Красные цепи

– Их восемь, – ответила Алина после недолгой паузы.

Гронский вопросительно посмотрел на нее.

– Как вы… как мы и предполагали, подобных случаев… убийств… не одно и не два. Я нашла информацию о восьми аналогичных случаях с начала года.

Алина щелкнула замком портфеля и положила на стол стопку одинаковых синих папок.

– Здесь все результаты исследований тел, протоколы осмотра мест происшествий, фотографии, – сказала она, положив ладонь на верхнюю папку. – Так что, если вам в самом деле это интересно…

Гронский кивнул. Алина раскрыла первую папку и подала ему.

– Первый случай. Седьмое марта, пятница. Девушка, 23 года. Стриптизерша. Вышла после выступления на какой-то корпоративной вечеринке – не знаю, кому пришло в голову устраивать стриптиз в честь женского праздника. Мероприятие проходило в ресторане на Большой Морской улице, а такси, которое она вызвала, почему-то остановилось на Малой: то ли водитель перепутал адрес, то ли было не проехать из-за дорожных работ. Она не стала ждать, пока он до нее доедет, и сама пошла к машине напрямую через дворы, откуда уже не вышла. Тело обнаружили около пяти утра. Предположительное время смерти – два часа ночи.

Несколько фотографий. Грязная плитка двора, кое-где – подтаявший снег. Лежащее навзничь тело в обрывках искромсанной одежды и плоти. Голова вывернута почти на 180 градусов и держится только на уцелевших шейных позвонках и лоскуте кожи. Покрытое запекшейся кровью лицо обращено вверх. На отдельном снимке – кисть правой руки, длинные накладные ногти на трех пальцах оборваны под корень. Сами ногти яркими лепестками лежат рядом с телом.

– Готова спорить на что угодно, что под ногтями оставалась целая база данных – она их сорвала в попытках защититься. К сожалению, сейчас все возможные улики потеряны или уничтожены.

Алина взяла вторую папку, раскрыла и подала Гронскому. На фотографии – мертвая женщина в обрывках белого халата, густо испачканного грязью и кровью.

– Второе убийство. Шестое апреля, воскресенье, во дворах между Прачечным и Фонарным переулками. 26 лет, медсестра, шла домой после ночной смены в больнице на улице Декабристов, там недалеко. Сорванный плащ нашли в десятке метров от тела, вероятно, она пыталась вырваться, и верхняя одежда осталась в руках убийцы. Только вырваться не получилось.

Алина перевела дыхание.

– Смерть наступила около трех часов. Как следует из материалов, она в эту ночь отпросилась со смены пораньше. Мать-одиночка. Спешила домой к ребенку. В протоколе этого не указано, но даже на фотографиях видно, что, кроме обычных для этих случаев ран, у нее сломан нос, и, я уверена, есть еще и переломы лицевых костей. Видимо, в этот раз убийце потребовалось несколько ударов, чтобы лишить ее сознания и воли к сопротивлению.

Пятое мая, понедельник. Студентка Театральной академии, 19 лет, тело обнаружено во дворах между Моховой и Гагаринской улицами. Девушка иногородняя, снимала комнату в коммуналке недалеко от академии. Шла домой после репетиции около часа ночи. Ее нашли рядом с узкой щелью между стеной и мусорным баком, возможно, она пыталась там спрятаться. Нашел дворник в половине шестого утра.

Гронский посмотрел на фотографию. Заползти в такое узкое пространство можно было только в состоянии дикого, животного ужаса: тяжелый железный мусорный контейнер почти вплотную прилегал к грязной серой стене дома. На ногах несчастной студентки, сплошь покрытых рваными ранами от собачьих клыков, – вернее, на тех немногих частях, которые избежали укусов, – темнели широкие полосы ссадин: видимо, тот, от кого она так отчаянно стремилась спастись, вытащил ее за ноги из убежища, чтобы сделать свое кошмарное дело.

– Четвертый случай. Третье июня, вторник. Молодая женщина, 25 лет, стюардесса, направлялась домой после прибытия с ночного рейса. Жила во дворах между Разъезжей улицей и Свечным переулком, поэтому вышла из такси у арки двора и пошла пешком. Не дошла до дома метров десять. На теле есть одна нехарактерная рана – длинный порез вдоль спины, вероятно, убийца нанес удар, когда она пыталась бежать. Кроме обычной женской мелочи, раскатившейся из сумочки, рядом с телом найден элетрошокер, раздавленный в пластмассовую труху. Девушка явно боролась за свою жизнь, и судя по ярости, с которой убийца растоптал ее оружие, доставила ему несколько неприятных мгновений. Труп в половине третьего ночи обнаружил муж жертвы: он забеспокоился, позвонил жене на мобильный, а когда она не ответила, пошел искать. Скорее всего, он нашел ее не больше чем через полчаса после смерти: кровь даже не успела еще толком свернуться и засохнуть. В протоколе говорится, что кто-то из жителей домов слышал крики. Но они быстро прекратились, поэтому никто даже в окно не посмотрел.

– А это что такое? – Гронский смотрел на россыпь мелких вещей на асфальте. – Вот тут… яркое что-то.

Алина взглянула.

– Я тоже сначала не поняла. Это магнитик на холодильник. Она прилетела из Эмиратов, вот и привезла домой сувенир. Чтобы на холодильник повесить. На память.

Официантка принесла Алине ее заказ, бросила взгляд на раскрытые папки и разложенные фотографии, освещенные тусклым светом небольшой настенной лампы, побледнела и быстро ушла.

– Пятое убийство. Третье июля, четверг. Тело женщины обнаружено в подъезде собственного дома, во дворе между Английским проспектом и Дровяным переулком. Домохозяйка, 28 лет. Судя по всему, убийца напал на нее, когда она открыла дверь на улицу. Она ждала мужа из командировки, он должен был прилететь рано утром, и, видимо, вышла в ночной магазин купить что-то недостающее дома. Не знаю, может быть, хлеб. Ее нашли внутри, на ступенях лестницы, у входной двери. Все повреждения характерны для серии аналогичных случаев, включая следы ран от собачьих клыков. Никого, впрочем, не смутил тот факт, что, если верить заключению экспертизы, бродячие псы рвали женщину прямо на ступенях парадного. – Криков, кстати, никто из соседей не слышал, хотя они должны были быть ужасающими. Лично я считаю, что это или странная эпидемия глухоты, или убийца оглушил жертву первым же ударом в лицо.

Первое августа, пятница, Басков переулок, дворы на участке между улицами Маяковского и Восстания. Молодая женщина-телохранитель, 27 лет. Отвезла своего шефа домой после посиделок в ночном клубе – он живет на Крестовском острове – и возвращалась домой самостоятельно. Рядом с телом найден служебный пистолет «ИЖ», в обойме оставалось всего три патрона. Пять стреляных гильз обнаружены на дистанции почти в пятьдесят метров: судя по всему, она отступала и отстреливалась от того, что ее преследовало. В итоге была убита в нескольких метрах от арки, ведущей на улицу Маяковского. Сильная девушка. Среди прочих повреждений на теле отмечены переломы обеих рук. Их неумело пытались квалифицировать как раздробление челюстями животных, но по характеру описания я уверена, что они получены в ходе рукопашной схватки. Как и в случае со стюардессой, убийца едва не был застигнут на месте преступления: кто-то из жильцов услышал выстрелы и все-таки – о чудо! – вызвал наряд полиции. Тело было еще теплым, когда его нашли. Что характерно: ни трупов собак, ни следов чужой крови на месте преступления и по ходу возможного движения жертвы найдено не было. Получается, что опытный телохранитель, бывшая сотрудница полиции, выстрелила пять раз из пистолета и промахнулась.

– Слабо верится, – заметил Гронский.

– Мне тоже. Но есть один факт: преступник, даже если он был ранен, все же догнал и убил свою жертву. И я не очень представляю себе, как бы он это сделал с несколькими пулями в теле.

Алина открыла следующую папку.

– Тридцатое августа, суббота. Девушка, 20 лет, возвращалась домой после вечеринки в клубе.

Гронский кивнул.

– Это тот случай, о котором я говорил.

– Найдена в Юсуповском саду, недалеко от местного водоема. Самое поврежденное тело из всех: массированное отсутствие мягких тканей бедер, стенок брюшины, сорвана грудь. Видимо, глухой ночью в парке у преступника и его собак было больше времени, и те обглодали жертву почти до скелета. Кроме того, в этом случае отмечена полная декапитация… то есть голова отрублена полностью и найдена в двух метрах от трупа.

Алина посмотрела на Гронского.

– Даже не представляю себе, как вы готовили тело к погребению.

– Было нелегко, – сказал Гронский.

– И последнее. Двадцать девятое сентября, понедельник. Коломенская улица, дворы между Коломенской и Марата. Девушка, 21 год, иногородняя – приехала в Петербург из Южно-Сахалинска, трудно представить себе это даже… То ли художник, то ли дизайнер. Видимо, решила приобщиться к культурной жизни Северной столицы. Судя по всему, искала хостел, он там недалеко, в полукилометре от того места, где нашли тело. Но заблудилась и нашла совсем другое… Кстати, тело до сих пор находится в морге: какие-то трудности с транспортировкой на Сахалин, да и родители не проявляют активности. Похоже, она часто уезжала из дома, путешествовала и не очень была нужна своим родным. Тут отмечено, что кроме нее в семье еще трое детей, младших… Может быть, это как-то помогает пережить потерю старшей дочери, хотя я что-то сомневаюсь.

Гронский склонился над раскрытыми папками и разложенными фотографиями. Бледное худое лицо в желтоватом тусклом свете приобрело какой-то нездоровый оттенок. На отодвинутой в сторону тарелке остывал лосось, в своей аппетитности выглядящий странно и неуместно среди этого паноптикума жутких смертей. Алина почувствовала, что уже не хочет есть.

Она никогда не считала себя впечатлительной или особенно ранимой. Еще во время учебы в Медицинской академии Алина спокойно переносила такие зрелища, от которых ее менее сильные духом сокурсницы падали в обморок. Годы работы в отделе экспертизы трупов только укрепили ее устойчивость к кошмарным картинам насильственной смерти. Но тут было что-то другое.

Первое, чему на практике учится любой судебно-медицинский эксперт, – отстраняться от осознания жертвы как человека, который жил, думал, чувствовал. Есть только тело как объект исследования, поврежденная оболочка, которую навсегда покинула жившая там личность. Но именно сейчас отстраненный взгляд Алине не удавался. Она полдня провела за изучением медицинских заключений, чтением протоколов осмотра мест происшествия, и краткие комментарии по каждому эпизоду, которые она давала Гронскому, не отражали и десятой части того, что она видела как профессионал за написанными канцелярским языком строками отчетов.

Молодая танцовщица идет через дворы. На плече сумка со сценическим костюмом, она торопится, мысли ее уже впереди – там, в другом клубе, где ее ждут на еще одном выступлении. Она не слышит, не замечает приближающейся смерти, и через несколько минут ее залитое кровью лицо уже обращено к темно-серому угрюмому небу, а пальцы с оборванными ногтями скрючены в последней попытке защититься. Вот медсестра спешит привычной дорогой домой, радуясь, что удалось пораньше уйти со смены, и входит в темные проходные дворы, торопясь к своему спящему ребенку. Вот совсем юная девушка, рыдая от ужаса, забивается в грязный угол за мусорным баком, но смерть настигает ее и там, и жесткие сильные руки убийцы рывком тащат ее наружу, и она обдирает кожу с ладоней, пытаясь схватиться за шершавые стены. Трещит разряд электрошокера, и глаза жертвы распахиваются в смертельном страхе, когда она понимает, что оружие не помогло ей спастись от смерти. Девушка с правильным, строгим лицом, гладко зачесанными и забранными в тугой хвост волосами, поднимает оружие, целится, и грохот выстрелов разрывает глухую тишину дворов. Один, другой, третий, она отступает, продолжая отстреливаться от неведомой, неизъяснимой опасности, надвигающейся на нее из темноты, но погибает всего в нескольких метрах от спасительного выхода на улицу. Молодая художница, полная творческих надежд, мыслей и планов, вдыхает влажный воздух ночного города, радуясь его жутковатому колориту, а через час ее тело уже разорванной грязной тряпкой брошено на выщербленную плитку.

Восемь жизней, прервавшихся в лабиринте тесных темных дворов. Восемь жизней, которые отняла неведомая сила, гнездящаяся среди старых отсыревших стен, караулящая любое теплое дыхание, притаившаяся в подвалах, за углами мрачных домов, среди обвалившихся лестниц и покосившихся дверей. Словно сам город забрал живых, чтобы поддержать свое распадающееся, гниющее тело, и даже кровь их впиталась без остатка в потрескавшийся влажный асфальт.

– …общие признаки, – сказал Гронский.

Алина вздрогнула, очнувшись от тягостных мыслей, и посмотрела на него. Он сидел, откинувшись на спинку стула, серые глаза холодно поблескивали в тусклом свете.

– Простите, что вы сказали?

– Я предлагаю выделить общее, общие признаки во всех восьми случаях – точнее, уже девяти, считая сегодняшнее убийство. Давайте начнем с ран на телах жертв.

Алина кивнула.

– Они практически идентичны, насколько можно судить по актам экспертизы и фотографиям. Конечно, заключения везде липовые – нападение бродячих животных, но сами исследования проведены очень и очень подробно. Их делали два человека: мой непосредственный начальник, Эдип Иванов, и Георгий Мампория, еще один наш эксперт, кстати, очень толковый. Я помню, он просил меня весной пару раз поменяться с ним дежурствами, и теперь понимаю зачем: они оба знали, когда произойдет очередное убийство. Естественно, в их актах нет ни слова о разрубленных грудинных костях или следах разрезов на шее, но вот отсутствие внутренних органов зафиксировано абсолютно четко. Думаю, ребята страховались на тот случай, если вся эта история все же выйдет на поверхность: не заметить следы насильственной смерти – это халатность или низкая квалификация эксперта, а вот сокрытие того, что у жертв отсутствует сердце, – уже преступление.

– Насколько я понимаю, набор отсутствующих органов у всех идентичен?

– Сердце, почки и селезенка. Во всех случаях без исключения. Кроме того, по фотографиям видно, что грудина вскрыта одним и тем же способом. И горло, конечно: оно вырвано вместе с хрящами гортани у всех жертв. Кроме того, все тела обескровлены, а лица и волосы покрыты коркой засохшей крови. Думаю, что образ действия убийцы был во всех случаях одинаков: сильный удар или удары в лицо, которые оглушали жертву или лишали ее сознания. Потом разрез на горле: я думаю, он их опускал головой в какой-то сосуд… скорее всего, даже мешок из непромокаемой ткани, и ждал, когда из артерий вытечет кровь. Отсюда и кровавая корка на лицах и волосах. Потом он укладывал жертв на спину, разрубал грудину, распарывал верхнюю часть живота и извлекал внутренние органы. И уже потом появлялись повреждения, предположительно нанесенные собаками. Скорее всего, чтобы скрыть следы преступления от тех, кто не будет внимательно осматривать тело.

– Очень хорошо. – Гронский одобрительно посмотрел на Алину. – Еще что-то общее?

Алина пожала плечами.

– Все жертвы – молодые женщины в возрасте до тридцати. Хотя возраст может быть просто совпадением: дамы более зрелых лет реже оказываются среди ночи на улице. И еще, чуть более редкая особенность: в крови жертв не обнаружено алкоголя. На момент убийства все были совершенно трезвы.

– Да, это интересно, – согласился Гронский.