Мирные гады будней

– А начнёт наш торжественный вечер Евгений Борисович Отвалихин с песней собственного сочинения.

Мне сунули гитару и я выдал:

Когда на сердце тяжесть
И холодно в груди,
Нажми ресет отважно,
И кодек обнови,
Забилди мапу смело,
И съюзай на митап,
Винду юзай умело
Но помни про бэкап.
Винду юзай умело
Но помни про бэкап.

Ну и дальше в том же стиле. Когда я закончил, мне долго аплодировали, а Абакомов смахнул слезу. Окрылённый успехом я сбацал про шпиль ночной колокольни, но это как-то не прошло, и я вышел на улицу перекурить. Там уже маячил нервный парнишка из геймерского отдела, я никак не мог запомнить его имя. Он работал тестировщиком. Целыми днями гонял файтинги, шутеры и слэшэры. Поначалу я позавидовал такой работе, но после обратил внимание, что глаза у него всегда красные, а перед тем как свернуть за угол он складывал пальцы на левой руке в хитрую комбинацию и приседал, вытягивая шею вбок. А на правой руке указательный палец у него вообще постоянно дёргался.

– А ты почему деньги не сдаёшь? – нагло спросил он у меня.

– Какие деньги?

– В общак.

– Какой общак?

Он презрительно с прищуром оглядел меня с ног до головы и, щелчком пульнув окурок в никуда, удалился. Пожав плечами в полном недоумении, я вернулся на банкет. Там все уже как-то очень быстро надрались. Видно не один Виталя Смородин с утра разминаться начал. Из колонок ебашил «Ласковый май» и девчонки из бухгалтерии отплясывали канкан. Собственно же главбух Павлина Яковлевна повисла в медленном танце на Аркаше Туткине. Он в отчаянии закатывал глаза, но терпел.

Я сел, налил и выпил. И ещё раз. Надо было догонять.

– Ты не знаешь, почему задрот из геймдева с меня денег требует? – спросил я у Славы Салозарова. – Общак какой-то придумал.

– А ты ещё не сдавал?

– Нет.

– А ты сдай, – спокойно посоветовал Слава. – Немного. Ну, как на бутылку. Потому что никто не знает, есть этот общак или нет, но вот то, что этот задрот племянник самого Вэмирэха, все знают.

– Кого?

– Вэмирэха. Не слыхал? Авторитет.

Размышляя о стремительной диффузии социальных групп в современной России, я не спеша употребил граммов триста. Ко мне подходили поздравить с удачным выпуском стенгазеты, Павлина Яковлевна выпила со мной на брудершафт, Абакомов долго тряс руку, благодарил за песню. Было угарно весело и удушливо тоскливо. И вдруг стало тихо.

Все смотрели на молодого человека в замызганных джинсах и мятом свитере в эти джинсы заправленном. Он как-то незаметно возник за самым крайним столиком и теперь скромно кушал салат, всё время поправляя, сползающие на нос очки.

– Саша Проскочилло, – восторженно сообщил мне Салозаров. – Топовый сеньор. У него дипломная работа была – три-дэ принтер реверсивного действия.

– Как это?

– Ну, закладываешь картофельные очистки, а на выходе получаешь изначальные клубни. Представляешь?

– А зачем?

Слава посмотрел на меня с жалостью. Пришлось хлопнуть себя по лбу и сделать морду «а, понял-понял».

– А сейчас над чем работает? – небрежно спросил я, типа мне это интересно.

Но Салозаров так значительно прожевал кусок селедки, перед тем как ответить, что стало ясно – это действительно заслуживает внимания.

– А сейчас он вот-вот распечатает три-дэ модель МУДОКАКа.

Я похлопал глазами.

– Правда, не понимаешь? – удивился Салозаров. – Это же будет физическое воплощение юридического лица. Он переведёт все активы в офшоры и замкнёт на себя Интернет. Экономическая диктатура. Информационная блокада. Неограниченная власть.

Слава дёрнул водки и продолжил:

– А сегодня на вечере Проскочилло будет показывать лазерную копию, так всё руководство уже в очередь стоит, чтобы выразить восхищение и заручиться поддержкой. Вон смотри: Элька Шпагатова из хакерского отдела уже перед ним лебезит, вон шеф твой, Источников, ему наливает. Вон Грауляйтерс, старый хрен, ему сам булочки с кухни тащит. Заметь – главный инженер как бы рядовому гребцу его любимые булочки с корицей. Лично. И Абакомов, и Кьяроскуро тоже непременно подойдут.

Рассказывал Салозаров увлечённо, от его приблатнённого сленга не осталось и следа. Я чувствовал, что его самого так и подмывает бежать к таинственному Проскочилло, хотя бы потереться рядом. Потому что к этому парнишке подходили и подходили и было видно, что Саша Проскочилло смущён всеобщим вниманием. И поэтому когда руководство МУДОКАКа начало перепалку, он просто не знал куда деваться. Кьяроскуро в режиме фортиссимо наезжала на Абакомова, а Проскочилло, сильно покраснев, вскочил из-за стола и, прижав руки к груди, изображал кота Леопольда.

– Мы ещё посмотрим, чья это форма собственности, – перекрывая музыку, железным тоном чеканила Майя Игнатьевна. – Вы только попробуйте сюда подмазаться, я вас раком поставлю и свистеть заставлю.

– Устав предприятия вспомните, госпожа директор, устав предприятия, – взрыкивал в ответ Абакомов. – Так просто у вас не выйдет отодвинуть добросовестных соучредителей. Я ваши делишки хорошо знаю.

– Что ты можешь знать, упырь?

– А франшиза?

– А транш?

– А Кипр?

– А БИОС атака?

Я понимал, что невольно присутствую на завершающем этапе каких-то очень давних ведомственных разборок. И разборки эти явно не предназначались для обозрения не только мной, но и остальными сотрудниками. Кьяроскуро с Абакомовым в запальчивости выбалтывали информацию, не предназначенную широкой публике. Понял это и Проскочилло.

– Господа! – пискляво воскликнул он. – Давайте отвлечёмся от производственных проблем, ведь сегодня праздник. Я приготовил, как вы знаете, небольшой сюрприз.

Он достал планшет, потыкал в него пальцем, и посреди зала возникла полупрозрачная красотка в турецком танцевальном костюме. Зазвучала нудная азиатская мелодия и голограмма задёргала бёдрами, изображая танец живота. Все деликатно дождались завершения номера и, когда доплясав, танцовщица исчезла, мудокаковцы начали с недоумением переглядываться. Все явно ожидали чего-то большего, уровень представления не соответствовал заявленным претензиям. Проскочилло загадочно улыбался, Кьяроскуро с Абакомовым отошли от него в некоторой растерянности.

– Что-то здесь не то, – глубокомысленно изрёк Салозаров.

И тут у всех запиликали телефоны. На МУДОКАК обрушился поток эсэмэсок.

– Деньги не карту упали, – послышался чей-то восторженный возглас.

– И мне.