Бог пива

– Ага, – вмешался я. – Значится, так! Первым делом твое дурацкое кресло выкинем и поставим мне диван…

– Я имел в виду – на Небе! – яростно крикнул старик. – Елена!

– А вот этого ты не ви… – Повернувшись к старику спиной, начал было показывать я «это», но тут увидел вошедшую в зал Елену и одернул рубаху. – На небе так на небе, уговорил, речистый.

– Елена, это новый бог виноделия. Отведешь его к Учителю, покажешь все. И посели его куда-нибудь… куда-нибудь подальше от меня!

– И поближе к себе! – с восторгом поддержал я Верховного…

…Все еще переживая в воспоминаниях то злосчастное утро, я вышел к поляне, на которой располагался дом Елены, – необходимости завести постоянное собственное жилище у меня пока не возникало. Ленка стояла на крыльце. По обыкновению, она была не одна.

На этот раз вокруг нее со старомодной галантностью увивался Учитель. Он что-то страстно шептал, схватив Ленку за руку и пытаясь заглянуть в ее глаза. Ленка краснела, отводила глаза в сторону и мягко пыталась ручку освободить – короче, была очень довольна. Моего появления они не заметили.

Настроение окончательно испортилось. Я развернулся и незамеченным пошел прочь, размышляя, чем отличается богиня любви от одноименной жрицы. Получалось, что ничем… Терзаемый ревностью, я был, конечно, несправедлив. Подобно многим земным женщинам, Елена считала личным оскорблением, если какой-нибудь представитель противоположного пола оставался равнодушен к ее чарам. Богине не пристало безропотно сносить оскорбления! И Елена старалась изо всех сил…

Я решил больше не думать о ней. Просто выкинуть из мыслей. В конце концов, я бог или демон дрожащий? И что, я себе других баб, что ли, не найду?!

На Землю! На Землю, и гори оно все синим пламенем!

Приняв решение, я отправился к шалашу. Он был в ближайшей роще, под стволами двух причудливо сросшихся дубов. Я обустроил шалаш, когда Елена, после очередного скандала, впервые не пустила меня ночевать. Там у меня было все необходимое: одеяла, подушка, свечи, пара учебников по божеству, этюдник и краски, еще кое-какие полезные мелочи. Именно там я готовился к сдаче диплома, дабы не отвлекаться на Ленку. Там же я хранил и свою дипломную работу – неиссякаемую пивную флягу. В шалаше было уютно, ночи на Небе стояли теплые, а дождя я за последний год не видел ни разу.

У одеяла, занавешивающего вход в шалаш, опираясь на щегольскую трость, стоял глава гильдии искусств Ротай Галп. Как всегда, одет он был так, как, по его мнению, должен одеваться художник. Грубая кофта крупной вязки из дорогущей шерсти морского барана, бархатный берет с павлиньим пером, шелковая рубаха и свободные шелковые бриджи, козьи башмаки. На кофте красовалась скромная наградная ленточка – Галп был героем войны с магами, в решающий момент исхитрившимся тяпнуть Густелиуса за пятку. По его словам, этот укус предводителя магов явился переломным моментом в битве. Кое-кто смеялся, но я Галпу верил – на редкость ядовитый тип…

Галп задумчиво смотрел в сторону и делал вид, что не замечает меня. Одно то, что, не обладая никакими особыми талантами, он стал главой гильдии, говорило о многом. Джем рассказывал мне о некоторых эпизодах карьеры Галпа, а Елена по его поводу однажды обронила лаконичную фразу: самая богатая и самая опасная мразь на Небе…

– Вы бы хоть краской измазались, – посоветовал я, – если уж так хотите на художника походить.

– А, Бьорн! – наигранно обрадовался Галп, прикидываясь, что не слышал моих слов. – Добрый вечер.

– Да уж, – сказал я, – добрее некуда! Между прочим, здесь я живу, а не вы. Дайте пройти.

– Я в курсе, – кивнул Галп, продолжая загораживать вход, – я и ждал именно вас. Мне необходимо переговорить по важному делу.

– Важному для кого?

– Для меня, – улыбнулся Галп, – но, надеюсь, и для вас.

– Не будет у нас никаких дел, – сказал я. – Кто вчера на заседании орал, что такие, как я, позорят славную гильдию? И что меня давно пора гнать в шею?

– Это была моя обязанность, – сказал Галп. – Долг. Служба в гильдии имеет свои неприятные стороны. Я подчинен Верховному и должен проводить его политику… Поверьте, Бьорн Нидкурляндский, я глубоко чту ваш талант и сожалею о случившемся.

– Вчера вы почему-то о таланте не вспомнили, – пробурчал я. – Ладно, выкладывайте, чего надо.

– Я бы хотел купить вашу дипломную флягу.

– Не продается, – отрезал я.

– Восемь тысяч золотых!

– Однако, – засмеялся я, – вы, я вижу, не бедствуете. Тем не менее фляга не продается.

– Я и не ожидал, что вы согласитесь сразу, – улыбнулся Галп. – Десять тысяч.

– Галп, а ведь вы, наверное, в этой кофте сильно потеете? – с сочувствием спросил я. – При местной-то погоде…

– Я никогда не потею, – продолжая улыбаться, сказал Галп. – И потом, я только что с Земли.

– Ну и как там, на Земле?

– Там прохладно, – сказал Галп. – Послушайте, Бьорн, вы только не подумайте, что я лезу не в свое дело, но последние слухи… А также известные мне по долгу службы события, связанные с вами… Все это позволяет предположить, что вы не прочь вернуться назад.

– Вранье, – соврал я.

– Что ж, я не настаиваю. Просто подумайте над моим предложением. Двенадцать тысяч золотом, и, если у вас возникнет такое желание, я рискну доставить вас на Землю. Всего доброго. – Галп приподнял берет и пошел в сторону Ленкиного дома.

– Минуту, – окликнул его я, – что там с моими работами? Я хотел бы их забрать.

– О, это никак невозможно, – прижав руки к сердцу, приторным тоном сказал Галп. – Вероятно, в силу занятости вы запамятовали, что вчера был последний день уплаты членских взносов. Поскольку вы не заплатили, работы переходят в собственность гильдии. Поскольку за вас заплатил я, картины теперь мне и принадлежат.

– Но ведь это гроши, – возмутился я, – и потом, я действительно запамятовал, и ваша обязанность была напомнить о взносе! Я хочу выкупить «Кающуюся грешницу».

– Приношу свои извинения за некоторую небрежность в выполнении служебных обязанностей, – поклонился мне Галп. – Вы можете поднять вопрос об этом на ближайшем собрании гильдии, и я извинюсь еще раз. Что же касается моей картины – я подчеркиваю, моей! – то она, еще тысячу тысяч раз простите, не продается. Я имею в виду, не продается за деньги. Так что все в ваших руках, Бьорн.

– Интересно, что скажет Верховный, – задумчиво сказал я, – о вашем предложении продать дипломную работу и доставить меня на Землю…

И тут Галп захохотал. Он хохотал не прикидываясь, повизгивая, из узких глаз его катились слезы, он притопывал, хлопал себя по шелковым ляжкам и с трудом удерживался на ногах.

– Ха-ха-ха, – сказал я. – Очень смешно!

– Ох, мальчик, – вытирая слезы расшитым подолом рубахи, промычал Гали, – ох, хорошо-то как… Давно меня так не разбирало… Хотите пари – на сто тысяч золотых, которых у вас нет и никогда не будет, – что вы не донесете на меня или на любого другого Верховному?

– Да какое там пари, – проворчал я. – Все правильно, не донесу. Морду бы вам набить…

– Но вы и на это не способны, – подхватил Галп. Глазки его сияли. – Поэтому морду всегда бьют вам, нидкурляндец. Послушайте, Бьорн, совет взрослого бога: бегите отсюда. Вам здесь не место. Забирайте свою флягу и уносите ноги. Вам повезло, что вы ее спрятали так, что я не смог найти и был вынужден предлагать сделку. Кстати, не ожидал от вас… Учтите, вы мне-то на один зуб, а я далеко не самое страшное, что может встретиться на Небесах! Воспользуйтесь советом – я редко говорю то, что думаю.

Эдак разобрало мерзавца. Ну, сейчас я тебя…

– Зато я художник, – равнодушно сказал я.

– Да, – Галп помрачнел, – зато вы художник. Утешайте себя этой мыслью. Обещаю, из уважения к таланту, каждые сто лет навещать вашу могилу и оставлять на ней букет полевых цветочков. Видите, как я сентиментален…

– Обещаю один раз помочиться на твою могилу, – сказал я. – Вали отсюда, пока цел, ублюдок бездарный!

– Валю, – сказал Галп, – уже валю. Вам меня не обидеть, Бьорн Нидкурляндский: все мы ублюдки в каком-то смысле… Ублюдки Одного. Но вы все-таки подумайте над моим предложением. Оно остается в силе.

Я смотрел, как Галп уходит, и думал, что он, в сущности, прав. Мне здесь не место… Потом обогнул дуб и снял с сучка флягу, которую вчера забыл забросить в шалаш. Дошел до ручья и попытался отмыться, зачерпывая воду ладонями, потом плюнул и залез в ручей всей тушей. Прополоскал штаны и жилетку, бросил их сушиться на ближайший куст и вернулся к шалашу.

В шалаше пахло горелой свечкой; засветив лампу, я обнаружил, что в моих вещах копались, даже не позаботившись разложить их по местам. Я отхлебнул из фляги. Хорошо… Приложился еще раз, как следует.