имя Г. К. Жукова директиву, в которой указывала: «Положение со Сталинградом ухудшилось. Противник находится в трех верстах от Сталинграда. Сталинград могут взять сегодня или завтра, если северная группа войск не окажет немедленную помощь. Потребуйте от командующих войсками, стоящих к северу и северо-западу от Сталинграда, немедленно ударить по противнику и прийти на помощь к сталинградцам. Недопустимо никакое промедление. Промедление теперь равносильно преступлению. Всю авиацию бросьте на помощь Сталинграду. В самом Сталинграде авиации осталось очень мало».

В сентябре мы дважды предпринимали здесь наступление силами 1-й гвардейской, 24-й и 66-й армий. Хотя нам не удалось тогда полностью выполнить задачу уничтожения врага, прорвавшегося к Волге, ликвидировать образованный им коридор и соединиться с войсками, оборонявшими город, мы все же заставили немецкое командование повернуть значительную часть сил 6-й армии фронтом на север. Это дало возможность задержать противника, рвущегося в город на внутреннем оборонительном обводе.

ГКО, Ставка, и лично Верховный Главнокомандующий ежечасно получали сведения о событиях в городе, непрерывно принимали все зависящие от них меры для упрочения обороны и требовали этого от командования фронтов и армий. Советские войска с честью выстояли. Они не только удержали в своих руках занятые ими участки города до нашего общего контрнаступления под Сталинградом, но и продолжали прочно сковывать здесь крупные силы врага.

9 октября 1942 года был издан Указ об отмене института военных комиссаров и введении единоначалия в Вооруженных Силах. Вопрос об укреплении авторитета начальствующего состава в армии являлся постоянной заботой партии. Особенно часто возвращался к этой мысли И. В. Сталин в период подготовки Сталинградской операции. Неоднократно, в моем присутствии, на заседаниях Политбюро он ставил вопрос о введении единоначалия в Вооруженных Силах и немало советовался по этому вопросу с командующими фронтами и армиями и с другими ответственными лицами Наркомата.

Введение полного единоначалия положительно сказалось на росте командных кадров и политсостава; оно способствовало укреплению порядка и организованности в войсках.

* * *

В середине октября немецкое командование было вынуждено отдать приказ № 1 о переходе к обороне. Войскам предписывалось «во что бы то ни стало удерживать достигнутые рубежи, отражать всякие попытки со стороны противника прорвать их и тем самым создать предпосылки для продолжения нашего наступления в 1943 году». Оно утверждало себя, неизвестно, на каком основании, во мнении, будто русские в ходе последних боев были серьезно ослаблены и не смогут зимой 1942/43 года располагать столь большими силами, которые имелись у них в прошлую зиму.

Враг снова роковым образом просчитался. Наши Вооруженные Силы, несмотря на понесенные потери, к осени 1942 года значительно окрепли. Увеличивался выпуск танков Т-34, самолетов новых конструкций, орудий, особенно противотанковых и зенитных, реактивной артиллерии и автоматического оружия. На этой материальной основе совершенствовалась организационная структура войск. Появилась возможность уже зимой 1942/43 года начать осуществление крупных наступательных операций.

Ставке Верховного Главнокомандования было хорошо известно, что благодаря стойкости и упорству героев волжской твердыни 6-я и 4-я танковая немецкие армии оказались сосредоточенными на узком участке фронта, непосредственно в районе города, а их фланги прикрывались румынскими войсками. Было также известно, что огромные потери, которые продолжал нести враг в надежде все же овладеть городом, и особенно то, что он не имел здесь сколько-нибудь внушительных резервов, еще более ограничивали его оборонительные возможности. Тут напрашивалось решение: организовать и провести контрнаступление, причем такое, которое не только радикально изменило бы обстановку в этом районе, но и привело бы к крушению все еще активно действующего южного крыла вражеского фронта.

Такое решение было принято в середине сентября после обмена мнениями между И. В. Сталиным, Г. К. Жуковым и мною. Суть стратегического замысла сводилась к тому, чтобы из района Серафимовича (то есть северо-западнее Сталинграда) и из дефиле озер Цаца и Барманцак (то есть южнее Сталинграда) в общем направлении на Калач, лежащий западнее Сталинграда, нанести мощные концентрические удары по флангам втянувшейся в затяжные бои за город вражеской группировки, а затем окружить и уничтожить ее основные силы – 6-ю и 4-ю танковую немецкие армии. До начала контрнаступления было признано необходимым уделить самое пристальное внимание обороне внутри города, с тем чтобы на его развалинах максимально измотать и обескровить врага и ни в коем случае не допустить его продвижения вдоль Волги на север, в сторону Камышина.

Государственный Комитет Обороны и Ставка Верховного Главнокомандования решили считать подготовку и осуществление этого контрнаступления главнейшим мероприятием в стране до конца 1942 года. Для его успешного проведения планировалось привлечь основные силы и средства, имевшиеся в распоряжении Ставки. При этом Сталин ввел режим строжайшей секретности на всю начальную подготовку операции. Нам в категорической форме было предложено никому ничего не сообщать о ней, даже членам ГКО. Сталин предупредил, что, кому нужно, он сам скажет о подготовке операции. Мы с Г. К. Жуковым могли довести до командующих фронтами лишь то, что непосредственно касалось каждого из них, – и ни слова больше. Полагаю, что подобная мера осторожности в тех условиях была полностью оправдана.

После принятия предварительного решения на контрнаступление Г. К. Жукову и мне было предложено выехать под Сталинград, чтобы тщательно изучить направления наших будущих ударов по противнику и уточнить все необходимые детали в связи с этим. Г. К. Жуков отправился на Сталинградский, я на Юго-Восточный фронт.

В первых числах октября в работу включились командующие войсками и штабы фронтов: им было приказано подготовить предложения по использованию сил каждого фронта для совместной наступательной операции «Уран». Руководство подготовкой контрнаступления на местах Ставка возложила по Юго-Западному и Донскому фронтам (которые предполагалось создать в октябре) на Г. К. Жукова, по Сталинградскому – на меня.

Через несколько дней я снова был на Сталинградском фронте. Вместе со мной сюда прибыли командующий артиллерией Красной Армии генерал полковник артиллерии Н. Н. Воронов и от Генерального штаба генерал майор В. Д. Иванов. Г. К. Жуков в это время уже находился в полосе действий Донского и Юго-Западного фронтов. На фронты сталинградского направления отправились также командующий ВВС Красной Армии генерал лейтенант авиации А. А. Новиков и начальник Главного автобронетанкового управления Красной Армии генерал лейтенант танковых войск Я. Н. Федоренко.

25 октября, как и предусматривалось принятым решением, был создан Юго-Западный фронт. С этого времени началась практическая отработка с войсками и командованием во всех фронтах и непосредственно на местности вопросов, связанных с предстоящей операцией. Основное внимание при работе в войсках мы уделяли прежде всего практической отработке мероприятий по быстрому взламыванию и прорыву обороны противника в ее тактической глубине, тщательному выбору форм использования каждого из родов войск при действиях в оперативной глубине противника с учетом особенностей выполняемых задач, вопросов взаимодействия между ними и управления войсками.

Подготовка операции осложнялась тем, что ни на минуту нельзя было ослаблять внимания к обороне города: враг продолжал здесь яростные атаки. Как заявил по окончании войны на допросе один из столпов фашистского вермахта Кейтель, «Сталинград был настолько соблазнительной целью, что казалось невозможным отказаться от него».

К тому же осенняя распутица и недостаток железных и мало-мальски сносных грунтовых дорог затрудняли подвоз резервов и материальных средств. Войска и грузы по всем видам снабжения приходилось переправлять через Волгу и Дон.

* * *

В западной историографии Второй мировой войны встречается утверждение, будто немецкое командование знало о готовящемся контрнаступлении советских войск под Сталинградом, но по вине Гитлера не могло принять должных мер по предотвращению разгрома. Бывший начальник генерального штаба сухопутных войск Цейтцлер писал после войны: «Ужасно предвидеть надвигающуюся катастрофу и в то же время не иметь возможности предотвратить ее».

Между тем немецкая разведка докладывала в начале ноября иное, а именно, что решающую операцию Красная Армия предпримет на центральном участке фронта против Смоленска и менее крупную – на Дону; что для развертывания широкого наступления Красная Армия не имеет достаточного количества сил; что действия Красной Армии на Волге будут преследовать ограниченную цель: оттеснить немецкие части, находящиеся в районе Сталинграда. Лишь 12 ноября немецкая разведка сделала вывод, что «в скором времени следует ожидать наступательные операции против 3-й румынской армии», но не смогла определить наших сил.

Примечательная черта контрнаступления под Сталинградом – скрытность его подготовки. Специальная директива Генерального штаба определила мероприятия, которые исключали бы просачивание сведений о масштабе контрнаступления, времени проведения, направлении главных ударов, способах действий, В частности, переписка и телефонные разговоры, связанные с предстоящим контрнаступлением, были категорически запрещены; распоряжения отдавались в устной форме и только непосредственным исполнителям; сосредоточение войск из резерва Ставки Верховного Главнокомандования и перегруппировка войск внутри фронтов производились только ночью. Все это основательно спутало карты немецкого командования…

В первых числах ноября, по мнению представителей Ставки и командования фронтов сталинградского направления, подготовка войск, штабов и командования к контрнаступлению заканчивалась. Сосредоточение последних войсковых соединений и всего необходимого для начала операции, по самым твердым нашим расчетам, должно было закончиться не позднее 15 ноября. В связи с этим мы с Г. К. Жуковым по договоренности с командующими войсками фронтов решили провести во фронтах для проверки готовности итоговые совещания.

3 ноября под руководством заместителя Верховного Главнокомандующего Г. К. Жукова при моем участии такое совещание было проведено на Юго-Западном фронте. Кроме командования фронтом и армиями в нем принял участие руководящий состав корпусов и дивизий. 4 ноября такое же совещание было проведено в 21-й армии этого же фронта с привлечением руководящего состава Донского фронта, а 10 ноября – с руководящим составом Сталинградского фронта при штабе 57-й армии. На этих совещаниях еще раз были тщательно проверены точность понимания командирами поставленных перед ними задач и их решения. Буквально с каждым из них вновь были рассмотрены вопросы организации взаимодействия с артиллерией, танками и авиацией при прорыве обороны противника, взаимодействия с танковыми и кавалерийскими соединениями при вводе их в прорыв и при действиях в глубине обороны противника; обеспечения флангов в ходе операции; взаимодействия с соседними войсковыми объединениями и соединениями; организации управления войсками на всех стадиях операции. Были заслушаны подробные доклады участников совещания о состоянии войск, боевом и материальном обеспечении, готовности соединений к выполнению ответственнейшего задания партии, правительства и военного командования.

После совещаний Г. К. Жуков и я подвели итоги работы, проделанной в войсках. 13 ноября уточненный план был доложен нами на заседании Политбюро ЦК партии и Ставки. Коротко наши выводы состояли в следующем. Группировка немецких войск в основном остается прежней: главные силы 6-й и 4-й танковой армий по-прежнему вовлечены в затяжные бои в районе города. На флангах этих сил (то есть на направлениях наших главных ударов) остаются румынские части. Подхода на сталинградское направление более или менее значительных резервов из глубины за последнее время не наблюдалось. Не отмечалось и каких либо существенных перегруппировок в войсках противника, действовавших на этом направлении. В целом силы сторон на сталинградском направлении, по имеющимся данным, к началу наступления равны. На направлениях же предстоящих ударов наших фронтов в результате поступления из Ставки резервов и ослабления второстепенных направлений удалось создать мощные ударные группировки с таким превосходством в силах над врагом, которое позволяет безусловно рассчитывать на успех.

Основная роль в начале операции, как и предусматривалось, отводилась Юго Западному фронту. Для этого он имел все необходимое. К исходу третьего или на четвертый день операции намечалась встреча танковых и механизированных корпусов Юго-Западного и Сталинградского фронтов в районе Калача. Она должна замкнуть кольцо окружения главной группировки врага в районе Сталинграда. Начать наступление на Юго-Западном и Донском фронтах можно было 19–20, а на Сталинградском – 20 ноября.

После обсуждения в Ставке ряда вопросов план и сроки операции были окончательно утверждены. Г. К. Жуков получил вслед за тем задание подготовить отвлекающую операцию на Калининском и Западном фронтах. На меня Ставка возложила координирование действий всех трех фронтов сталинградского направления при проведении контрнаступления…

Наступление Юго-Западного и правого крыла Донского фронтов началось, как и намечалось планом, с утра. Сильный туман и снегопад исключили возможность использовать в период подготовки удара и в момент самой атаки боевую, особенно штурмовую, авиацию и резко снижали эффективность артиллерийского огня.

20 ноября в соответствии с планом, причем в еще более сложных метеорологических условиях, но столь же удачно, начал контрнаступление Сталинградский фронт.

В течение 21 ноября войска Юго-Западного, Сталинградского и Донского фронтов, нанося противнику огромный урон, выходя в глубокий тыл основной его группировке и дезорганизуя управление фашистских войск, продолжали выполнять боевое задание. 23 ноября в результате искусно выполненных ударов по сходящимся направлениям в сторону Калача Юго-Западный и Сталинградский фронты при активной помощи правого крыла Донского фронта замкнули кольцо окружения вокруг главной группировки немцев, действовавшей в районе Сталинграда. Это было первое крупное окружение, в котором оказались немецко-фашистские войска с начала войны.

* * *

Однако от выполнения основной задачи – расчленения окруженной группировки и тем более окончательной ее ликвидации – мы были еще далеки. Враг (6-я немецкая армия в составе 17 дивизий и еще 5 дивизий 4-й танковой армии) создал плотную оборону к западу и юго-западу от Сталинграда на фронте Орловка – Дмитриевка – Цыбенко – Купоросное общим протяжением около 170 км. Штаб Паулюса располагался в центре группировки, в поселке Гумрак. Как впоследствии стало известно, понимая безнадежность своего положения, командование окруженных войск еще вечером 23 ноября потребовало от Гитлера свободы действий с тем, чтобы пойти на прорыв и пробиться из кольца окружения. Гитлер ответил: «Войска 6-й армии временно окружены русскими… Личный состав армии может быть уверен, что я предприму все для того, чтобы обеспечить нормальное снабжение армии и своевременно освободить ее из окружения…». Аналогичные заверения давал и Геринг, главнокомандующий военно-воздушными силами Германии.

Встречая упорное сопротивление окруженного противника, советские войска вынуждены были приостановить продвижение. Здесь стал очевиден просчет, который мы допустили в определении численности окруженных войск врага. К тому же соотношение этих сил на внутреннем фронте окружения в конце ноября и первых числах декабря продолжало изменяться не в нашу пользу, ибо мы, не имея свободных резервов, вынуждены были укреплять внешний фронт, изолирующий окруженные войска, особенно на Юго-Западном и Южном направлениях, за счет войск, снимаемых с кольца окружения. Это было тем более необходимо, что к нам начали поступать данные о переброске противником на сталинградское направление дополнительных войск с других участков советско-германского фронта и из Западной Европы.

Выполняя указания Ставки, мы в первых числах декабря снова попытались расчленить и уничтожить окруженную группировку. Однако и на этот раз сколько-нибудь значительных результатов не достигли. Противник, опираясь на сеть хорошо подготовленных инженерных оборонительных сооружений, яростно сопротивлялся, отвечая ожесточенными контратаками на каждую нашу попытку продвижения. Безусловно, некоторую отрицательную роль при этом сыграли и допускавшиеся нами ошибки. На них мне указал в телеграмме от 4 декабря Верховный Главнокомандующий. Вот ее содержание:

«Тов. Михайлову. Ваша задача состоит в том, чтобы объединять действия Иванова и Донцова. До сего времени у вас, однако, получается разъединение, а не объединение. Вопреки вашему приказу, 2 и 3 числа наступал Иванов, а Донцов не был в состоянии наступать. Противник получил возможность маневра. 4 будет наступать Донцов, а Иванов окажется не в состоянии наступать. Противник опять получает возможность маневрировать. Прошу вас впредь не допускать таких ошибок. Раньше чем издать приказ о совместном наступлении Иванова и Донцова, нужно проверить, в состоянии ли они наступать. 4.ХII.1942 г. 7 час. 06 мин. Васильев».

В ночь на 5 декабря совместно с К. К. Рокоссовским, посоветовавшись с А. И. Еременко, мы приступили к разработке нового плана ликвидации окруженных войск Паулюса. Должен сказать, что по вопросу о дальнейших действиях советских войск в районе Сталинграда в Ставку был внесен ряд предложений. Как мне стало известно, согласно одному из них, мы должны были прекратить действия по ликвидации осажденной армии Паулюса, оставить вокруг нее лишь охранные войска, поскольку она якобы не представляла угрозы, являлась вроде «зайца на привязи», а все наши основные войска немедленно двинуть на Ростовна-Дону, чтобы отрезать пути отхода фашистским войскам с Северного Кавказа. Это, по мнению авторов предложения, принесло бы нам большие выгоды, образовав на Северном Кавказе второй крупный «котел» для находившихся там неприятельских войск.

И. В. Сталин поддержал мое отрицательное отношение к этому предложению. Верховное Главнокомандование на основе трезвого расчета не могло стать на этот путь, хотя он был заманчивым. Под Сталинградом находилась хотя и ослабленная, но крупная группировка противника, располагавшая мощной боевой техникой и далеко еще не лишенная боеспособности. Недооценивать ее, особенно в начале декабря, было ни в коем случае нельзя. И. В. Сталин отверг предложение «открыть ворота» Паулюсу, предложив его авторам оставить эту идею при себе.

Как стало известно потом, немецко-фашистское командование возлагало большие надежды на войска окруженной 6-й армии. Когда Н. Н. Воронов и К. К. Рокоссовский задали Паулюсу вопрос, почему он не сложил оружия сразу после того, как безвыходность положения его армии стала очевидной, и продолжал бесцельно проливать кровь своих солдат, фельдмаршал ответил, что этого требовали стратегические расчеты Германии.

9 декабря я представил план ликвидации окруженных немецко-фашистских войск в Ставку. Однако в этот план не замедлил внести свои коррективы противник. В начале декабря, когда мы работали над упомянутым планом, к нам в Заварыгин, где находился штаб Донского фронта, стали поступать данные от Юго-Западного и Сталинградского фронтов о том, что в районе Котельникова и в других сосредоточиваются крупные вражеские силы. По решению командующего Сталинградским фронтом были сделаны попытки захватить Котельниково. Хотя они и не увенчались успехом, но позволили установить, что туда прибывают крупные силы танковых войск врага, в частности 6-й танковой дивизии, которая в срочном порядке перебрасывалась из Франции. Таким образом, факты говорили о том, что немецко-фашистское командование, по-видимому, в ближайшие же дни попытается осуществить наступление на котельниковском направлении, чтобы деблокировать войска Паулюса.

Утром 12 декабря я находился в Верхнее-Царицынском. Там мне стало известно, что на фронте 51-й армии после короткого артиллерийского обстрела позиций 302-й стрелковой дивизии, оседлавшей железную дорогу Котельниково – Сталинград, и 126-й стрелковой дивизии, оборонявшейся несколько восточнее, гитлеровцы перешли из района Котельникова в наступление.

Вместе с членом Военного совета Сталинградского фронта Н. С. Хрущевым, находившимся также в Верхнее-Царицынском, мы поспешили к станции Жутово, чтобы уяснить на месте обстановку.

Надо сказать, что Н. С. Хрущев на тех фронтах, где я был представителем Ставки, он, как член Военного совета этих фронтов и член Политбюро ЦК партии, всегда держал со мной самую тесную связь и чуть ли не всегда выезжал со мною в войска. И в тех случаях, когда Ставка вызывала меня и командующего фронтом в Москву, а командующего фронтом, где Хрущев был членом Военного совета, и самого Хрущева не вызывала, он не раз обращался ко мне с просьбой позвонить И. В. Сталину и попросить разрешения лететь вместе, так как у него имеются срочные и важные вопросы в ПУР к А. С. Щербакову. И. В. Сталин всегда такие разрешения давал, и мы улетали в Москву и возвращались вместе.

Хорошие отношения были у меня с Н. С. Хрущевым и в первые послевоенные годы. Но они резко изменились после того, как я не поддержал его высказывания о том, что И. В. Сталин не разбирался в оперативно стратегических вопросах и неквалифицированно руководил действиями войск как Верховный Главнокомандующий. Я до сих пор не могу понять, как он мог это утверждать. Будучи членом Политбюро ЦК партии и членом Военного совета ряда фронтов, Н. С. Хрущев не мог не знать, как был высок авторитет Ставки и Сталина в вопросах ведения военных действий. Он также не мог не знать, что командующие фронтами и армиями с большим уважением относились к Ставке, Сталину и ценили их за исключительную компетентность руководства вооруженной борьбой…

* * *

Вернувшись в Верхнее-Царицынский, я связался с командующим Сталинградским фронтом, который находился в Райгороде; мы условились, что он немедленно позаботится об усилении 51-й армии и, кроме того, выделит часть сил для организации обороны по реке Мышкове.

Связаться с Верховным Главнокомандующим мне сразу не удалось. Тогда я проинформировал об обстановке на юге командующего Донским фронтом К. К. Рокоссовского и оказавшегося в то время в его штабе командующего 2-й гвардейской армией Р. Я. Малиновского о том, что намерен просить Ставку по мере прибытия соединений 2-й гвардейской армии немедленно направлять их к югу от Сталинграда, навстречу наступавшим войскам Манштейна.

Через некоторое время состоялся разговор с Верховным Главнокомандующим. Я доложил о начавшемся крупном наступлении танковых войск противника со стороны Котельникова, а также о том, что с выходом этих войск к реке Аксай из за отсутствия здесь у нас резервов создалась серьезная опасность прорыва внешнего фронта окружения войск Паулюса. Чтобы ликвидировать эту угрозу, необходимы серьезные и срочные меры как по усилению внешнего фронта, так и по укреплению южного и юго-западного фасов внутреннего фронта. Меры эти принимаются, но их далеко не достаточно. Далее я просил Верховного Главнокомандующего разрешить немедленно начать переброску прибывающей 2-й гвардейской армии на Донской фронт и развернуть ее на реке Мышкове, остановить продвижение войск Манштейна, а в дальнейшем, подчинив 2-ю гвардейскую армию Сталинградскому фронту, разгромить их, а операцию по ликвидации окруженных войск Паулюса временно отложить.

Это предложение вначале встретило довольно резкие возражения со стороны И. В. Сталина. Он сказал, что вопрос о передаче 2-й гвардейской армии из Донского в Сталинградский фронт будет рассмотрен Государственным Комитетом Обороны.