Местоположение, или Новый разговор Разочарованного со своим Ба

Фортинбрас: То есть… на меня.

Трувориус: Ах, принц, увы!

Фортинбрас: Ну, продолжай.

Трувориус: О, как бы я хотел от этой грязи оградит ваш слух!

Фортинбрас (помедлив, негромко): Да, эта грязь особого состава. Раз в ней выпачкавшись, начинаешь видеть ее повсюду… Рассказывай.

Трувориус: Если оставить в стороне подробности, то все дело уместится в двух словах… (Нерешительно смолкает).

Фортинбрас: Да, говори же!

Трувориус: Вас устранив при помощи убийц, арестовав старейшин и меня, предать страну под шведскую корону, – вот этот план, который лелеяли заговорщики, и который своим безумием не уступает собственной гнусности. А чтобы склонить на свою сторону народ, возмутив его против вас, они распространяли слухи, что только вы виновник всех несчастий, которые обрушились на Данию, и причина которых, как вам теперь известно, они же сами. (С обидой). Вы можете меня повесить, принц, если не последнее место тут займет ваш итальянец, к которому вы так благоволите.

Фортинбрас: Горацио?.. Я этому не верю.

Трувориус: Не надо верить, – посмотрите сами.

Фортинбрас: Чушь, чушь…

Трувориус: И все-таки, взгляните… Разве своими нелепыми россказнями, он не оказал заговорщикам услугу?.. Э, да еще какую! Ведь утверждая, будто старый Гамлет был убит, он разве не дает толпе, тем самым, повод самой назвать убийцу, опираясь на собственное мненье? При этом хватит нескольких намеков или многозначительных умолчаний, чтобы, не возбуждая лишних подозрений, направить это мнение в нужном направлении. Достаточно и этого. А дальше слухи, как лесной пожар, от одного к другому, весть разнесут по королевству и за его пределы…

Фортинбрас: Но я просил его до времени попридержать язык.

Трувориус: Просили? Вы?

Фортинбрас: И он мне обещал.

Трувориус: С его-то гонором?.. Он что, не итальянец?

Фортинбрас: Но человек чести, как мне казалось.

Трувориус: Но прежде – итальянец. И чтоб блеснуть эффектною концовкой или остроумным словом, продаст родную мать.

Фортинбрас: Есть доказательства?

Трувориус: Достаточные, чтобы ваше высочество убедилось в моей беспристрастности.

Фортинбрас (поднимаясь из-за стола, не сразу): Поверю лишь, когда увижу сам.

Трувориус: И очень скоро, мой принц.

Фортинбрасмолча идет по сцене. Пауза.

Ну, ну, не хмурьтесь. В конце концов, все это уже не имеет никакого значения, принц. Раз заговор раскрыт, вам остается только праздновать победу и принимать поздравления от благодарных подданных… (Идет вслед за Фортинбрасом). И вот какая мысль пришла мне в голову, ваше высочество. Если бы вы пожелали, то мы могли бы ваш триумф слегка усугубить и, так сказать, подчеркнуть, – я имею в виду, для большего эффекта и вразумления тугодумов.

Фортинбрас (остановившись и повернувшись к Трувориусу): Усугубить и подчеркнуть?.. Иной раз, Трувориус, мне кажется, что язык, на котором ты говоришь, придуман дьяволом… Что, разве он еще недостаточно подчеркнут и усугублен?

Трувориус: Совершенно достаточно, мой принц. (Несколько мечтательно). Но если бы вдруг случилось так, что вашим подданным стало бы известно, что узнав о заговоре, ваше высочество, пылая гневом, не медля, поспешили в Эльсинор, чтобы пресечь действия заговорщиков, то это могло бы произвести такое сильное впечатление на умы, какое только можно себе представить… Ей-Богу, вы убили бы тогда сразу двух зайцев, мой принц. Во-первых, обнаружив перед всем миром свое доброе и справедливое сердце, а, главное, ваше неожиданное появление здесь уже ни у кого не вызвало бы вопросов.

Фортинбрас: Обман?

Трувориус (укоризненно): О, принц!..

Фортинбрас: Обман, обман, мошенник…

Трувориус (чуть обиженно): Обман, – всего лишь недостаток правды. И тот, кто берется этот недостаток исправить, – тем более, для пользы государства, – уж, наверное, он не обманщик, мой принц.

Фортинбрас: Что ты плетешь?

Трувориус: Простое рассуждение. Согласитесь, что все, о чем я говорил, вполне могло бы случиться на самом деле. Узнай вы вовремя о заговоре, так неужели вы не поспешили тогда же в Эльсинор, чтобы опередить смутьянов? А значит, при некоторых обстоятельствах, это могло бы оказаться правдой… Не ваша вина, что все случилось чуть-чуть иначе.

Фортинбрас: Да, но ведь случилось?

Трувориус: Тем хуже для него.

Фортинбрас: Но, все-таки, случилось?

Трувориус (упрямо): Случайно и некстати.

Фортинбрас: А, так оно еще и виновато?.. Послушай-ка, Трувориус, мне кажется, что ты превзошел самого себя. То, чего не было, вдруг оказалось правдой, а то, что было – ложью?.. И ты собираешься объявить об этом во всеуслышание? Расклеить по городу бумаги? Или послать глашатаев, чтобы они бубнили о моих подвигах на площадях и рынках?.. Вот уж будет над чем посмеяться толпе.

Трувориус: Поверьте мне, ей будет не до смеха… Расчет простой. Народ не верит официальным сообщениям, тем самым, обличая свой непокорный нрав и скудость мысли. (Хитро). Но зато…

Фортинбрас: Зато…

Трувориус: Зато он охотно верит таким же пройдохам и плутам, каков он сам, – например актерам. И это очень кстати… Как вы думаете, мой дорогой принц, кто с нетерпеньем дожидается вас за этой дверью?

Фортинбрас: Надеюсь, не послы.

Трувориус: Берите выше, мой принц.

Фортинбрас (после короткой паузы, неуверенно): Ну?..

Трувориус: Еще повыше.

Фортинбрас: Не знаю.

Трувориус: Поэт.

Фортинбрас: Поэт?

Трувориус: К тому же известнейший. Автор «Осады Трои». Вы ее, верно, читали в вашем Виттенберге, будь он неладен.

Фортинбрас: Как его имя?

Трувориус: Он подписывает свои произведенья просто «Поэт», – но при этом, с большой буквы, потому что чистосердечно полагает, что все остальные в этом деле только жалкие подмастерья.