Оценить:
 Рейтинг: 0

Озеро мёртвых слухов

Год написания книги
2022
Теги
<< 1 2 3 >>
На страницу:
2 из 3
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

– Ты откуда знаешь?

– Слухачи трепались.

– Тогда точняк. Эти знают.

– Ну.

Успокоить разволновавшееся озеро можно только жертвой. Это все знают. Об этом поют песни и рассказывают легенды. Этим пугают детей. Это бывает редко. Последний раз Озеро успокоили теми самыми странными пришельцами. Двое их было. В бронежилетах. Только булькнули и пузыри пошли, видать, тяжёлые были бронники.

– Пойдём, глянем, – предложил Колясик.

– Так не наша смена.

– Всё равно пойдём. Хочу позырить.

И почапали кенты к Озеру. Шли через лес, продирались сквозь бурелом, по пояс в густой траве, то и дело, цепляя на морды липкую паутину. Вот тоже – правило! Нельзя чтоб к Озеру тропинки были, всегда новым путём ходи. Зачем, почему? Неведомо. Но если прознают старшие медиаторы, что сноровил напрямки проскочить – сгниёшь в канифольщиках. Ладно хоть с дороги при всём желании не сбиться, не заплутать в страшном лесу: днём и ночью высоко в небе светит Ободок. Висит он прямо над Озером. Ободок с Озером связаны двумя трубками. По одной Озеро своей водицей Ободок питает, по другой в ответ телесной материей Ободок делиться.

В Легенде о Последнем из Модераторов сказано, что Ободок это «станция на геостационарной орбите». Но слова такие, хоть и веет от них мощью древних Доцентов, которые Творческо-Эмпатическую Революцию замутили – слова эти нынче мало кто понимал. Старшие медиаторы, может, и понимали, но никому не рассказывали. А может, только вид делали, что понимают, их не разберёшь, у них ментальные блоки крепки, мысли далеки, а слова и вовсе редки. Зато рожи откормлены. Колясик представил ломоть белого, непайкового хлеба, который для старших медиаторов делает в поселковой пекарне Манюня. На ломте лежали два жёлтых-жёлтых куска масла. Потом Колясик представил кружку парящего какао. И чтоб какао не из банки, а натуральное, в кастрюльке сваренное. Но со сгущенкой! Потом Колясик представил Манюню, как она, низко нагнувшись, ворочает половником в котле с кулешом. Сзади он её представил. И спотыкнулся о корягу, а падая, ухватил Стасика за пояс, а тот, как назло, повалился прямо в муравейник. Стасик на полсекунды разблочился полностью, и Колясика обдало волной глубокого негодования.

Чтоб не столкнуться с дежурной сменой, к Озеру подошли с дальней стороны. Озеро вроде бы выглядело как обычно. Вода в нём была очень синяя, не такая, как в реке. Щупачи, как всегда, стоя по пояс в этой синей воде, водили руками по поверхности. Щупали. Нюхачи слонялись вдоль линии прибоя, вытягивали шею, мотали головой. Нюхали. Шепталы, кто, лёжа на пузе, а кто и просто стоя на карачках, шептали в воду нужные, им одним ведомые слова. Всё как обычно. Слухачи услухивают, бормачи обормачивают. Вдалеке, на железке, канифольщики поют артельный запев: «Канифоль ни канифоль, всё равно проскочит вдоль». В их сторону прямо из Озера тянулись рельсы, по которым на берег уже выезжали вагонетки со жратвой. Всё как всегда. Вот только в самой серёдке озера, там, где из воды торчали две трубки, уходящие в бесконечную высь, маячила мёртвым маревом жуткая зыбь. Озеро волновалось. Дрожь пробежала по спине у Колясика от этой картины и во рту пересохло.

– Ну всё, амба, дорогие чуварищи, – со странным злорадством заявил Стасик. – Теперь жди, что медиаторы непременно пайку урежут.

– Куда её больше-то урезать?! – всполошился Колясик. – И с чего бы? Склад же под завязку маслом забит, все знают.

– А это не важно, – со знанием дела продолжил нагнетать Стасик. – Ты вот вспомни. Эпидемия синюхи была, пайку резали? Резали. Нашествие зайцев-шатунов было, пайку резали? Резали. И когда старейший медиатор помирать надумал, тоже почти неделю сухим пайком выдавали. Понимаешь? Это же не потому, что со жратвой напряг, а просто чтоб народец в момент лихих испытаний не об чём другом не думал, кроме как об ей. Об жратве, то есть.

Всё это Стасик плёл, ни на чуточку не ослабив ментальный блок, и Колясик к словам его отнёсся легко. Только вдруг с чего-то припомнились строчки Легенды о Последнем из Модераторов: «И поймёт каждый каждого, как себя самого. И почувствует боль его и чаяния. И посочувствует!». Ну и где спрашивается сочувствие Манюни к нему, Колясику? Ведь сто раз просил хотя бы сиськи показать! А старших медиаторов к себе в каморку при пекарне ночевать пускает…

Стасику же сказал:

– Жратва жратвой, а ты подумай лучше, кого на этот раз старшие медиаторы в Озере топить будут?

3.

Фрол рассказывал, тыкая пальцем в обзорные мониторы, а Мишка с интересом слушал.

– Видишь? Это у них медиаторы, типа старейшины, они всем заправляют, – говорил Фрол. – Сейчас у них типа сходняк, решают, кого в озере топить.

– Зачем?

– Сам же говорил – дикие люди.

– И всё же?

Фрол вздохнул и как будто бы в миллионный раз отбарабанил:

– Примерно раз в двадцать пять лет, иногда реже, иногда чаще, озеро над нами входит в фазу нестабильности. А их, дикарей, это почему-то жутко беспокоит. Они тогда кого-нибудь натурально приносят в жертву.

– Как?

– Топят.

– Херассе. А с чего возникает фаза нестабильности?

– Кто бы знал. Но самое интересное, что каждый раз после жертвоприношения, озеро действительно успокаивается.

Мишка задумался и посмотрел на тазик. В тазик капало. Посмотрел в мониторы. Там мелькали какие-то сельские интерьеры.

– А дронов эти дикие люди не замечают?

– Дроны замаскированы под москитов, – терпеливо пояснил Фрол.

Мишка ещё пристальней вгляделся в монитор. В полутёмном помещении, при виде которого припоминалось слово «хижина», кружком сидели на корточках волосатые и бородатые старики. Штук десять. И не скажешь на первый взгляд, что злостные утопители. Нормальные такие, с виду мирные, улыбаются. И разговаривают между собой очень-очень вежливо. Даже как будто бы подобострастно.

– Слушай, а чего они так сюсюкают?

– Они же все эмпаты.

– И чё?

Фрол посмотрел на Мишку с жалостью. Мишка на всякий случай сделал умный вид.

– Не важно, традиция такая, – сказал тогда Фрол. – У них там весьма сложная система социального взаимодействия. Но главное, что всё крутится вокруг озера. Каждый в посёлке имеет свою специализацию по взаимодействию с окружающим миром, а озеро для них – центр вселенной. И они эту вселенную, как умеют, ублажают. Неужели ты и это забыл?

– Это я помню, – недовольно произнёс Мишка.

На самом деле ни хрена он не помнил. И не хотел помнить. Ему показалось, что Фрол снова собирается что-то сказать, и Мишка резко врубил звук трансляции на полную. Дежурка наполнилась шумом покашливаний, посапываний и, кажется, даже попукиваний. Старческий такой шумок получился, унылый. Но вкрадчивый шёпот ораторствующего медиатора был твёрд.

– Слухачи услухивают добротно, это надо признать, – говорил в мониторе патлатый худой старик. – План по затоплению слухов мы выполняем. А стараниями щупачей, нюхачей и шептал, к моменту утопления все эти слухи уже мертвы, как им и положено быть. Моё особое мнение по работе канифольщиков всем присутствующим чуварищам хорошо известно, но сейчас я не об этом. Сейчас я, милые мои, об очередном феномене волнения нашего Озера. Вижу и понимаю, что решили вы действовать по устоявшейся схеме. Но спрашиваю вас: доколе? Не пора ли, наконец, хотя бы попытаться понять мир, в котором мы живём? Хотя бы понять, а чтобы изменить, я вас даже и не призываю.

Не успел худой договорить, как с корточек вскочил дедок, видом столь древний, что казалось, весь мохом зарос. А может лишаём.

– Любезный Джоник снова нас призывает лишиться стабильности, – защебетал он фальцетом. – Экспериментов ему хочется. Голод духа у него. Познание ему подавай. И ведь блок снял почти полностью, дескать, поглядите какой я весь перед вами откровенный!

– Пашенька, да я ведь просто хочу сейчас хоть какие-нибудь правила выработать, – заоправдывался Джоник. – Чтоб хоть как-то народу объяснить.

– Критерий отбора утопленника ему подавай! – возмутился Пашенька, но вежливо.

Остальные медиаторы крутили головами, кряхтели, наматывали бороды на кулак, но пока отмалчивались. Тут в хижину вошла ядрёная деваха, неся на подносе ломтями нарезанный хлеб, и деды дружно зашамкали: «Сиська, Манюня, сисечки!».

– Чего это они? – поинтересовался Мишка.

– У них сильный гендерный дисбаланс, не хватает женщин. Восхищаются, – пояснил Фрол.

– А кто такие женщины?

Фрол глянул зло, такие шутки он не одобрял. Да, химическая кастрация была таким же непреложным правилом дежурства, как и чистка памяти. В хижине тем временем деды разобрали хлеб и принялись чавкать. Мишка почувствовал сильный голод и сделал звук потише.
<< 1 2 3 >>
На страницу:
2 из 3