Шпага генерала Раевского. Исторические рассказы для детей

– Дядька Ефим давеча заглядывал на кухню. Когда наши дворовые за стол-то сели, он туда же. Да не ест, а все по сторонам глазами зыркает.

– А ты чего?

– А я сижу себе на сундуке. Он мне и кричит: «Чего сидишь? Ложка не кошка – рот не оцарапает. Иди обедать».

– Не хочу, – говорю.

– Как не хочу. Из разговоров щи не сваришь, – и тащит меня к столу.

– Ешь!

А мне ломоть в горло не лезет. Сыт уж, в погребе от сколько съели.

– Ой-ли, да где же это тебя так угощали, что от обеда отказываешься? – все твердит дядька Ефим.

– Тут я подскочил и наутек. Едва дух перевел. Кирюху увидал и сразу сюда.

– Да-а, видно догадался он. Нехорошо все это получилось.

– Дядька Ефим ремнем пороть станет, ежели узнает.

– Не-ет. Он добрый. Да и матушка ему не позволит, – сказал Николенька. – Но надо вас выручать.

Николенька присел на корточки, стал рассматривать камешки на дороге.

– Вот что, придумал. Надо подозрение отвлечь. Где у вас ключ запрятан? Пошли.

В старом липовом парке был овраг, спускавшийся к реке. Одна липа склонилась к земле, так, что скребла своими ветвями землю, будто громадными крючковатыми ручищами. У корней дерева была расщелина, там, в глубине, устроили ребята тайник. Ключ взяли. Вернулись на двор. Осмотрелись. Никого. Забрались в погреб. Вынули кость от окорока. И погреб закрыли.

Неподалеку жил дворовый пес – Тимка. Вечно голодный, он бродил целыми днями среди усадебных построек, а по ночам лаял звонче всех легавых на псарне. Матушка все сердилась – спать ребятам не дает. Хотели свести в лес или пристрелить. Но пожалели.

В Тимкину будку и кинули друзья мясистую кость. У пса даже глаза заслезились. Не ожидал он такого щедрого подарка, схватил кость в зубы и смотрит на своих благодетелей.

– Да ешь, ешь же ты поскорее…

А он положил кость на землю, и все стоит не шелохнувшись, словно удивляется. Наконец, облизав ее и зажав между лап, стал грызть…

Наутро следующего дня, к завтраку, в столовую пожаловал сам мосье Тильон. За ним вышагивал дядька Ефим. В правой руке он тащил за шкирку бедного Тимку. Тот иногда жалобно подскуливал, и как-то виновато, с недоумением поглядывал на своего экзекутора.

– Попался, тать. Вот кто наши припасы таскал. Кости-то раскидал вокруг конуры.

– Что прикажете делать с этим воришкой? – спросил у Софьи Алексеевны мосье Тильон.

– Вот уж и не знаю что, но надо наказать.

– Утопите его в пруду? Камень на шею и буль-буль-буль? – произнес с едва заметной улыбкой и удивлением мосье Тильон, и смешно изобразил тонущего Тимку.

– Пусть посидит взаперти денек-другой. И кроме воды ничего ему не давать, – вступился дядька Ефим.

– Ладно. Пускай посидит в чулане. Но ежели будет лаять да скулить, пусть пеняет на себя.

Тимка благодарными глазами посмотрел на барыню и на дядьку Ефима, как будто понимал язык людей.

Через минуту процессия, сопровождающая пойманного «злодея», отправилась исполнять приговор.

Герб рода Раевских

Николенька сидел после завтрака на ступенях парадного входа и плакал, Ему очень жаль было Тимку. Ведь он, конечно же, будет скулить и лаять, а потом его, вдруг, могут утопить в пруду. Но пес же ни в чем не виноват. А выдавать друзей тоже нельзя. Как быть?

Он пошел по двору в парк. Хотелось поговорить с товарищами. Но Петрушки и Кирюшки нигде не было. Наверное, ушли в поле, или еще по какой хозяйственной надобности.

Николенька вернулся в дом, спустился вниз по лестнице к чулану.

– Тимка, Тимка, ты тут? – позвал он пса.

За дверью тихонько заскулил Тимка и стал царапать об нее когтями.

– Не бойся, Тимка, я тебя в обиду не дам. Ты только сиди тихо, не шуми. Потерпи уж маленечко.

Тимка, видно, понял и затих. Николенька вздохнул, постоял еще немного и медленно пошел наверх. Ему, вдруг, очень захотелось кому-нибудь обо всем рассказать, с кем-нибудь посоветоваться. Единственно с кем было можно, так это со старшим братом – Александром. Он был поверенным во многих Николенькиных тайнах. Да, нужно все ему рассказать.

Николенька поднялся на второй этаж, подошел к комнате брата. За дверью слышались голоса, мосье Тильон говорил что-то по-французски. Диктовал. Значит, там урок. Сейчас входить нельзя. Мосье Тильон очень строгий и сердитый. Как только наняли его гувернером, так стал он заводить свои порядки. Говорить с ним можно только по-французски, читать в свободное время только французские книги.

Вечерами, втайне от матушки, он любил рассказывать о Наполеоне Бонапарте, который будто покорил всю Европу, и равного правителя нет, и не было во всю мировую историю. На столе у мосье Тильона стояла гравюра, на которой был изображен этот человек. Орлиный нос, направленный в одну точку взгляд, чуть наклоненная вперед голова, прилизанные волосы – все выражало в нем какую-то надменность и, как говаривали взрослые – хладность мысли.

Мосье Тильон гордился этим портретом. А няня Елизавета Антиповна прежде замечала ему в ответ, что у Наполеона роковой взгляд. Будто ожидает его несчастье в жизни, и славе его придет конец. Брат Александр поддерживал няню, а мосье Тильон страшно гневался и переставал рассказывать.

– Батюшка нам говорил, что только великий Суворов никогда сражений не проигрывал, – заключал Александр. – Он бы мог одолеть Бонапарта. Да вот нет Суворова.

После этих слов мосье Тильон угрюмо бормотал что-то себе под нос, уходил в свою комнату, закрывался, и, выпив рюмку рома, засыпал до самого завтрака.

Теперь урок закончился. Слышно было, как мосье Тильон что-то выговаривал брату. Затем раздались звуки шагов. Мосье Тильон вышел из комнаты, даже не взглянув на Николеньку.

– Саша, можно к тебе? – спросил он сквозь приоткрытую дверь.

– Заходи, заходи.

Брат складывал тетради, вытер измазанные в чернилах гусиные перья, затем собрал чернильный прибор.

– Садись, чего стоишь.

Николенька любил сидеть у брата. В комнате было много интересных предметов, но в большей мере – книг. «Наука побеждать» Суворова, с дарственной надписью папеньки, «Юности честное зерцало», которую иногда читали вслух. Особенно любопытно было просматривать «Краткое понятие о всех науках для употребления юношеству», где неизвестный автор задавал какой-нибудь вопрос и сам себе на него отвечал. Все, что интересовало и Сашу, и Николая, было собрано в этой книге. Тут можно было найти сведения о литературе, истории, о музыке и по военному делу.

Николенька уже давно усвоил, что в их семье все – по отцовской линии – были военными. И прадед, и дед, и папенька. Для своих сыновей Николай Николаевич Раевский иной участи и не желал. Традиция переходила по наследству, как и имя Николай. Куда ни глянь в родословную – во всех коленах Николаи Николаевичи…

– Случилось чего? Почему нос насупил?

– Случилось.