Знакомьтесь, литература! От Античности до Шекспира

Те, кто противился богам с особым упорством, и наказаны были изощренно, даже с некоторым философским изяществом. Для этих немногих царство мрачного Аида действительно стало адом, местом нескончаемых, вечных мучений.

Печально известный Сизиф, подаривший нам фразеологизм для обозначения бессмысленного труда, был царем Коринфа и славился богатством и хитроумием. Однажды он стал случайным свидетелем очередного любовного приключения Зевса: тот похитил у речного бога Асопа дочь-нимфу и перенес на остров близ побережья, чтобы периодически с нею уединяться. Сизиф немедленно обратил свое знание в пользу и рассказал Асопу, где искать дочь, в обмен на неиссякаемый водный источник близ Коринфа. Разгневанный Зевс выслал к Сизифу бога смерти Таната, но вместо того, чтобы заточить смертного в подземельях царства Аида, Танат сам оказался скованным цепями и запертым в подвале дворца Сизифа, попавшись в ловушку хитроумного коринфянина. Это остановило круговорот рождения и смерти и нарушило установленный в мире порядок, что, как нам известно, есть тягчайшее из преступлений. На выручку незадачливому Танату отправили Ареса; тот освободил из оков бога смерти, который немедленно забрал душу Сизифа в обитель теней. Но Сизиф успел перед смертью наказать жене, чтобы та ни в коем случае не погребала его, не совершала положенные по такому случаю обряды и не приносила жертвы богам. Аид, Персефона, а за ними и прочие олимпийцы озадачились отсутствием дыма жертвенников и связанной с этим нехватки амброзии и нектара, и приступили с вопросами. Тогда Сизиф отпросился домой, чтобы напомнить забывчивой женщине об обязанностях перед богами. Назад он возвращаться не думал, но устроил пышное празднество по случаю своего благополучного возвращения оттуда, откуда никто доселе не возвращался. За пиршественным столом его и застал разъяренный Танат, и на сей раз без проволочек исторг душу обманщика и потащил обратно к Аиду.

Сизиф, Иксион и Тантал. Офорт 1790 г.

За нарушение гармонии мира, обман богов и непочтительное вмешательство в их личную жизнь Сизифу было назначено наказание: он осужден вечно вкатывать в гору огромный камень, и каждый раз, когда уже совсем близко вершина, когда трещат от напряжения суставы, когда гудящей болью наливаются мышцы перед последним усилием, камень вырывается у него из рук, катится вниз, и приходится начинать все сначала. В этой пытке куда больше нравственного, чем физического компонента. Как писал в своих дневниках Достоевский, повествуя о годах, проведенных на каторге: «если б захотели вполне раздавить, уничтожить человека, наказать его самым ужасным наказанием, то стоило бы только придать работе характер совершенной, полнейшей бесполезности и бессмыслицы».

Выражение «танталовы муки» менее популярно, чем «сизифов труд», но Тантал, царь города Сипил, разгневал богов никак не менее, чем его коллега Сизиф.

Тантал был сыном самого Зевса, богатым счастливцем и любимцем богов, которые не только часто захаживали к нему в гости, но и приглашали его посидеть с ними за столом на Олимпе – дело для смертных неслыханное. Тантал таскал с Олимпа амброзию и нектар, угощал ими смертных друзей и не шутя почитал себя равным бессмертным – увы, так бывает, если твой отец царь богов. Зевс до поры терпел высокомерие своего сына и выходки, за которые человека попроще уже давно вывернули бы наизнанку. Так, однажды из святилища Зевса на Крите некий Пандарей украл золотую собаку и отдал ее на хранение своему приятелю Танталу. Разумеется, Зевс сразу узнал, кто припрятал похищенное, и отправил к сыну бога Гермеса с требованием немедленно собаку вернуть. Но Тантал вместо этого принялся отказываться и врать, что никакой золотой собаки не видел, и даже поклялся в том водами Стикса и другими страшными клятвами, нарушать которые опасались и боги. Невероятно, но это сошло Танталу с рук – ну, только собаку все-таки отобрали. Однако безнаказанность порождает порочность, и однажды Тантал, просто чтобы проверить, так ли всеведущи боги, убил своего сына Пелопса, разделал и подал его мясо собравшимся у него за столом Олимпийским богам. Разумеется, никто из них не притронулся к страшной трапезе, лишь Деметра, задумавшись, надкусила было плечо, но ее быстро одернули. Беднягу Пелопса вернули к жизни, испорченное плечо заменили протезом из слоновой кости, а вот Тантал так легко не отделался. Чаша терпения Зевса исполнилась, и наказание последовало суровое: с тех пор и целую вечность Тантал мучается от нестерпимой жажды, стоя по горло в воде – и не может напиться; терзаемый голодом, протягивает руки к свисающим над головой плодам – но их тут же уносит порыв ветра; в довершение мук, над ним нависает скала, грозя обрушиться вниз, и к жажде с голодом добавляется страх. В заключение стоит отметить, что сугубый гнев Олимпийских богов вызвал не факт изуверского убийства Танталом родного сына, а то, что он усомнился в их всеведении.

Все эти устрашающие рассказы о смертных, самым жестоким образом наказанных за непочтительное отношение к богам и их воле, фиксируют в системе ценностей понимание «что такое плохо» и, соответственно, какие последствия это «плохо» несет. Положительные примеры «что такое хорошо» демонстрируют другие мифы. Их великое множество, и мы вспомним только о трех самых известных, характерных и ярких историях, которые называются

Мифы о героях

…15 июня 1985 года в зал Рембрандта ленинградского Эрмитажа вошел ничем не примечательный мужчина в толстых очках. Он огляделся, спросил у смотрительницы, какая картина тут самая ценная, и, получив ответ, быстрым шагом подошел к полотну, выплеснул на него полную банку концентрированной серной кислоты и успел еще два раза ударить ножом, пока его не скрутили. Картиной, едва не погибшей от нападения сумасшедшего вандала, была рембрандтовская «Даная». Кислота попала на живот и бедра изображенной на холсте молодой женщины, которая приподнялась на постели и с любопытством протянула руку к источнику наполняющего комнату теплого сияния, отсвета невидимого зрителю божественного золотого дождя, драматической антитезой которому стали капли разрушительной кислоты, выплеснутой безумцем.

Изображенная на картине Даная была дочерью Акрисия, царя Аргоса, земли на северо-востоке Пелопоннеса. Когда-то оракул предсказал царю, что он погибнет от руки своего внука, сына Данаи, а потому Акрисий, недолго думая, спрятал дочь в подземном чертоге. С мотивом предсказанной смерти от рук потомка, чаще всего, сына, и панического страха перед такой смертью мы еще не раз встретимся в мифологических сюжетах. Этот древний ужас перед наступлением беспомощной старости, когда дети и внуки могут избавиться от ставшего обузой дряхлого патриарха, чтобы не делить с ним добываемый тяжким трудом кусок хлеба, характерен для традиционной аграрной культуры. В стремлении уравновесить его, возникает культ почтения к старости, ценности, действительной или мнимой, знаний и опыта старшего поколения, и практика безжалостного воспитания, когда рефлекторное почтение к родителю жестоко вбивалось физически, чтобы и мысли не возникало противиться воле отца или деда.

Заточение в подземелье не помогло: очарованный красотой девушки Зевс проник к Данае под видом золотого дождя, и очень скоро Акрисий в ужасе услыхал доносящийся из чертогов дочери детский голос и смех. Так родился Персей, первый из великих героев древнегреческой мифологии, о которых далее пойдет речь.

Персей. Гравюра 1813 г. Гравированный рисунок с работы Антонио Канова (1757–1822)

Не надеясь на силу репрессивной педагогики, Акрисий посадил дочь и внука в большой деревянный ящик, заколотил крышку гвоздями и бросил в море – еще один сюжет, знакомый многим с детства по пушкинской «Сказке о царе Салтане». Ящик носился по волнам и благополучно оказался на берегу острова Сериф. Рыбаки вытащили Данаю и сына; плененный красотой молодой матери, царь острова Полидект принял их под свою опеку. Персей растет во дворце, набираясь силы, мужества и сообразительности. Со временем Полидект решил, что пора бы уже оформить гостеприимство официально, и вознамерился взять Данаю в жены, причем ее желание при этом, как водится, не учитывалось. На защиту матери встал юный Персей, в качестве аргумента ссылаясь на свое божественное происхождение. Полидект скрипнул зубами и предложил дерзкому мальчишке доказать, что его отец Зевс, совершив достойный его имени подвиг. Например, убить горгону Медузу.

Горгонами назывались три чудовищные сестры, Стейно, Эвриала и Медуза. Все три – в блестящей непробиваемой чешуе, с когтистыми громадными лапами, золотыми крыльями, ядовитыми змеями вместо волос и взглядом, обращающим всякого в камень. Происхождение их доподлинно неизвестно; чаще всего в качестве родителей называют ночную богиню Нюкту и бога смерти Таната. Стейно и Эвриала были бессмертны, и только Медузу теоретически можно было убить, но вряд ли ее мог одолеть простой смертный. Иное дело – сын Зевса: на помощь Персею пришли Гермес, который отдал герою свой изогнутый меч, способный прорубить чешую горгоны, и Афина, подарившая зеркальный щит, вещь необходимую, когда имеешь дело с тем, кто может обратить тебя в камень одним только взглядом. От нимф, встретившихся на долгом пути до горгон, Персей получил шлем-невидимку, сандалии с крыльями для полетов по воздуху и волшебную сумку, меняющую размер в зависимости от содержимого. С подобной экипировкой и при постоянной консультативной поддержке Афины с Гермесом у Медузы не было шансов против Персея: он выследил ее и сестер на каменистом острове посреди моря, прицелился, глядя в зеркальный щит, ударом меча отрубил голову спящей Медузе, положил в сумку и умчался на крылатых сандалиях прежде, чем две оставшиеся горгоны проснулись и заметались по воздуху, оглашая окрестности воплями горя и ярости.

В истории про следующий подвиг мы встретимся с целым созвездием из созвездий. На обратном пути, пролетая мимо африканского побережья, Персей заметил девушку, прикованную к скале у прибоя. Это была Андромеда (ныне она хорошо видна на ночном небе в северном полушарии), в ужасе ожидающая морского чудища, которое должно было ее сожрать. Опять мы встречаем сюжет, характерный для древнегреческой мифологии и уже хорошо знакомый нам: мать Андромеды Кассиопея (созвездие из пяти звезд чуть севернее Андромеды), жена местного правителя Кефея (околополюсное созвездие, видимое в любое время ночи над горизонтом), поспорила с морскими нимфами, утверждая, что красивее их. Разозленные нимфы нажаловались Посейдону, и тот, без лишних раздумий, наслал на владения Кефея чудовищного монстра, который принялся разорять и опустошать побережье. Несчастный Кефей обратился за разъяснениями к оракулу и получил категоричный ответ: за то, что Кассиопея посмела сравнить себя с нимфами, да еще и в превосходной степени, придется отдать на съедение чудищу дочь, ибо ничем меньшим гнев Посейдона не удовлетворится. Персей не остался в стороне: Андромеда была прехорошенькая, родители согласились отдать ее Персею в жены, да и сама несчастная, прикованная к скале в ожидании чудища, не противилась браку с героем. Едва жуткая тварь всплыла из глубин, Персей атаковал с воздуха, налетев на крылатых сандалиях. Одни источники утверждают, что битва была жестокой и долгой, другие – что Персей просто использовал голову горгоны Медузы, чтобы обратить монстра в каменную скалу, но, как бы то ни было, красавица была спасена, а чудовище – повержено. Персей принес благодарственные жертвы Афине и Гермесу – очень важная деталь, особенно учитывая то, что он по сути не дал свершиться каре Посейдона – и дело закончилось свадьбой. Правда, торжество было несколько омрачено бывшим женихом Андромеды, неким Финеем, который ворвался на свадебный пир с толпой вооруженных соратников, но завязавшуюся было битву решила голова Медузы: Персей призвал всех, кто ему друг, отвернуться, и вынул свой страшный трофей, обратив нападавших в мраморные статуи.

После свадьбы молодожены отправились за Данаей на остров Сериф. Некоторые авторы утверждают, что злокозненный Полидект, воспользовавшийся отсутствием Персея, совершил-таки над Данаей насилие; в любом случае, без заступничества своего сына ей там приходилось несладко, а потому на свет снова была извлечена сакраментальная голова. Полидект мгновенно окаменел, став памятником собственной низости и невоздержанности в страстях. Передав власть над островом брату Полидекта, Персей, Андромеда и Даная вернулись в родные края. Узнав об этом, Акрисий в страхе бежал из города, а Персей с благодарностью вернул меч Гермесу, шлем, сандалии и сумку – нимфам, зеркальный щит вместе с трофейной головой Медузы отдал Афине и стал править в Аргосе. Спустя много лет по какому-то случаю он устроил в городе спортивные состязания, на которые собрались атлеты и зрители со всей Эллады. Принял в них участие и Персей: он неплохо умел метать диск. Снаряд, посланный мощной рукой сокрушителя горгоны Медузы, отскочил от земли и вылетел на трибуны, насмерть поразив какого-то древнего старика. Это был Акрисий, который всю жизнь прожил в ужасе перед смертью от руки внука и вернулся в родные края буквально на день, чтобы посмотреть спортивные игры.

Того, что написано в свитке мойры Атропос, не изменит никто.

Персей – почти идеально чистый образец героя архаических мифов. Он имеет божественное происхождение, причем неоспоримое: у Данаи вовсе не было мужа, который мог хотя бы номинально назваться отцом, и зачатие сына от золотого дождя являлось в полной мере чудесным. В отличие от некоторых других полубогов, злоупотреблявших родством, Персей всегда оставался почтителен к бессмертным, не дерзил и не превозносился, не пытался присвоить подарки и не забывал поблагодарить. Но самое главное – и это важнейший маркер древности персонажа – его подвиги связаны с победами над чудовищами, а не над людьми. Вновь вспомним бинарные оппозиции древнегреческой мифологии: если добро и зло тождественны порядку и хаосу, то и высшей доблестью будет борьба против порождений хаоса. Это отголосок древнейших времен, когда человек отстаивал свое место в противостоянии с разрушительными силами природы; когда первые племенные общины еще не сложились в традиционные государства, основанные на власти военных элит, а патриархально-военная культура таких государств еще не развилась настолько, чтобы создать культ войны. Архаический герой совершает подвиги, сокрушая угрожающих людям чудовищ, в этой роли он – со-творец и помощник богов; возможно, поэтому убийство подводного монстра, посланного Посейдоном, обошлось для Персея без последствий. Точно так же идеальный герой-правитель, царь или вождь в архаических мифах не военачальник, не воин, но устроитель данной ему земли в гармонии и справедливости. Примером такого правителя является другой хорошо известный герой классического античного мифа – Тесей.

Божественное происхождение Тесея небесспорно: его отцом был Эгей, царь Афин, а матерью – Эфра, дочь царя Трезены Питфея. Утверждение, что настоящим отцом Тесея был Посейдон, сделанное на том основании, что повелитель морей когда-то состоял с Эфрой в кратковременной связи, представляется несколько искусственным – своего рода формальность, необходимая запись в метрике истинного героя.

Тесей появился на свет на родине матери, в Трезене, и оставался там до совершеннолетия. Его отец Эгей сразу после рождения сына вернулся в Афины, но перед отбытием оставил под обломком скалы свой меч и сандалии: по ним он должен был узнать Тесея, когда тот наберется достаточно сил, чтобы сдвинуть увесистый камень, и только после этого отправится в Афины, чтобы принять у отца царский престол. Это типичный сюжет инициации героя: схожим образом, например, юный Артур извлекает меч из камня и тем самым свидетельствует свое право на власть над всей Англией.

Когда Тесею исполнилось шестнадцать лет, мать привела его к заветной скале; сын с легкостью сдвинул камень, надел сандалии, опоясался отцовским мечом и отправился в Афины. Здесь мы видим еще один характерный сюжетный архетип, связанный с инициацией – путь испытаний, пройдя который до конца, герой доказывает свою состоятельность. От родного Тесею Трезена (сегодня это небольшое село с населением около семисот человек) до столичных Афин примерно 160 километров в обход залива Сароникос – расстояние не очень большое по меркам любого времени: первый марафонский бегун Фидиппид за полдня пробежал 42 километра, чтобы принести афинянам весть о победе над персами. Тем более удивительно, сколько опасных злодеев, чудовищ и маниакальных убийц обреталось на этом коротком отрезке пути до тех пор, пока по нему не прошел Тесей.

Буквально сразу, на границе Трезена, ему встречается великан Пирифет – между прочим, сын бога Гефеста! – убивавший всех без разбора железной палицей. Тесей свернул Пирифету шею, чтобы тот не позорил имя отца, а палицу взял себе. На Коринфском перешейке, соединяющем полуостров Пелопоннес с материком, Тесей сталкивается с неким Синидом, известным как «сгибатель сосен», любителем привязывать путников к согнутым верхушкам деревьев и разрывать их таким образом пополам. Та же участь постигает и самого Синида, а Тесей, расправившись с опасным разбойником, буквально сразу вступает в схватку с существом пострашнее: громадной кроммионской свиньей, опустошившей окрестности. Как и прочие подобные монстры, она имела сверхъестественное происхождение и была произведена на свет уже знакомым нам змеем Тифоном, испепеленным Зевсом в последнем акте битвы с титанами, и Ехидной, полуженщиной-полузмеей, инфернальной русалкой с прекрасным лицом и торсом, но змеиным хвостом. Происхождение свинье не помогло: Тесей заколол ее и продолжил свой путь вдоль побережья к скалистым окрестностям Мегары. Тут на горной трапе угнездился разбойник Скирон, угрозами и насилием заставлявший прохожих мыть себе ноги, а потом пинком отправлявший их в пропасть. Изображения на древних амфорах рисуют встречу Скирона с Тесеем по-разному: то ли герой огрел разбойника тазиком для омовения, то ли сразу схватил за ногу и сбросил с обрыва, но исход не вызывает сомнений – путь через скалистое побережье стал свободным и безопасным. Еще чуть больше 20 километров – и неподалеку от Элефсина Тесей вступает в борьбу с неким Керкионом, злобным гигантом, истязавшим дочь за связь с Посейдоном и заставлявшим путников бороться с собой без всяких правил до смертельного исхода. Тесей и здесь вышел победителем из поединка, одолев Керкиона не столько за счет физической силы, сколько ловкостью и мастерством, таким образом положив начало искусству борьбы. Наконец, почти у самых Афин Тесею встретился персонаж, которому современный язык обязан известным фразеологизмом, обозначающим крайне тесные, невозможные к исполнению рамки или ограничения: Дамаст, более известный как Прокруст, со своим прославленным ложем. На него он силой укладывал путешественников, и, если оно оказывалось слишком длинным, то растягивал несчастных, пока не разрывал мышцы и позвоночник, если коротким – отрубал ноги. Тесей той же мерой отмерил и самому Прокрусту: негодяй оказался длиннее на целую голову, чем его роковое ложе, и эту голову Тесей отрубил, поставив точку как в злодеяниях безумного убийцы, так и в своих приключениях по пути в Афины.

Отметим самое главное: во-первых, как и Персей, Тесей совершает не воинские подвиги, он сражается с проявлениями зла и хаоса, пусть даже большинство из них встречаются в человеческом облике; во-вторых, проходя путь испытаний, Тесей, как будущий царь Афин, наводит порядок на своих землях, верша справедливый суд и восстанавливая порядок – важнейшая функция истинного правителя в системе архаической мифологии.

В Афины Тесей прибывает неузнанным и представляется отцу простым странником, ищущим пристанища и защиты. Эгей не узнаёт сына; зато его сразу узнала Медея[9 - Еврипид утверждает, что это та самая Медея, которая помогла Ясону выкрасть Золото руно, а после его измены отомстила так страшно, что вынуждена была бежать в Афины, хотя налицо хронологическое противоречие: Медея из Колхиды появилась в Элладе после того, как Тесей отправился вместе с аргонавтами за Золотым руном. Скорее всего, это следствие бытования нескольких версий разных мифов, в одном из которых Тесей участвовал в походе аргонавтов, а в другом – нет.], беглая волшебница из Коринфа, хитростью заставившая Эгея взять ее в жены. Злокозненная колдунья, умело играя на мнительности престарелого царя, убеждает его, что незнакомец – это лазутчик неизвестных врагов, и уговаривает отравить Тесея. Эгей соглашается, но на пиру, который мог стать роковым, тот показывает отцу свой меч. Эгей узнает и оружие, и сандалии, и сына; Медея в страхе бежит, а торжествующий царь предъявляет Афинам своего наследника. В этой роли Тесей продолжает обустраивать свои будущие владения: он избавляет окрестности от чудовищного марафонского быка, а затем приступает к своему самому известному подвигу. Если для Персея титульные, если можно так выразиться, «программные» свершения – это победа над горгоной Медузой и спасение Андромеды, то для Тесея – визит к Минотавру, и мы последуем за ним, едва только чуть лучше поймем генеалогию как чудовищного персонажа, так и самого мифологического сюжета.

Слово Минотавр (др. греч. ??????????) двусоставное, оно означает буквально «бык Миноса», и если со значением «тавр» – бык, все очевидно, то имя Миноса требует некоторых пояснений.

Царь Минос – квазиисторический персонаж; это означает, что есть основания как утверждать достоверность его существования, так и сомневаться в нем. В мифологическом контексте он сын Зевса и Европы, царь острова Крит; его имя дало название минойской цивилизации, одной из основных средиземноморских цивилизаций бронзового века, существовавшей на Крите в течении почти полутора тысяч (!) лет, с XXX по XII вв. до н. э. События мифа о Тесее и Минотавре относятся к последним векам существования этого впечатляющего социально-культурного образования, когда Крит стал мощной морской державой, а в столичном Кноссе и других областях острова были построены так называемые дворцы, которые представляли собой не просто пышно украшенные жилища правителей, но гигантские комплексы с очень сложной планировкой и архитектурой, совмещавшие в себе представительские, торговые и культовые функции. Одним из таких был и знаменитый мифологический Лабиринт, ставший нарицательным именем для строений с запутанными и изощренными системами ходов и коридоров. Его имя собственное тоже заслуживает внимания: общепринятой является гипотеза его происхождения от слова «лабрис» (др. греч. ??????), которым называли двухлезвийный боевой топор. Его изображениями якобы были украшены стены Лабиринта, и не случайно: лабрис – не просто оружие, но и древнейший культовый артефакт минойской цивилизации, который использовался для жертвоприношений исключительно женщинами – жрицами. Этот факт, как и версия, что форма лабриса повторяет силуэт бабочки и символизирует женское начало, а также восходит к первобытному матриархальному культу Великой Матери, сделали двусторонний топор одним из современных символов однополой женской любви. Все это: имя Миноса, дворец-лабиринт, секиры-лабрисы – маркеры глубокой архаики, в которую корнями уходит миф о Тесее.

Таким же маркером является и образ самого Минотавра, чудовища с телом человека и головой быка, чья зооморфность указывает на древность происхождения. Он был рожден Пасифаей, женой царя Миноса, от ее противоестественной связи с быком – самым настоящим, а не божественным, как можно было бы ожидать. По одному из преданий, чтобы соблазнить животное, Пасифая ложилась в деревянную корову, специально сделанную для нее знаменитым Дедалом, известным нам как изобретатель крыльев и отец злополучного Икара – мифологический мир иногда очень тесен. Ужасающего отпрыска своей специфически развращенной супруги Минос заточил в Лабиринте и отправлял к нему на растерзание осужденных смерти преступников, а также семерых юношей и семерых девушек, ежегодно получаемых от Афин в качестве символической, но постыдной и страшной дани – явное наследие тех времен, когда власть Крита распространялась на всю островную и материковую Элладу. Избавить афинян от этой дани и отправился на Крит отважный Тесей на корабле под траурными черными парусами, заняв место одного из семерых юношей, обреченных на смерть.

Дальнейшие события хорошо известны. В Тесея влюбилась дочь Миноса прекрасная Ариадна, и тайком от отца передала герою меч и клубок ниток, который должен был помочь выйти из Лабиринта, запутанные ходы которого представляли опасность не меньшую, чем блуждающее в них чудовище. Тесей заколол Минотавра – в другой версии, забил кулаками без всяких мечей – и вывел пленников на свободу. Теперь им предстоял побег; верная Ариадна ждала Тесея, и вместе они поспешили к причалу. Тесей прорубил днища у кораблей критян, вместе с радостными афинянами и Ариадной взошел на свое судно, поднял паруса и устремился в обратный путь. По дороге они сделали остановку у острова Наксос, где произошло одно весьма характерное событие: Тесею явился бог Дионис и без обиняков заявил о своих видах на Ариадну. Тесей не стал спорить, вежливо согласился и быстро снялся с якоря, оставив спящую Ариадну в распоряжении бога виноделия. Он так торопился, что в суматохе забыл поменять паруса: перед отбытием они договорились с Эгеем, что, если предприятие завершится успешно, то паруса на корабле будут белыми. Нечастный Эгей, напряженно всматриваясь вдаль, увидел, что паруса остались черного цвета, что означало гибель сына и всех его спутников. В отчаянии он бросился в море, которое с тех пор носит его имя.

На временах правления Тесея в Афинах мы не будем останавливаться подробно, хотя там есть, о чем рассказать: например, о битве с амазонками, державшими в осаде Афины, или о схватке с кентаврами, устроившими резню на свадебном пире. Это увлекательно, но не так важно. Обратимся к последним событиям жизни Тесея. Его друг Пирифой, на свадьбе которого и произошла кровавая битва с кентаврами, рано овдовел и страдал от одиночества. Сам Тесей тоже все еще оставался один. Приятели договорились помочь друг другу выкрасть любую невесту, какую только не пожелает один и другой. Сказано – сделано; первым делал выбор Тесей, и Пирифой честно помог ему похитить из отчего дома только-только вступающую на порог юности прекрасную Елену, дочь Зевса и Леды, из-за которой позже разразится троянская война. Елену, отчаянно петляя по всей Элладе, чтобы спутать следы, скрыли в крепости Афидны – не путать с Афинами, до которых от крепости примерно километров тридцать. Настало время загадывать Пирифою – и тот, к изумлению и ужасу друга, пожелал взять в жены супругу Аида, несравненную Персефону. Трудно сказать, почему Тесей согласился помочь в такой безумной авантюре; может быть, вспомнил, как поспешно бежал с острова Наксос, оставив Дионису полюбившую его и поверившую ему Ариадну; а может, данное другу слово оказалось важнее, чем почтение к богам. Как бы то ни было, но друзья забрались в подземное царство мертвых и принялись искать Персефону. Дело предсказуемо кончилось скверно: разъяренный Аид приковал незваных гостей к каменному трону у самого входа в свои владения. Много позже другой прославленный герой мифов, Геракл, попав с оказией в царство Аида, освободил Тесея из каменных пут; Пирифой же остался там навсегда.

Первый визит Вакха к Ариадне. Художник: Джон Флаксман (1755–1826)

Пока Тесей томился в подземельях Аида, братья Елены нагрянули с войском, нашли и освободили сестру, а власть в Афинах передали давним врагам Тесея. Когда он вышел на волю из подземного царства, то вынужден был бежать, и в конце концов совершенно бесславно погиб на Эвбее от вероломной руки тамошнего царя Ликомеда.

Чаша для смешивания вина и воды, изображающая битву между греками и амазонками. Ок. 450 г. до н. э.

Геракл. Художник: Дамиано Пернати. 1804 г.

Безнаказанно оскорблять богов не смеет никто. И герои не исключение.

В сравнении с Персеем, который в основном действует в мифологическом пространстве, Тесей в большей степени связан с хронотопом античной реальности. Древнегреческий историк Филохор в «Аттиде», Павсаний в «Описании Эллады», другие позднейшие мимографы, вплоть до Плутарха, по-разному трактовали миф о Минотавре, высказывали предположения, что его прототипом был полководец Миноса, страшной силы и ужасной свирепости, однако почти никто не высказывал сомнений в историчности самого Тесея как царя, правившего Афинами во времена, бывшими седой древностью даже для античных историков.

Ярко выраженная дуальность мифологического и реалистического характерна и для образа самого известного древнегреческого героя – Геракла (рим. Геркулес).

Его популярность в античности была огромна; он оставил свой след почти во всех главных мифологических циклах о героях, а посвященные ему храмы и алтари воздвигали от Херсонеса до Рима. Не все боги пользовались такой всенародной любовью, как этот человек, ставший одним из богов после смерти.

В Александровском саду Петербурга, что рядом с Адмиралтейством, стоит копия знаменитой римской статуи Геракла Фарнезского: мускулистый, тяжеловесный дядька с большой бородой, довольно добродушный с виду, опирается на здоровенную палицу, укрытую шкурой льва. Не знаю, как обстоит дело сейчас, но во времена моего детства любопытный малыш, оказавшись рядом, непременно спросил бы у папы: «Кто это такой?». А папа, пусть даже и не открывал древнегреческих мифов со школы, но обязательно вспомнил бы и рассказал о том, как Геракл одолел страшную многоголовую гидру и победил не менее ужасного льва, и еще, может быть, про Авгиевы конюшни. И малыш бы понял, что Геракл – это кто-то вроде наших богатырей, могучий добряк, защитник людей от драконов и разных чудищ. На самом деле, если бы знание биографии самого прославленного героя античности было в отце семейства ярко и живо, он бы поспешил увести от него, даже мраморного, и малыша, и маму подальше.

Геракл был сыном Зевса и Алкмены, жены фиванского героя Амфитриона. Наличие мужа никогда не было для Зевса помехой, не смутило и на этот раз; гораздо более важным являлся тот факт, что Алкмена приходилась внучкой Персею, который, как известно, тоже рожден был от Зевса, и нынешняя связь должна была подарить миру героя, невиданного доселе. Гесиод, например, прямо указывает, что в этот раз Зевс действовал не под влиянием страсти, как случалось обычно, но «бессмертным и людям трудноусердным желая родить отвратителя бедствий». Насколько это удалось, мы увидим позднее. Пока же Зевс так шумно радовался очередному внебрачному сыну, который, к тому же, по праву рождения обретет власть над всеми потомками Персея, что окончательно разозлил и без того не слишком счастливую Геру. Она, как-никак, покровительствовала браку и деторождению, а потому чуть замедлила роды Алкмены, чуть ускорила другие, и в итоге этой интриги и запутанных родственных отношений старшим в роду и главным над всеми стал не Геракл, а сын другого потомка Персея, Сфенела. Зевс только зубами скрипел от досады.

Как и полагается герою и полубогу, Геракл с младенчества демонстрировал выдающуюся силу: так, он, еще лежа в колыбели, задушил двух змей, которых подослала ему на погибель неугомонная Гера. Был и другой, характернейший для Геракла случай, происшедший уже ближе к отрочеству: во время урока музыки он так разозлился на своего учителя, что ударил его кифарой по голове и убил наповал. Такие внезапные припадки неконтролируемой смертоносной ярости будут преследовать Геракла всю жизнь и своей психиатрической достоверностью добавляют реализма этому мифологическому персонажу. После убийства учителя его призвали на суд; он оправдал себя тем, что учитель якобы ударил первым. Наказывать сына Зевса не стали, но Амфитрион все же почел за благо убрать своего божественного отпрыска подальше из города, и вместо уроков музыки отправил пасти стада.

Гера посылает Ириду с Немейским львом. Амфора. Ок. 500 г. до н. э.

Храм Аполлона в Дельфах. Фото 1895 – ок. 1915 гг.

В лесах и горах Гераклу было хорошо. Подросшего юношу периодически навещали боги, дарили подарки: Гефест выковал золотой панцирь, Афина собственными руками соткала одежду, Гермес преподнес меч. Но сам Геракл явно тяготел к простоте – он убил голыми руками горного льва, надел на себя его шкуру так, что череп служил шлемом, а лапы завязал на груди и сделал себе здоровенную палицу из твердого ясеня. В таком виде он явился и на войну: Фивы тогда враждовали с городом Орхоменом, которому платили дань. Геракл решил вопрос так, что в итоге Орхомен стал платить Фивам в два раза больше. Он отрезал пришедшим в срок за данью послам руки, уши, носы и с этим грузом отправил обратно, велев передать, что это все, что Орхомен получит от Фив, а потом разгромил явившееся войско и убил их правителя. Царь Фив Креонт счел за лучшее породниться с необузданным юным героем и отдал ему в жены свою дочь Мегару, которая родила Гераклу трёх прекрасных мальчишек.

Счастье длилось недолго. Мифологическое жизнеописание утверждает, что всему виной была опять Гера, наславшая на Геракла безумие, но, вспоминая учителя музыки, с этим можно и не согласиться. В приступе страшного гнева Геракл убил сыновей, чудом не прикончил жену, перебил почти всех детей своего сводного брата Ификла, побросал их трупы в костер и только после этого пришел в себя.

Похоже, Геракл сам осознавал, что проблема не в Гере. Источники говорят, что он очень переживал случившееся и даже отправился в священные Дельфы, к оракулу Аполлона, чтобы спросить, как жить дальше. Ответом было божественное указание поступить на двенадцать лет в услужение к его кузену Эврисфею, тому самому, который, благодаря Гере, на пару минут опередил Геракла в появлении на свет. Кстати, Диодор Сицилийский, мифограф I в. до н. э., рисует обратный порядок событий: узнав в Дельфах о необходимости пойти к Эврисфею на службу, Геракл впал в ярость, что и стало причиной кровавой трагедии. С житейской точки зрения это выглядит более правдоподобно.