– Неважно. Раз обещал, так женись. Уверена, что с ней ты будешь счастлив всю свою долгую жизнь.
– Но, – спохватился Михаил, – почему ты о ней спрашиваешь?
– Вижу в глазах твоих нездоровый блеск, и хочу вернуть тебя на путь истинный. Сам подумай: я для тебя слишком старая.
– Неправда.
– Знаю-знаю! – насмехалась Софи, – Я знаю, как поступить в данном случае. Я пожалуюсь на тебя Николя! Перескажу ему все пошлости, которыми ты потчуешь меня в его отсутствие! И вот тогда-а-а…
– О, прошу тебя, не говори ничего! Он и так на меня зол за прошлую выходку.
– Нет-нет-нет, непременно пожалуюсь! – не унималась безжалостная София.
– Умоляю!
– Нет, я все равно когда-нибудь это сделаю! И поделом тебе, дурачок. Будешь знать!
– Ты лучше скажи, что я могу сделать в свое оправдание? Я непременно желаю исправиться и не хочу, чтобы между нами оставалась хоть толика непонимания.
– Я подумаю, – подвела итог Софья Карловна, взирая на Салтыкова с прежней своею снисходительностью.
Точно так же она и раньше прощала все его выходки. Например, когда Михаил, повздоривши с домочадцами или кем-нибудь из гостей, убегал на улицу, а набродившись где-то – возвращался и вымаливал прощения. Впрочем, все принимали его за младшего брата, и никто из семьи не злился на Михаила всерьез и надолго.
– Уж и вправду, не болен ли ты? – спрашивала Софья, пристально вглядываясь в Салтыкова.
– Так заметно?
– Выглядишь утомленным. Попрошу Николя дать тебе лекарства.
– Я просто устал и ничего более, – отмахнулся Салтыков, – Да и спит он, наверное. Зачем будить.
Софья Карловна загадочно улыбнулась, поднимаясь из-за стола, и со значением произнесла:
– Хорошо. Тогда пойдем, прогуляемся. Тебе уже домой пора, а я хоть воздухом подышу. Заодно над своим будущим поведением подумаешь.
Софья шмыгнула в сторону кабинета Николая Василича, тихонько отворила дверь, и исчезла в темном проеме, оставив лишь маленькую щелочку. Через несколько мгновений Михаил услышал доносящийся из кабинета приглушенный спор.
Салтыков решительно встал, прошел в коридор, и начал лихорадочно одеваться. Одеваясь, путался в рукавах, не мог надеть шляпу. Тут появилась Софи:
– Я предупредила Николя, что пошла с тобою.
– А он не спит?
– Сказал мне, чтоб скорей возвращалась. Сказал, что будет ждать и без меня не заснет.
Салтыков не стал помогать Софье Карловне одеться, а вместо этого поспешно выбежал на улицу. Неприятный внутренний спазм не отпускал его, сдавливая грудь. Михаил пару раз глубоко вздохнул, но ничего не помогало. Что за напасть-то такая, – думал он, хватая прохладный мартовский воздух.
Наконец появилась Софи и взяла его под руку.
– Пойдем туда, – сказала она, – налево, к Воскресенской улице.
– Пойдем, – кивнул Салтыков.
– И все-таки, – продолжила Софья начатый дома разговор, – Ты все еще любишь Лизу, тоскуешь по ней? Два года как они всей семьей из Вятки уехали, поэтому вряд ли успели забыть о твоем обещании.
Михаил вздохнул. Ему совсем не хотелось вспоминать о Лизе Болтиной. Не на разговоры о ней хотел он потратить время наедине с Софьей Карловной.
– Да как тебе сказать… Любил. Обещал. Однако женитьба, такое хлопотное занятие. Даже не знаю… Столько проблем… Да и деньги, опять же, потребуются не маленькие. Не хочу я.
– Неужели?
– Да не люблю я ее, вот что!!! А без любви – зачем?
Услыхав такое, Софья Карловна рассмеялась.
– Что тут смешного? – спросил Салтыков.
– Ах, Миша! – восклицала Софья с издевкою, – Да что ты знаешь об этой любо-овии!
Софья Карловна наклонилась к Михаилу, и прошептала в самое ухо:
– Любовь, это бешенство! Понимаешь? Любовь, это когда весь мир в труху, а тебе все равно.
– Подожди, а дети?
– Детей может и вовсе не быть, коли без них хорошо, – отмахнулась Софья.
– Здесь я с тобою согласен, – подхватил Михаил, – Жена для мужа должна быть, в первую очередь, другом. Вот как ты, например, для Николая Василича. Помогаешь ему в делах, разделяешь взгляды, имеешь общие стремления.
– Но дружба, это не любовь! – отчетливо произнесла Софья Карловна, разделяя каждую буквочку.
– А что? – в свою очередь вопрошал Михаил.
– Не знаю, – тихо отвечала она, – Все что угодно, но только не это. Скорей всего быт и неприятные обязанности.
– Так ведь и я о том же! Ну не могу я без любви жениться. Не могу.
Салтыков резко остановился, заставляя сделать то же самое Софью.
Странная парочка застыла на перекрестке. Салтыков крепко держал Софью за руку и не хотел отпускать. Они так близко стояли друг к другу, что Михаил чувствовал на своем лице ее легкое прерывистое дыхание со вкусом бисквитных пирожных, с которыми они только что пили чай.
Ежели я этого сейчас не сделаю, то никогда не прощу себе, – подумал Михаил, и порывистым движением поцеловал женщину. Софья Карловна удивленно вскинула брови, но не отстранилась от него. Неожиданно для Салтыкова она сама поцеловала его в ответ.
Чадящий фонарь на столбе едва давал света. Полуночный дворник с медной бляхой на груди колотил через дорогу лед, методично вонзая в него свой чугунный лом. Запоздалый извозчик, вероятно пьяный и с пустыми санками, оголтело гнал вниз по широкой улице, рискуя съехать по застывшему снегу в обочину.
– Komm morgen fr?h. Mein Nikolaus wird nicht zu Hause sein, und du wirst deine Schuld ausl?schen,[1 - Приходи завтра утром. Моего Николя не будет дома, и ты загладишь свою вину (нем).] – сказала Софья Карловна на родном для себя немецком, но очень тихо, будто стыдясь.
Салтыков кивнул: