Карта памяти. Рассказки из прошлой жизни

* * *

Будучи исключительно любознательным юнцом, относительно свободно владеющим английским языком, я поглощал неимоверное количество интересовавшей меня информации из всех имеющихся доступных источников. И «заколюченность» страны давала дополнительный импульс к расширению диапазона поиска всевозможных знаний, не освещаемых в широкой прессе. Большинство занимавших меня в то время вопросов: рок-музыка, отношения между полами, зарубежная действительность, страны и путешествия – в нашей печати являлись почти закрытыми темами или освещались однобоко и тенденциозно. А то, что удавалось почерпнуть из редко попадающихся иностранных источников, требовало подробных разъяснений, за которыми обращаться было не к кому. Отец (с нулевой формой допуска) про заграницу информацию черпал только из центральных газет и иногда делился воспоминаниями о затянувшемся до демобилизации в 1947 году пребывании в Румынии, которую его артиллерийский дивизион освобождал от местных профашистских легионеров. Мама (член бюро Райкома, народный заседатель и т.п.) озвучивала только официальное мнение, меня не интересовавшее.

Подражая своим тогдашним кумирам, английской группе «Black Sabbath», летом после окончания 8-го класса я прекратил стричься и с наступлением осени выбрался «в город». Этим термином я обозначил самый центр Москвы – Кремль, Красную Площадь и, конечно, улицу Горького. На «стриту[9 - «Стрит» – улица Горького (ныне Тверская) на молодёжном сленге.]», по полученным от разных друзей непроверенным данным, собирались всякие занимательные люди, даже советские хиппи, образовавшие свою «систему».

Уже во второе посещение сердца Белокаменной я познакомился с тройкой таких же любознательных и неприкаянных старшеклассников и парой молоденьких девчушек из медучилища, и мы по примеру большинства «стритовых» организовали свою ячейку, назвав её «Апрель». В «центра?х» главенствовали система «старых» хиппи «под руководством» Юры Буракова по прозвищу «Солнце», система «Ринги» и более мелкие образования типа «4-ой факкоманды», Гарика «Прайса» со товарищи и прочих. Дефилировали по «стриту» и независимые персонажи, с прозвищами «Седуксен», «Бармалей», «Марабу», отражающими их пристрастия или внешний облик, и многие другие. Меньшую часть весело проводящей время на улице Горького молодёжи составляли жители ближайших микрорайонов столицы, не «задававшиеся» перед приезжающими со всех концов Москвы и из ближнего Подмосковья своей «центровостью». Но основная масса «street time loosers[10 - «Street time loosers» – «стритовые персонажи», проводившие время на улице Горького.]» и, особенно, «тяжёлая артиллерия» появлялась именно с окраин, где образовывались собственные объединения неформальной молодёжи.

Чем дальше от центра проживали персонажи, тем более яркой индивидуальностью они обладали. Про лидера молодёжной группировки с Речного Вокзала «Азазелло» регулярно вещал «вражий голос» BBC: «Позавчера прогрессивный художник – неформал Евгений „Азазелло“ совершил антиправительственный демарш – дошёл в обнажённом виде до ближайшей станции метро и вернулся домой. Этим он выразил несогласие с политикой коммунистических властей по отношению к творческой молодёжи!». А «неформал» Женька просто обкурился до «чёртиков» и не очень понимал, что делает. Не менее отвязные персонажи куролесили и на востоке столицы и на юге.

* * *

После девятого класса, на отдыхе в комсомольско-трудовом отряде пионерлагеря «Мир» от НИИ «Гидропроект», я подружился с настоящим хиппи с Сокола – Лёшей Коноваловым, приезжавшим к маме-поварихе подкормиться. Он и «сбил меня с пути истинного», уговорив тайком от родителей прокатиться на недельку в Гурзуф, и я на всю жизнь «заболел» этим Крымским посёлком. В течение четверти века я регулярно наведывался туда, встречая за две недели больше московских знакомых, чем за весь остальной год. «Стритовые» и «сейшеновые» друзья составляли изрядную толику гурзуфских завсегдатаев: Лёня «Труп», Гарик «Прайс», Володя «Борода», Шура «Помидор», Вовка «Осташка», «Бека» Рыжий, Серёга «Бухарский» и многие, многие другие.

Благодаря Лёше я познакомился с собирающимися на Соколе «старыми системными» персонажами: Андрюшкой «Барой» Барменковым и Евгением Шиловым, Сергеем «Графом» Соловьёвым и Володей «Солдатом», Андреем «Пушкиным», Валерой «Французом» и прочими. Все они и «Солнце» с «Красноштаном», за редким исключением, производили на меня двоякое впечатление: с одной стороны – это были живые легенды «стрита» и Московского «андеграунда», а с другой – персонажи, долговременно и усиленно употреблявшие веселящие напитки и «расширяющие сознание» препараты, что очень серьёзно и необратимо подточило умственные способности. Полноценно общаться с ними уже не представлялось возможным.

* * *

Только через два года моего «гарцевания» по ул. Горького выяснилось, что хорошо знакомый мне Костя «Малыш», проживавший в соседнем доме, является завсегдатаем «стрита» и отлично известен большинству его обитателей, также как и Мишка «Нильсон», временами проживавший у «Малыша». С этого момента и ещё на много лет мы втроём стали неразлучны. В гостях у Кости я и познакомился с «представителями» Варшавки, которым посвящена эта рассказка.

Район станции метро «Варшавская» даже по сравнению с нашей пролетарской Автозаводской выглядел настоящей рабочей окраиной. Районообразующее Производственное Объединение «НИЦЭВТ» простиралось на несколько кварталов вдоль Варшавского шоссе. Его окружали более мелкие производственные предприятия, две Плодоовощные Базы и Пивзавод. Вплотную к линии метрополитена пролегала железнодорожная ветка Павелецкого направления со всеми сопутствующими «аттракционами»: гаражами в зоне отчуждения, опасной для посещения в тёмное время суток лесополосой и подземными переходами, куда и днём заходить было страшновато. На другой стороне трассы незатейливыми фасадами отсвечивали «Брежневские» многоподъездные дома, прикрывавшие собой двухэтажные каменные бараки, первое посещение которых тут же выдернуло из памяти строку Высоцкого «на тридцать восемь комнаток всего одна уборная». Именно в них проживали несколько моих приятелей и один из самых близких и дорогих мне людей Борис «РАшенский» Раскольников, искренняя дружба с которым не прерывалась до его последнего дня.