Похождения одного благонамеренного молодого человека, рассказанные им самим

– Работать надо…

– Ах ты какой… Ну, слушай… впрочем, нет… (Она вдруг вся зарделась.) Я тебе после скажу… радость скажу… Нас обоих касается…

Она с каким-то особенным выражением посмотрела на меня.

– Говори теперь…

– Нет… нет… не скажу… после…

Я не настаивал.

После обеда посыльный подал мне письмо. Я вскрыл его. В нем было тридцать рублей и письмо следующего содержания:

«Милостивый государь,

Петр Антонович!

Вы, вероятно, уже слышали, что бабушка моя вчера скончалась. Позвольте мне еще раз поблагодарить вас за ту доброту, с которой вы прощали капризы больной старушки, и еще раз напомнить вам, что покойница всегда выражала признательность за ваш труд.

Благодарю вас и смею уверить, что я всегда к вашим услугам, если только мои услуги могут быть вам полезны.

Уважающая вас Екатерина Нирская.

При сем прилагаю следуемые вам за месяц тридцать рублей».

Я несколько раз прочел эти строки, написанные изящным английским почерком. Меня задел за живое тон письма, особенно последние его строки: «Я всегда к вашим услугам, если услуги мои могут быть вам полезны»! Ясно, она смотрит на меня с высоты своего величия, эта гордая барышня, и допускает знакомство только в качестве благодетельницы бедного чтеца, лишившегося занятий.

– Тебя огорчило письмо… От кого это? – спросила Софья Петровна.

– От богатой наследницы.

– Можно прочесть? – как-то робко продолжала молодая женщина.

Я бросил ей письмо.

Она прочитала его и с сердцем заметила:

– Чего она лезет с письмами!

– Как же, нельзя! Надо порисоваться! Я, мол, не прочь порекомендовать вас, молодой человек. Вы хорошо читали сумасшедшей старухе, и, если хотите, я вам еще такую старуху подыщу.

– Да ты не сердись так! Ты ужасно обидчив, Петя. Стоит ли так сердиться? Плюнь ты на нее, разорви письмо, и дело с концом!

– Нет. Их за это надо обрывать. Я отвечу ей.

– К чему? Ну, разве тебе не все равно, что она пишет?

– Ты этого не понимаешь, – резко ответил я.

И Софья Петровна, по обыкновению, тотчас же покорно замолчала.

Я написал Екатерине Александровне ответ (досадно только, что не было у меня бумаги с вензелем), в котором благодарил за желание быть мне полезной и надеялся, что мне не придется возобновлять с ней наше «случайное» знакомство именно с этой целью. Письмо было короткое и сухое.

Я перечитал свой ответ и отправил письмо.

– Пусть прочтет!.. Пусть знает, с кем она имела дело!..

Я спрятал записку Екатерины Александровны, и, признаться, грустно мне было, что наше знакомство прервалось так быстро.

Задумчивый, сидел я у себя в комнате и не слышал, как вошла Софья Петровна.

– Петя! – тихо произнесла она.

Я поднял голову. Софья Петровна стояла передо мной печальная.

– Ты, кажется, и не интересуешься тем, что я обещала сказать тебе?

– Ах, да… Что это за новость?

– Это новость очень серьезная.

– Ну?..

Она обвила руками мою шею и, наклонившись надо мною, произнесла шепотом:

– Я беременна, Петя…

В первый момент известие это не произвело на меня впечатления, но затем мне сделалось очень досадно и скверно.

– Ты молчишь. Ты не рад?

Я пожал руку Софьи Петровны. Бедная женщина была совсем смущена.

– Чему же радоваться, Соня? – нежно проговорил я. – Только одни заботы!

– Только?

Она совсем печально глядела на меня.

– Нам, бедным людям, дорога такая роскошь.

– Как ты говоришь – роскошь? – повторила она.

– Еще бы!.. Нам надо самим пробиваться, а тут еще…

– Замолчи, замолчи, пожалуйста, – перебила она и вышла из комнаты.

Я пошел к ней. Она сидела на диване и тихо плакала.