Четвертый

Он. Судить другого всегда легко, а вам особенно…

Второй пилот. Почему?

Он. Потому что вы уже… (ищет слова) вам уже…

Второй пилот. Мы уже умерли, и нам ничего не грозит. Да? А ты еще жив и не хочешь портить себе жизнь?

Он. Да.

Дик. А что тебе грозит, по-твоему?

Он. Мне могут не поверить, и это не будет напечатано. А наши потом все равно узнают, что я говорил об этом.

Второй пилот. А почему ты думаешь, что тебе не поверят? У тебя такая дурная слава?

Он. В глазах тех, к кому мне надо будет пойти…

Дик. Все равно напечатают. Люди так не хотят войны, что не побоятся ошибиться в эту сторону. Ты теперь известный человек, и ответственность за твои слова будет лежать на тебе.

Второй пилот. По-моему, он как раз и боится ответственности.

Он. Да, боюсь.

Дик. А чего еще ты боишься? Ну говори же, что ты мнешься? Ты же пришел не в комиссию по расследованию. Наше мнение к чему-то обяжет тебя только в одном случае – если у тебя осталось достаточно совести для этого.

Второй пилот. Интересно, делают ли теперь на земле удачные операции, когда у человека рак совести?

Он. Брось издеваться надо мной!

Дик. Он не издевается над тобой, он просто говорит то, что думает. А ты отвык от этого, и тебе кажется это странным. Но ты тоже попробуй, а?

Он. Если говорить по совести…

Второй пилот. А ты что, собирался обманывать даже мертвых?

Он. Если бы я был твердо убежден, что этот самолет непременно обнаружат, и если бы я знал заранее, что из-за этого непременно будет война…

Второй пилот. Ты бы не колебался?

Он. Да. Я бы сделал это.

Второй пилот. То есть ты предпочел бы расстаться с благополучием, чем с жизнью? Ты просто не дурак, но это не имеет отношения к твоей совести.

Он. Но полет могут отменить, или он может пройти незамеченным. А я…

Дик. Ладно. Рассказывай, с чем ты боишься расстаться? С местом?

Он. Да.

Дик. С твоей нынешней женой?

Он. А что ты знаешь о ней?

Дик. Больше, чем ты думаешь.

Штурман. У меня такое впечатление, что он не очень-то боится расстаться с ней.

Второй пилот. Не скажи. Богатую женщину больно терять.

Дик. Чего ты боишься еще?

Он. Я боюсь, что меня вызовут из Европы обратно и назначат расследование.

Второй пилот. Ты можешь отказаться вернуться.

Штурман. Согласимся с ним, что это не так-то просто – не вернуться на родину!

Он. А вам там это по-прежнему понятно?

Дик. И, может быть, даже больше, чем тебе. Значит, ты боишься, что тебя вызовут и ты все-таки вернешься и предстанешь перед комиссией?

Он. Да.

Штурман. Насколько я понимаю, это не очень приятная штука.

Он. Вы не имеете об этом ровно никакого представления. Ваше счастье, что вы умерли в сорок пятом!

Второй пилот. Ты мог это сделать вместе с нами.

Он. Если вы помните…

Штурман. Мы все помним. Ты зря упрекнул его в этом.

Дик. Итак, ты боишься, что тебя вызовут.

Он. Да. Вы не знаете, что это такое.

Дик. Кое-что слышали. Люди нам говорили об этом.

Он (встревоженно). Какие люди?

Дик. Разные люди. Да, да! И те тоже!

Он. Это ложь!

Штурман. Что – ложь?

Он. То, что про меня говорили тогда.