Жмот и Жозефина

– Смотри, коровка, – уговаривала молодая мамаша орущего малыша.

– Нееет, – надрывался ребёнок. – Коровки маленькие, с крылышками, это бабайка, я боюююся…

«Корова подлинная, долажовая» гласила табличка на клетке.

Президент вздохнул и направился к лифтам.

9. Поле, 15 июня, 2112 года

Пока Финка лежала над обрывом она ничего не хотела, только побыстрее умереть. С одной стороны гладкая отвесная стена с другой – бездонная пропасть. Выбраться наверх у неё не было никаких шансов, жрать тоже было нечего. Манечка умирала в Кирзачах, и никто не знал, что Финка пошла к Оазису через Разлом. Автомат быстро пришёл в негодность, а то бы она может и вправду застрелилась от отчаяния. А прыгать в жуткую, кипящую багровым туманом пропасть было очень страшно. Оставалось только тихо скулить.

Но потом словно ангел с небес появился этот скалящийся полярник и бросил ей конец тонкой, но очень крепкой верёвки. Финка, разрезая ладони, тут же принялась карабкаться, и Жмот заорал на неё матом, скинул верхонки и пластмассовый жумар. Когда Финка, наконец, выбралась наверх, Жмот спросил:

– А ты как трос на тот край закинула?

– Буропатроном.

– Ишь ты, – восхитился Жмот. Ему нравились сообразительные люди.

– А потом карабин оборвался, и я на эту полку свалилась, – сказала Финка, бинтуя порезанные пальцы.

– У Разлома и тем более над ним металлы приобретают суперпластичность, это даже дети знают, – сказал Жмот. – Чему вас в спецназе учат? Смотри.

Он снял с плеча автомат и легонько покачал его в руке. Ствол автомата мотался как резиновый.

– Если бы ты чуть дальше по тросу продвинулась, то прямо вниз бы ухнула. Понимаешь, бестолочь? – ласково спросил Жмот.

– Я не бестолочь, я Финка, – сказала Жозефина Корхонен.

– А я Жмот, – сказал Жмот.

– Спасибо, Жмот.

– Сочтёмся.

Финка серьёзно кивнула, и они пошли прочь от Разлома. Доценты секли за периметром, пчёлы щипали травку, всё было хорошо. Жмота посетило благодушное настроение, и он начал насвистывать «Yesterday».

– Мне очень-очень надо было спешить, – тараторила Финка. – Иначе я бы через Разлом не пошла, конечно, опасно это, все знают, что к Разлому лучше не соваться. Но там, в Кирзачах, умирает маленькая девочка. Манечка её зовут, Маша. Её из-за меня подстрелили. Били по мне, а ей шальная пуля досталась, понимаешь? Дикие напали, понимаешь, Жмот? Её фермеры лечат, но нужны лекарства, антибиотики нужны! Главное это антибиотики… А она горит вся и в сознание даже не приходит. Пулю достали, но организм у девочки слабенький, мутированный. Если она умрёт, я не знаю, что… Она такая… Она мне как сестрёнка!

Финка разрыдалась и остановилась, закрыв лицо перебинтованными ладонями. Ещё ни разу в жизни она так много не плакала, как сегодня. Жмот неловко приобнял Финку за плечи, пробурчал:

– Да ладно ты, может и не помрёт ещё, мутанты они живучие.

Финка глянула на него своими заплаканными голубыми глазищами и спросила:

– У тебя же есть полевая аптечка?

По мере удаления от Разлома металлы начали приобретать прежнюю форму и твёрдость и ствол калаша больно упёрся Жмоту в копчик. Жмот, поправляя, сердито дёрнул ремень автомата и сердито сказал:

– Я тебя из провала вытащил, мало тебе? Ещё и аптечку тебе подавай? Это всё, между прочим, денег стоит.

Ему было совершенно наплевать на фермерскую девчонку. Тем более мутанта.

– Слушай, Жмот, – хрипловатым шёпотом произнесла Финка. – У меня денег нет. Но я ради Манечки на всё готова.

Грудь у неё, как и положено, вздымалась, ресницы трепетали, воротник был соблазнительно распахнут и грудь… хорошая у Финки грудь, чего уж там. И Жмот чтобы отвлечься включил в голове калькуляцию. Нанять спеназовца в дальний рейс было по деньгам сильно дороже одной аптечки. Поэтому он сказал:

– Слышь ты, на всё готовая – у меня, между прочим, невеста есть. А вот лишний ствол в походе не помешает. Так что поможешь мне доцентов до Изгорвола довести.

– Согласна, – не задумываясь, ответила Финка.

– Денег за ходку не получишь, жрачка и патроны за мой счёт.

– Согласна, – повторила Финка. – Но ты стадо фермерам вернёшь.

– Что?! – Жмот задохнулся от возмущения.

– А ты не пыхти, – сказала Финка. – Я этих пчёлок сразу признала, из Кирзачей они. Фермеры на диких грешили, а это ты оказывается под шумок угнал. Поживиться решил? Вернёшь пчёл, а за аптечку я с тобой ходкой рассчитаюсь. Это я добрая такая, потому что ты меня спас. А то могу просто фермерам тебя сдать. Тогда и пчёлы, и аптечки, и снаряга в Кирзачах останутся, а вы в Поле останетесь. Мёртвенькими.

– А не проще мне тебя сейчас пристрелить? – спросил Жмот.

– Не пристрелишь, – уверенно ответила Финка.

– Почему?

– А потому что тот, который бы мог пристрелить, не отказался бы меня за аптечку трахнуть. И прежде чем из провала вытаскивать поинтересовался, есть ли у меня деньги.

Жмот от досады даже новыми зубами скрипнул. На глазах репутация рушилась! Эдак, чего доброго, в Робин Гуды запишут. Был такой весёлый альтруист, читал он про него. В «Топольке» точно засмеют, если узнают, как его девка развела. Но вот сама Финка нравилась Жмоту всё больше. Минуту назад умоляла о помощи, а теперь сама условия диктует. Такая не пропадёт.

– Всех не отдам, – твёрдо сказал Жмот. – Половину отдам.

– Согласна, – в который раз повторила Финка.

— Тогда так, – Жмот повернулся к доцентам. – Саша, дай-ка на карту глянуть!

Саша, недовольно выставив бороду, подошёл к Жмоту с Финкой, вытягивая из нарукавного кармана ту самую карту, о которой доценты ещё в Оазисе все уши Жмоту прожужжали. Он её перед выходом изучил, хохотнул про себя и ничего доцентам говорить не стал, решил ничего, пусть думают, что так оно и есть. Жмот поманил пальцем Финку и, когда она к нему шагнула, тем же пальцем ткнул в карту.

– Виадук знаешь?

– Знаю. Там недалеко анархисты наш взвод постреляли.

– А как ты вообще у фермеров оказалась?

– Так они меня раненую и подобрали.

– Странно, – сказал Жмот. – И свои тебя бросили, и анархист не добили, а фермеры выходит пожалели.

– Выходит так, – сказала Финка.