Дом Иова. Пьесы для чтения
Йансенс (тихо): Павел, Павел…
Долгая пауза. Никто из присутствующих не трогается с места, пока, наконец, Йонатан медленно ни снимает с себя свитер, затем подходит к столу и засовывает его в стоящую на столе коробку. Так же медленно он отходит прочь и исчезает за дверью своей палаты. Какое-то время на сцене царит полное оцепенение, затем, – на ходу снимая с себя халат, – к столу подходит Йонас; засунув халат в коробку, молча уходит в свою палату. Вслед за ним, почти одновременно, уходят – положив в коробку свою рубашку, – Йозеф и Йансенс, который бросил на стол свое полотенце. Последним, сняв шарф, уходит Йорген, который, впрочем, на мгновенье задерживается возле двери, словно хочет что-то сказать Павлу, но затем исчезает.
Долгая пауза, в завершении которой Павел, подняв голову, видит торчащую из коробки одежду.
Павел (негромко): Я горжусь вами, дети мои… (Повышая голос). Слышите?.. Я горжусь вами, ибо вы заставили дьявола устыдиться, и прикусить свой язык, и спрятать свои когти… (Поднявшись с пола, не спеша идет и останавливается у первой двери). Ничего, ничего, дети мои, ничего… Будут вам еще другие подарки, да, такие, о которых вы не могли раньше даже мечтать… (Подходит к следующей двери). О, какие подарки ждут вас впереди! Увидите посрамленного Сатанаила и конец воинства его… (Подходит к третьей двери) Увидите, как небеса совьются, словно свиток и огонь пожрет нечестивцев и дела их… Как море и земля отдадут своих мертвых, и как ангелы отделят пшеницу от плевел… Будете свидетелями того, как праведность будет награждена, а порок истреблен от лица земли…
Йорген (появляясь в дверях своей палаты, почти шепотом): Павел… Павел…
Павел (не слыша Йоргена): Увидите Господа нашего, поражающего грешников пламенем уст своих и святой остаток, входящий в небесный Иерусалим… Много чего увидите вы скоро, скорее даже, чем вы думаете, потому что час уже близок…
Йорген: Павел, Павел…
Павел (обернувшись): Что, Йорген?
Йорген (громким шепотом): У меня важные новости… (Подойдя ближе, по-прежнему шепотом). Когда мы ходили за подарками, мне кажется, мы слышали что-то важное.
Павел: И что же вы слышали, Йорген?
Йорген (косясь на открытые двери, шепотом): Доктор…
Павел: Тш-ш… (Быстро обняв Йоргена за плечи, отходит с ним от дверей и останавливается на авансцене).
Короткая пауза.
Йорген (громким шепотом): Он был очень недоволен, что сегодня весь персонал уйдет по случаю Рождества домой. Он сказал, что в таком случае он останется сам. Я подумал, что, это может быть, важно, а может, и нет…
Павел (напряженно): Весь персонал?.. Он так и сказал, весь персонал? Что он уйдет сегодня по случаю праздника?.. Ты случайно ничего не путаешь?
Йорген: Нет, учитель.
Павел: Что – «нет»? Что – «нет»?.. Ты слышал это сам? Своими ушами?
Йорген: Конечно, учитель. Мы были с Йонасом и он тоже это слышал…
Павел: Значит, и ты, и Йонас оба слышали, что сегодня никого не останется, кроме доктора и сестры Ребекки?
Йорген: Да, учитель.
Павел: И ты молчал об этом?
Йорген: Я хотел тебе сказать сразу, как вернулся, но ты спал.
Павел (снимая очки, хрипло): Господи… (Хрипло, в сторону). Господи… Выходит, это случится сегодня… То, чего мы так долго ждали… Верно, Йорген?.. Сегодня или завтра.
Йорген (растерян): Я… не знаю.
Павел (вновь надевая очки): А я говорю тебе, что это случится сегодня или, в крайнем случае, завтра… (Глядя на Йоргена, словно не видя его, глухо). И при этом – в самый канун Рождества… Потому что Господь всегда находит возможность предупредить тех, кто остается верен Ему до конца. (Медленно опустившись на колени, замирает).
Небольшая пауза.
Йорген: Учитель…
Павел: Подойди сюда, Йорген. (Заставляет подошедшего Йоргена встать на колени, почти торжественно). Возблагодари Господа, сынок, за ту милость, которую Он даровал тебе сегодня.
Йорген: Значит, мы принесли хорошие новости?
Павел: Хорошие?.. Вы принесли новости, которые вам доверили небеса. Разве могут быть новости лучше? (С легким смешком). Похоже, что с сегодняшнего дня ты работаешь посыльным у самого Господа.
Йорген и Павел негромко смеются, глядя друг на друга.
Не каждому доводится разносить божественные повеления.
Йорген (смущенно): Ты ведь не шутишь, учитель?
Павел: По-твоему, можно шутить такими вещами? Придет час и это зачтется тебе в день Страшного суда, Йорген. (Негромко). А теперь иди и оповести наших братьев, что сегодня в полночь я сообщу им нечто важное. Нечто такое, что человеческое ухо не слышало с того дня, когда за Адамом захлопнулись райские врата… Нет, погоди… Иди-ка сначала сюда… (Подойдя к окну, вынимает из-под подоконника длинную доску). Взгляни, какой подарок посылает нам Господь в день Своего рождения. Может быть, ее оставили строители, а может, принесли ангелы. Так или иначе, но она здесь, чтобы послужить божественному замыслу… Видишь? (Смолкнув, рассматривает доску, поглаживая ее рукой).
Йорген неуверенно хихикает. Короткая пауза.
Йорген: Это ведь доска, да, Павел?.. Зачем она тебе?
Павел (оглядываясь на двери): Тш-ш-шш… (Не переставая поглаживать доску рукой, громким шепотом). Ты, верно, спрашиваешь, каково ее предназначение? Хочешь знать, в чем оно?
Йорген: Ее предназначение?.. Этой доски?.. (Осторожно дотрагиваясь до доски). Мне почему-то кажется, что в ней есть что-то зловещее.
Павел: Ты так думаешь? (Глядя на доску, помедлив). Истинно, истинно… Помнишь, что сказано в нашей Книге? (Негромко). Ты открылся не искавшим Тебя, и дал зрение слепым, чтобы посрамить зрячих… (Йоргену). Хочешь, я открою тебе небольшой секрет, Йорген? Все в нашем мире, так или иначе, имеет свой смысл и свое предназначение. Разница только в том, что одни вещи служат к прославлению Бога, а другие к жалкой похвальбе Дьявола.
Йорген: А кому служит эта доска, учитель?
Павел: Она?.. (Посмеиваясь). А ты посмотри, посмотри… Она служит Богу, чтобы стать уловкой для Дьявола.
Йорген (изумлен): Вот эта доска?
Павел: Да.
Йорген: Быть уловкой для Дьявола?
Павел: Для него, Йорген.
Йорген: Для самого Дьявола?
Павел: Чтобы встать ему поперек глотки и разодрать его внутренности.
Йорген: Святой Боже! Подумать только! Самому Дьяволу!… (С уважением дотрагиваясь до доски). И это все, что надо? Всего только вот эта доска и ничего больше?
Павел: Конечно, нет. Нам понадобятся еще гвозди и молоток, которые Господь, в своей неизреченной милости, послал нам, невзирая ни на какие запреты и происки Сатаны, потому что Он никогда не оставляет своих святых без помощи и поддержки. (Убирая доску, сердито) И довольно вопросов, Йорген, довольно вопросов. Если помнишь, Иона тоже задавал Богу слишком много вопросов, а вспомни, чем это кончилось?.. Иди и передай нашим братьям, что сегодня в полночь я сообщу им нечто чрезвычайно важное. Пусть будут готовы.
Йорген: Передать им, что ты сообщишь им сегодня вечером что-то чрезвычайно важное?
Павел: Да, Йорген. В полночь. Передай им это и скажи, что час уже близок. Пусть будут готовы.
Йорген: Я уже иду, Павел. (Уходит).
Оставшись один, Павел некоторое время стоит неподвижно, затем медленно идет по сцене, сцепив руки за спиной. На лице его, кажется, можно прочесть выражение счастья.
Картина седьмая
Иерусалим. Ночь. Комната Петра. На столе горит масляная лампа, при свете которой Петр читает книгу. На пороге комнаты появляется Павел.
Павел: Сегодня такая духота, что невозможно заснуть… (Проходя). А ты все читаешь?
Петр: Да, брат… Сегодня душно. Хочешь, смочи себе виски водой. Это помогает.
Павел: Потом. (Садится на скамейку у стены). Я посижу у тебя.
Петр: Конечно, брат… Садись… Может быть, хочешь, чтобы я почитал тебе?
Павел: Как хочешь. (Откинувшись к стене, закрывает глаза).
Петр: Тогда слушай. (Читает). «Видел я в ночных видениях, вот, с облаками небесными шел как бы Сын человеческий, дошел до Ветхого днями и подведен был к Нему. И Ему дана власть, слава и царство, чтобы все народы, племена и языки служили Ему; владычество Его – владычество вечное, которое не прейдет, и царство Его не разрушится…"
Павел (открыв глаза, быстро): Постой… Ну, разве это не чудо?.. Это пророчество, сказанное пятьсот лет назад, которое мы читаем сегодня, когда оно почти исполнилось, так что остается совсем немного, чтобы мы увидели своими глазами то, о чем оно говорит нам оттуда?.. Разве не об этом я твердил вам с первого же дня?.. Посмотри на эти грозовые тучи, которые он видел пятьсот лет назад в своем Вавилоне, и которые сегодня уже окружают нас, пока еще невидимые для глаз грешников, но уже различимые теми, кому Небеса дали способность видеть!.. (Быстро, не давая Петру ответить). Только не пытайся снова заставить меня плясать под твою свирель, Кифа. Не убеждай меня, что эти тучи собираются в человеческом сердце, в которое, не переставая, продолжает стучать рука Господня. Рука Господня стучит в двери этого погибшего мира, потому что Бог прост и не ходит кривыми путями, на которые так падка человеческая мудрость. Он привел нас к этим последним временам и послал нам Спасителя, чтобы мы или поверили в него или погибли… Неужели ты и вправду думаешь, что сможешь добавить к этому что-нибудь еще?
Петр: Пожалуй, сюда нечего добавить, брат. Разве что, кроме одного… (Негромко). Если наше спасение мешает нам видеть Господа и отдаляет нас от него, то зачем оно нам?.. Скажи, если знаешь.
Несколько мгновений Павел смотрит на Петра, затем начинает негромко смеяться. Короткая пауза.
Павел (насмешливо): Я ведь сразу сказал, что вы все здесь сумасшедшие. И ты, и Йонахан, и Йакоб… (Серьезно). Слава Всевышнему, который не скрыл от меня свои пути, иначе мне пришлось бы блуждать вместе с вами во мраке, не зная, в какую сторону податься… Или ты думаешь, что мы бредем, как и вы, наугад, не зная дороги?.. Тогда я не удивлюсь, если скоро вы и Господа назовете обманщиком, который водит нас за нос и раздает невыполнимые обещания.
Петр (негромко): Позволь мне ответить тебе, рассказав одну историю, которую ты, может быть, знаешь и без меня… Не знаю, правда ли это, но я слышал ее от человека, который был знаком со многими членами Санхедрина и пользовался у них доверием. Он рассказал мне, что когда Иешуа заключили под стражу и допрашивали в Антониевой крепости, то все члены Санхедрина склонялись к тому, чтобы предать его скорейшей смерти, потому что они считали, что он не только кощунственно присвоил себе имя Машиаха, но и провоцирует римлян, называя себя царем, хотя этого, на самом деле, как ты знаешь, никогда не было. Тем не менее, народ волновался, поэтому весь Санхедрин высказался за то, чтобы поскорее предать его казни. И только один Гамалиил был против. Знаешь, что он сказал, когда пришло его время говорить? Он сказал, что если это дело от Бога, то никакие человеческие силы не одолеют его, как это было в дни, когда Всемогущий вел свой народ из плена или когда Он шел впереди Израиля на Иерехон и Гай. Но если это дело от людей, то очень скоро оно падет и разрушится само по себе, как пало дело мятежника Февды или безумного Иуды Галилеянина, которые погибли, не оставив после себя ничего, что заслуживало бы внимания. Рассказывали, что он говорил так убедительно, этот Гамалиил, что ему удалось склонить на свою сторону даже двух членов Санхедрина, хотя все прочие продолжали настаивать на своем… Но знаешь, что я тебе скажу, Павел? (Наклонив голову, негромко) Он был неправ, этот фарисей. Он был неправ, этот мудрый и праведный законоучитель, чьи заслуги не станут отрицать даже его враги. И знаешь, почему? (Почти шепотом). Потому что все дело-то как раз в том, что все, что совершается от Бога, никогда не имеет никакой опоры во внешнем и поэтому оно всегда рушится и разваливается, даже не успев как следует начаться, подобно тому, как сразу тупятся сделанные из золота ножи. Тогда как все, что человек делает своими собственными руками и по своему собственному разумению, удается и живет, как нельзя лучше, много лет. Ибо Бог вовсе не строитель, брат. Он не каменщик, не плотник, не надсмотрщик, не проводник, и не судья. Он всего лишь Бог, и поэтому может предложить человеку только самого себя. И не Его вина, что человек вечно ищет что-то другое… (Смолкает).
Павел (негромко): Я ведь уже говорил тебе, Кифа, что многие называют меня безумным, а мои речи безумными. Но теперь я вижу, что моему безумию далеко до того, которое можно встретить у вас тут, в Иерусалиме… (Негромко смеется, потом смех его делается все глуше, пока, наконец, не стихает). Это Его ты называешь бедным и бессильным? Того, Кто воздвиг это небо и эту землю? Кто украсил небеса звездами и поднял над землей радугу?.. Или ты думаешь – у Него не хватит силы и мудрости справиться с собственным творением?
Петр: Зачем же Ему справляться с собственным творением, брат?.. Разве Он сотник, который заставляет своих воинов ходить строем и исполнять его приказы? Разве не стоит Он всегда в стороне от всех человеческих дел, ожидая, когда человек отложит все свои мысли и заботы и догадается посмотреть в его сторону?.. (Негромко). Ведь все, что Он на самом деле может, так это постучать в человеческое сердце, надеясь, что человек впустил Его к себе…
Павел снисходительно усмехается. Короткая пауза.
Наверное, это и правда смешно для того, кто не сомневается, что Всемогущий посвятил его в Свои планы… (Негромко). А знаешь, что я вижу, брат, когда слышу рассказы о твоих "святых", которые творят на каждом шагу чудеса и говорят на разных языках?.. Я вижу, что пройдет совсем немного времени и все забудут, что ты говорил о последних временах и адском пламени, и вновь станут жить, как и жили до тебя, и как будут жить после тебя. И как же мало будет тогда тех, кто захочет последовать совету Господа и заглянуть в собственное сердце! Гораздо больше найдется других. Тех, кто склонится перед чудесами, властью, авторитетом – перед всем тем, что легко позволит им забыть об Иешуа и его словах. Это значит, что пройдет совсем немного времени, и они возведут новые храмы и придумают новые праздники, напишут новые книги и новые молитвы, иногда будут клеветать друг на друга, иногда искать заступничества властей, писать доносы, выдумывать новые учения, гнать и преследовать несогласных, искать поводы для того, чтобы объявить себя первыми и самыми лучшими, копить деньги и вновь строить темницы и храмы. Так что – поверь мне, брат – очень скоро все опять вернется на свои круги, как возвращается на свою блевотину пес…
Павел молчит. Короткая пауза.
(Без выражения). Вот почему мне часто кажется, что и тебе, и им нужен какой-то совсем другой Иешуа. Не тот, которого знал я и другие братья… Другой, совсем другой – тот, который будет приказывать и повелевать, и кому будут поклоняться все народы, ослепленные его блеском, силой и славой, кого будут бояться и кого станут почитать, как царя…
Павел молчит. Небольшая пауза.
(Почти с изумлением). Подумать только! За все время, которое ты живешь среди нас, ты ни разу не поинтересовался ни его земной жизнью, ни тем, что он говорил нам, ни тем, над чем он размышлял, что ненавидел, и что любил, чем делился с нами, с чем не соглашался, что читал!.. За все это время, ты ни разу не спросил нас, как он говорил, как шутил, как смеялся, что любил, чего избегал. Тебе не интересно, что он говорил о женщинах, как относился к римлянам, что говорил о спасении, как смотрел, как улыбался!.. (Почти зло, громким шепотом). И знаешь что?.. Мне кажется, все это потому, что по-настоящему тебя интересует только один человек – и этот человек сидит сейчас передо мной, вот этот, римский гражданин Павел из Тарса, да и, пожалуй, больше никто, кроме него!
Павел негромко смеется. Пауза.
(Раскаиваясь, негромко). Прости меня, брат… Прости, если можешь… Я ведь ворчу не потому, что у меня вздорный характер, а потому что устал от человеческой глупости, от обозленных собратьев, которые подозревают нас во всех преступлениях, от пророков, которые шагу не дают ступить со своими пророчествами, от благочестивых ревнителей, которые жалуются друг на друга и не дают проходу ни Йоханану, ни Йакову, ни мне. Устал от дураков, которые высчитывают по приметам скоро ли конец света, от пресвитеров, которые воруют, каются и опять воруют, от старых дев, которым на каждом шагу мерещится Бог знает что… Или ты думаешь, что тут у нас не хватает любителей пошуметь и поговорить на чужих языках? Или тех, которые, позабыв всякий стыд, называют себя «святыми»?.. Да их у нас здесь не меньше, чем у тебя в Вифании или Киликии!.. (С нарастающей страстью). Конечно, мы терпим их, снисходя к их немощам, но, видит Бог, брат, если бы только Господь позвал меня сегодня к себе, чтобы укрыть меня под своим крылом, то я бы, не задумываясь, оставил без сожаления все, что меня сегодня окружает, чтобы только быть с ним рядом, подальше от этой толпы, которая может свести с ума даже ангела…
Небольшая пауза.
(Негромко, словно сам с собой). Подумать только! Он не был ни героем, ни пророком, ни первосвященником, ни царем. И все, что он сделал, это только услышал этот тихий стук и сказал всем, кто находился рядом: «Тише! Тише! Оставьте свои дела, хоть на минуту и прислушайтесь к своему сердцу». Две тысячи лет мы искали и звали Бога, строили и перестраивали Храм и приносили жертвы, и не замечали эту маленькую тропинку, идя по которой каждый может дойти туда, где его ждет Отец его небесный… Ему ведь не исполнилось еще и тридцати, когда он решил поделиться с людьми тем, что ему открылось. (С горечью). Можешь представить себе, что пришлось ему испытать вслед за этим…
Павел: Тебя должно утешить, что он скоро вернется, Кифа. Странно, что ты почему-то все время забываешь об этом…
Петр: Можешь не сомневаться, я хорошо помню об этом, брат.
Павел (немного насмешливо): Не забывай только – что бы вы там ни говорили, ты или Йоханан – он вернется в силе и славе, пугая нерадивых и погружая в отчаянье слабых духом, таких вот, как ты, Йоханан или Йакоб… Представляю себе, как вы будете перепуганы, когда услышите раскаты его голоса!
Петр (поднимаясь со своего места, почти надменно): Надеюсь, что ты заблуждаешься, брат. Потому что он придет в тишине. В тишине и молчании, которые услышит только тот, к кому он придет. (Внезапно хрипло). А если нет… если нет… О, если он и вправду придет в шуме и блеске, словно царь, которого радуют восторг и бессмысленные крики толпы и чьи воины разгоняют перед его колесницей народ, то пусть Он лучше не приходит тогда совсем!.. Слышишь?.. Пусть он тогда не приходит совсем!.. Совсем… (Едва слышно, без сил). Никогда… Никогда…
Павел молчит. Долгая пауза.
Павел: Пожалуй, уже поздно, брат. (Неспешно поднимаясь со скамьи). Думаю, это будет правильно, если я пойду и попробую заснуть.
Петр молчит.
Ты будешь читать?
Петр (возвращаясь на свое место, издалека): Немного.
Павел: Наверное, небеса послали тебе хорошие глаза. А я, с тех пор, как Господь послал мне слепоту, не могу прочесть без отдыха и трех страниц… Прощай, брат. (Уходит).
Какое-то время Петр смотрит вслед ушедшему. Короткая пауза.
Петр (едва слышно): Прощай. (Возвращается к книге).
Картина восьмая
Больничный холл. Поздний вечер. Горят только голубой ночник на стене и лампа на столе дежурной сестры. За столом сидит Ребекка. Какое-то время она записывает что-то в журнал, затем – собрав бумаги – поднимается из-за стола. Пройдя мимо палат, она заглядывает в темные стекла дверей и затем уходит, выключив настольную лампу. Мертвый свет ночника заливает сцену.
Почти сразу же после того как за Ребеккой закрылась дверь, в холле появляются один за другим Павел, Йансенс и Йорген.
Йансенс (тихо): Прости нас, Павел…
Йорген (громко): Прости нас, Павел…
Павел (быстро): Тш-ш-ш…
Йорген (громким шепотом) Мы не могли выйти раньше, потому что тут была госпожа Ребекка…
Павел: Тихо. Тихо. Не хватало еще, чтобы нас увидели из-за твоего голоса раньше времени… Где остальные?
Йорген: Я думал, что они уже здесь… (Оглядывается).
Павел: А я думаю, что они просто заснули… (Открыв одну дверь, громким шепотом, едва скрывающим ярость). Йонатан!.. Йорк!.. (Подойдя к другой двери и распахнув ее). Йонас!.. Йозеф!
Из своих палат появляются сначала Йонатан и Йорк, и почти сразу же – Йонас и Йозеф.
Йонатан! Йонас! Йозеф! Я просил вас собраться в полночь. В полночь. Разве сейчас полночь?
Йонатан: Но тут была Ребекка, учитель.
Йозеф: Тут была Ребекка…
Павел (перебивая, сердито): Тут был Дьявол, который испытывал вас, чтобы проверить ваши силы. Дьявол, а никакая не Ребекка.
Йорк горестно мычит. Стоящий с ним рядом Йонатан быстро зажимает ему рот.
Тише! Тише, Йорк… На что это похоже, – опаздывать на встречу с Господом, которую Он назначил вам, чтобы вести вас на последнюю битву? На встречу с Господом, который избрал вас своим мечом и щитом?.. Или, может быть, у вас уже успели поменяться планы?
Йорген: На встречу с Господом?.. Ты сказал – на встречу с Господом, учитель?
Павел: А вы, наверное, думали, что я позвал вас, чтобы отправится с вами на загородный пикник?.. Разве не передал вам Йорген, что я хочу сообщить вам что-то исключительно важное?
Йорген: Я сказал им все, что ты велел.
Йонатан: Он нам сказал, Павел…
Йозеф: Но Ребекка… (Устыженно смолкает под взглядом Павла).
Короткая пауза.
Павел (холодно): Кто не хочет быть вместе со своим Господом, кто не хочет сражаться вместе с Ним плечом к плечу, тот может вернуться в свою палату и снова забраться под свое одеяло.
Все молчат.
Может быть, ты хочешь вернуться, Йонатан?..
Йонатан отрицательно качает головой.
Или ты, Йозеф?
Йозеф молча качает головой.
