Жрецы

– Именно… удивила. Обещала пятьдесят тысяч на одно дело, о котором мы с вами еще будем беседовать. А вам разве Аносова не нравится? – спросила Заречная, останавливая пытливый взгляд на Невзгодине.

Он нисколько не смутился от этого взгляда и спокойно ответил:

– Нравится, как хороший экземпляр роскошной женской красоты.

– И только? – с живостью кинула Маргарита Васильевна.

– Ну и неглупая, характерная женщина, изучавшая даже Шелли… А вообще не моего романа.

– Не вашего? – весело промолвила Заречная, внезапно обрадованная эгоистически-радостным чувством женщины, прежний поклонник которой не сотворил себе нового кумира.

Помолчав, она прибавила:

– А вы, Василий Васильич, кажется, могли бы быть героем ее романа?

Невзгодин несколько смутился и не без раздражения спросил:

– Откуда сие, Маргарита Васильевна?

– Плоды моих наблюдений над Аглаей Петровной, когда мы говорили о вас! – смеясь ответила молодая женщина.

– Так они ошибочны. По крайней мере, я не замечал этого.

– А я заметила! – настаивала Заречная.

– И, признаться, я не особенно был бы польщен благоволением красавицы вдовы, если б у нее и явился такой невероятный каприз…

– Отчего невероятный?.. Разве вы не можете понравиться?

– Только не Аносовой. Поверьте, что она с ее красотой и миллионами давно нашла бы себе героя, – и, конечно, не такого невзрачного, как ваш покорнейший слуга, – если б чувствовала в том потребность…

– Но она вас все-таки заинтересовала. Вы часто с ней виделись в Бретани?

– Еще бы! Эта современная московская купчиха с отличным английским выговором, с ласковым взглядом бархатных глаз, скрывающим холодную жестковатость натуры, крайне любопытна и стоит изучения. В самом деле, в ней как-то уживаются вместе расточительная благотворительница и самая отчаянная сквалыга… Наклонность к умственным отвлечениям и кулачество. Восхищение Шелли и обсчитывание рабочих…

– Будто?

– Наверное. Я знаю. Мой приятель был техником на одной из аносовских фабрик. Он кое-что мне порассказал. Рабочим там очень скверно, а управляющий-англичанин просто-таки скотина.

– И Аносова все это знает?

– Превосходно. Она баба-делец и сама во все входит. Она и Маркса читала, недаром же говорит, что капитализм – необходимая стадия развития… Герой ее – нажива.

– Вы, Василий Васильич, кажется, чересчур сгущаете краски… Разве Аносова при всем этом не женщина?.. Разве она не способна увлечься?

– Не способна. Слишком трезвенна и темперамент спокойный.

– Ну, так вы недостаточно ее изучили. Надо продолжать.

– Что ж, я не прочь… Здесь, в Москве, на своей почве она будет виднее, чем за границей! – засмеялся Невзгодин… – Ну, вот и наши места… Далеконько от юбиляра, но лучших не нашел, Маргарита Васильевна!

– И отлично, что далеко…

– А я недоволен. Пожалуй, и не расслышишь всех речей, а их будет много. Четырнадцать уж обеспечено!

– Четырнадцать? Это ужасно! Несчастный Косицкий!

– Ну и публика не особенно счастливая! Я, впрочем, намерен все речи слушать… Ведь два года не слыхал московского красноречия.

– А я постараюсь не слушать ни одной… Надоели они. И все одни и те же…

– Звенигородцев и меня просил сказать пятнадцатую речь.

– Что ж, скажите… Вас я буду слушать.

– Благодарю, но я речи не скажу.

И, объяснив просьбу Звенигородцева, Невзгодин прибавил:

– И ведь Звенигородцев не находит ничего странного, предлагая говорить речь от имени других… Меня же будет костить за то, что я отказался… Впрочем, нынче мало что считается предосудительным… читали в газетах объяснение одного петербургского профессора, уличенного в фабрикации анонимного письма?.. Какая развязность у этого профессора!.. Какой медный лоб!

– Ну и у здешних есть медные лбы.

– Не смею спорить, но все-таки наши до анонимных писем не доходили…

– А кто нашими соседями будут за обедом? Вы знаете, Василий Васильич?

– Сейчас узнаю.

Невзгодин взглянул на карточки, вложенные в стаканы по бокам занятых им приборов, и проговорил:

– Ваш сосед: молодой беллетрист Туманов… Вы его знаете?

– Знаю…

– Так познакомьте меня с ним. Он талантливые вещи пишет.

– А рядом с вами кто?

– Анна Аполлоновна Вербицкая. Кто такая?

– Не имею понятия…

– Я и того менее… Однако три четверти седьмого… есть хочется, а юбиляра не везут его ассистенты.

– Кто такие?

– Цветницкий и ваш супруг. Николай Сергеич, верно, будет сегодня говорить?