Местоположение, или Новый разговор Разочарованного со своим Ба

Вагнер: Забыть?.. Но как же я могу забыть о том, с чем совершенно согласен?.. Ваши рассуждения мне кажутся безупречными, как, впрочем, и все, что вы говорите… Страсть есть помраченье. Помраченье лишает нас разума. Отсутствие разума удаляет нас от Бога. Удаляясь от Бога, мы прямым путем отправляемся в Преисподнюю… Мне кажется, это неоспоримо.

Фауст (не отрываясь от решетки): Так же, как и сказанное в противоположном смысле.

Вагнер: В противоположном смысле?

Фауст: Да, друг мой, прямо в противоположном… Ты следишь?.. Страсть божественна. Она дает нам способность быть зорче. Зоркость ведет нас к совершенству. Постигая совершенное, мы сами становимся совершенны. Совершенство приближает к Богу. Присутствие Божества нас самих делает божественными и достойными Рая… Ну? Что ты скажешь теперь?

Вагнер: Я восхищен…Точнее – возмущен… Вернее – погружен в унынье и подавлен… Не знаю даже, что вам сказать на это. Когда возможно так легко переиначить то, что только что казалось столь незыблемым, не вызывающим сомнений, то чему же прикажите тогда верить? И как нам быть с Истиной, которая не терпит двусмысленности? Что, если кому-то захочется применить эти силлогизмы к философии или даже теологии – вы только подумайте, разве не должно это закончиться страшным скандалом?

Фауст (по-прежнему глядя за решетку): Тебе-то что за дело, милый Вагнер?

Вагнер: Как?.. Разве мы не должны стоять на страже Истины, оберегая и защищая ее от посягательств врагов внешних и внутренних?

Фауст (рассеяно, продолжая смотреть через решетку). Ты полагаешь, что Истина нуждается в нашей защите?.. (Негромко). Какая нежная улыбка… А фигура…Ты только взгляни – сколько изящества в этом жесте, которым она поправляет прядь выбившихся волос! Я сейчас умру!.. Вот она Истина, друг мой, о другой я уже не мечтаю!

Вагнер: Надеюсь, вы отдаете себе отчет в том, сколь пагубной может быть эта страсть, доктор?.. В самом этом слове таится яд и напоминание о падении Адама, променявшем из-за своего любопытства Небеса на жалкий и грязный трактир, в котором нам приходится теперь жить.

Фауст: Слова, мой друг, слова. Попробуй-ка назвать все по-другому. Если назвать страсть любовью, то многое изменится, не правда ли?

Вагнер: Как можно называть одним и тем же словом и эту лихорадку, которая треплет тебя почем зря, и чувства, которые мы питаем к Божеству?.. Нет, доктор, тут вы меня не подловите. Однажды судьба тоже сыграла со мной эту отвратительную шутку и с тех пор, когда я вижу женщину, какой-то голос не перестает предупреждать меня об опасности, как будто я встретил не женщину, а бочонок с порохом, да еще с зажженным фитилем.

Фауст: А если бы Бог был женщиной, что бы тогда вы сказали, мой друг?

Вагнер: Я сказал бы, что иногда вы шутите весьма странно, доктор.

Фауст: Нет, в самом деле, Вагнер. Почему бы нет?.. Женщина – конечно, настоящая женщина – опрятна, аккуратна, в меру сообразительна, чистоплотна, изящна, жертвенна, трепетна, верна и все такое. Разве не скажем мы поэтому, глядя на нее, что она божественна? А раз так, то почему бы и Создателю не быть женщиной? Мне кажется, это гораздо более достоверно, чем если бы кто-нибудь решился доказать, что Бог – мужчина… (Сердито). Да посмотри же, наконец, на это чудо! Разве не содержит она в себе все те достоинства, которые я только что перечислил?

Вагнер: Можете добавить сюда еще, что у нее к тому же довольно сносный голосок… Третьего дня я был у них в гостях и слышал в ее исполнении новые итальянские арии.

Фауст: Так ты знаком?

Вагнер: Я разве не сказал?..

Фауст: Так что ж мы тут стоим?.. Пошли!

Вагнер: Куда?

Фауст: Ты меня представишь.

Вагнер: Боже правый!.. Бедный Фауст… Неужто зашло так далеко?

Фауст: Пошли, пошли!.. Они сейчас уйдут!.. Поторопись же! (Тащит Вагнера за собой).

Вагнер: Простите меня, но вы сегодня просто какой-то мавр, ей-богу! (Исчезает вслед за Фаустом).

Свет меркнет.

Эпизод 2

Лаборатория Фауста. Несколько заставленных столов, шкафы с книгами, кресла, глобус, нагромождение колб, реторт, горелоки других инструментов для опытов. В глубине помещения угадывается дверь, ведущая в жилые покои. Над входной дверью висит большая пентаграмма. Полумрак.

Фауст (появляясь на пороге, негромко и насмешливо, сам с собой): Что, бедный Фауст?.. Вновь за книги?.. За размышления о том, почему одно устроено так, а другое этак, как будто это примирит тебя с этим миром, которому наплевать на твое существование…(Медленно идет по лаборатории, иногда останавливаясь перед тем или другим предметом). Глупец!.. Глупец!.. Чего стоят все эти книги перед одной ее улыбкой, которая объясняет больше, чем эти скучные фолианты… Мир, Млечный путь, глубины Океана – и все в одной улыбке!.. Невозможно!.. Я никогда бы в это не поверил, когда б не видел сам… Ты счастлив, Фауст?.. (Смеется). Боже мой!.. Это похоже на волшебную птицу, которая залетела к тебе в комнату и присела на спинку кресла, а ты замер, боясь ее спугнуть, и даже приглушил слегка дыханье, только бы она не улетела прочь… Я счастлив, нет сомнения…

На пороге с бельевой корзиной в руках появляется Кетхен.

Кетхен: Тук-тук.

Фауст: Тук-тук.

Кетхен: У вас была открыта дверь и я вошла без стука… Простите, ваша милость.

Фауст: Пустое.

Кетхен: Я слышала, как ваша милость опять разговаривали сами с собой.

Фауст: Ты слышала!.. Надеюсь, Кетхен, я не сказал ничего предосудительного?

Кетхен: Ну, что вы, ваша милость.

Фауст: Это всего лишь глупая привычка, Кетхен. Когда живешь один, то иногда хочется услышать чей-то голос, а так как рядом никого нет, то поневоле слушаешь свой собственный.

Кетхен: Смотрите, как бы нечистый не подслушал ваши разговоры и не подстроил вам ловушку. Говорят, он мастер на такие дела.

Фауст: Ты можешь не волноваться, Кетхен. Нечистый не войдет сюда, покуда над дверью висит эта волшебная пентаграмма. Скорее, он съест собственный хвост.

Кетхен: Но все же, ваша милость, будьте осторожней.

Фауст: Я постараюсь.

Кетхен: Тогда с вашего позволения, я заберу белье.

Фауст: Сделай одолженье…

Кетхен: Все выстираю и поглажу к сроку.

Фауст: Не сомневаюсь.

Кетхен споклоном исчезает. Сделав круг по комнате, Фауст останавливается возле двери, за которой скрылась Кетхен. Небольшая пауза.

(Неуверенно). Послушай, Кетхен…

Кетхен (появляясь на пороге): Да, ваша милость?

Фауст: Хотел тебя спросить… Да вот не знаю, будет ли удобно… Скажи мне, ты ведь была влюблена когда-нибудь?

Кетхен: О, ваша милость…

Фауст: Так была иль нет?