За нами – Земля!

– А находят? – забеспокоился Костя.

– Бывает. Только…

– Что только?

– Знаете, их иногда на запчасти разбирают. Двигатель, и все остальное, на чем есть номера – распиливают. Кузов, конечно, тоже. Знаете, как? Болгаркой. Вжить – отхватили кусочек, вжить – еще один. Серебристая, да? Популярный цвет. Могут и не распились. А то распиливают кузов. Сначала передние крылья, стойки, задние крылья. Да, бампера и двери, конечно, оставляют. Их продать можно. А остальное – в лапшу. Мелкую.

– Макароны по-флотски, – пробормотал Белов.

С каждым словом он становился все бледнее и бледнее. И, боюсь, это не результат ночной пьянки.

– И валяются эти кусочки потом в углу какого-нибудь гаража, затем грузят их в багажник и увозят на свалку. Думаете, их так кто-нибудь находит? Да, находят. Но сразу несут в пункты приема…

Костя, побелевшими от напряжения пальцами, вцепился в подлокотники кресла. Я легонько потеребила цепочку на шее. Старик сразу потерял интерес к разговору и скорчил физиономию, в его понимании, очевидно, обозначающую милую улыбку. Мой спутник, воспользовавшись передышкой, достал сигарету. Я даже ничего не стала ему говорить. Пусть нервы успокоит, я уж как-нибудь перетерплю.

С тех пор прошло около недели. Белов продолжал ездить на 21099, безуспешно стараясь засовывать CD-диски в прямоугольную прорезь магнитолы. Успел привыкнуть к хорошей музыке. Ко всему хорошему, вообще, быстро привыкаешь.

Погода распогодилась. Отличная стояла погодка. Солнце, специально скрытое легкими облачками, чтобы не слепить меня, теплый ветерок. Мое настроение омрачало лишь одно: лопнул какой-то там трубопровод. На несколько дней я превратилась в пешехода. Девушки, если есть еще настолько красивые, как я, меня поймут. Совершенно невозможно ездить в общественном транспорте, когда мокрая от пота футболка облегает тело и каждый мудак стремиться все хорошенько ощупать. Такси – не лучше. Одиннадцать из десяти лохмачей настойчиво предлагают расплатиться в лесочке. Короче говоря, Костя временно превратился в моего водителя. Ему не привыкать и с ним я могу расплатиться где угодно.

– Сейчас? – осведомился он.

– Вчера же ездили, – буркнула я. – Следующий поворот.

– Куда?

– Направо.

– Да ты пальцем покажи.

– Туда.

Он бесился. Откровенно бесился. Я почти отучила его курить. По крайней мере, в машине он уже не курит. Даже в своей. При каждой остановке выходит, садиться на капот и торопливо смолит. Думает, я этого не замечаю.

Перед светофором притормозила серебристая 2112. Но парень не сбавлял скорость. Вместо этого он проверил, пристегнута ли я, и щелкнул замком своего ремня. Корма автомобиля приближалась с угрожающей быстротой.

– Кот? – забеспокоилась я.

Ноль внимания. Глаза настороженно прищурены. Обе руки лежат на руле. На губах – мечтательная улыбка. Багажник двенадцатой все ближе. Я топнула ногой в пол, но все педали перед соседним сиденьем.

– Кот? – повторила я.

Слишком поздно. Раздался глухой удар, посыпались осколки стекла. 2112 подпрыгнула и чуть прокатилась вперед. Белов, заранее вжавшись в кресло, даже не покачнулся. Мне же что-то сильно давило на грудь. Секундой позже я поняла, что это Костина рука заботливо уберегла меня от встречи с крышкой бардачка.

– Ты в порядке? – спокойно поинтересовался он.

– Дурак, – я ударила парня по лбу. – Тебя ездить где учили?

– А ты ее не узнала? Это же моя машина!

Тоже гений. Одной своей машиной ударил другую. А водить его я учила так что все претензии только к себе. Что? Его машина? Белов уже разбирался с водителем.

– Ты кому подрезал, баран?

– Ты что? Сам же в меня въехал, – оправдывался небритый тип.

– У тебя хоть страховка есть?

– Ты что? Ты же не прав. Ты в меня въехал. Ты знаешь, на сколько ты попал?

– Чего? – проревел Кот. – Я въехал? Давай ментов вызовем, пусть они разберутся, кто в кого въехал.

– Какие менты? – тип угрожающе сжал кулаки. – Да я сейчас твою шушлайку на болты разберу.

– Че бурагозишь?

– Че?..

Белов ловким движением выхватил у бандита ключи и запустил их в кусты. Звякнув на прощание, они исчезли в густой листве.

– Заберешь, когда ездить научишься.

Небритый тип, влекомый инстинктом, прыгнул вслед за ключами. Костя вытащил свой комплект, знаком приказал следовать за ним, сел в 2112 и, оставив на асфальте большую часть протектора, сорвался с места. Только сейчас я заметила, что двигатель девяносто девятой заведен. Перебравшись за руль, я повторила маневр Белова.

Он ждал меня у следующего перекрестка. Припарковавшись за разбитой кормой двенашки, я подошла к парню.

– Вот уроды, – ругался он. – Даже номера поменять не потрудились.

– А как же… – не поняла я.

– Мне Миша рассказывал. Ну, одноклассник, сейчас в ментовке работает. Делают документы, такие, что от настоящих не отличишь, и отправляют в Казахстан. Только в этом месяце заказ на двести автомобилей пришел.

– И что теперь?

– Я поехал, заявление свое забирать. Пусть, заодно, отпечаточки снимут. А то будут охотиться за мной, уроды. А девяносто девятая в твоем распоряжении, пока твою не сделают.

За день езды на этом ведре я все извелась. Тяжелый, неповоротливый руль, тугие педали, каменное, жесткое кресло. К Косте, за то, что он такое терпит, я прониклась глубоким уважением. Далеко до комфорта Nissan'а.

Бросив корыто перед подъездом, я поднялась к себе и обессилено упала на диван. Лишь моя голова коснулась подушки, затрещал телефон. Проклиная все на свете, я доползла до аппарата и сняла трубку.

– Аля? – раздался нетрезвый голов Белова. – У меня машину угнали.

– Что? Опять? Откуда?

– От ментовки. Мы с Мишаней на радостях выпить решили…

Зашевелилась сотка на поясе. На дисплее горели буквы «Ставр».

– Кот, подожди секундочку, у меня мобильник. Алло?