Жрецы

– По поводу меня? Что ж смеют говорить? – вызывающе кинул Невзгодин и весь вспыхнул.

– Ишь! Уже и загорелись!.. Говорят, что я…

Аносова запнулась.

– Что вы? – нетерпеливо переспросил Невзгодин.

– Ваша любовница! – досказала Аносова и взглянула на Невзгодина.

Тот совсем опешил от изумления.

– Изумлены? – кинула Аносова.

– Еще бы! Сочинить такую… такую нелепость про вас, чья репутация безупречна… Как это глупо! – воскликнул Невзгодин.

– А между тем ведь это так правдоподобно… До сих пор я жила отшельницей и вдруг почти каждый вечер сижу глаз на глаз с молодым человеком… Ведь не всякий же знает то, что знаю я…

– То есть что?

– Что молодой человек исключительно с литературной целью навещает женщину, еще не старую, ну и…

– Замечательную красавицу? – досказал горячо Невзгодин.

– К которой он, впрочем, довольно равнодушен! – прибавила Аглая Петровна.

Невзгодин не принял вызова и воскликнул:

– И вы меня не выгнали до сих пор, несмотря на такие сплетни?

– Я? Вас?..

Опять Аносова так ласково, так нежно и вместе с тем удивленно посмотрела на Невзгодина, что тот снова смутился.

– Да разве мне не все равно, что говорят! Я ничьей любовницей не была и не буду! – гордо подчеркнула она, – но пусть болтают, что хотят! Я сама по себе! – усмехнулась Аносова.

Это пренебрежение общественным мнением такой рассудительной и степенной женщины, какою казалась Аглая Петровна, восхитило Невзгодина и, разумеется, приятно щекотало его самолюбие.

И он восторженно взглянул на красавицу вдову и благодарно стал целовать ее руку несколько дольше и горячее, чем следовало бы это в литературных интересах.

Но Аносова не отнимала своей горячей руки, и Невзгодин ее несколько раз принимался целовать.

– И знаете ли, о чем еще на днях спрашивала меня сестра?

– О чем?

– Скоро ли я выхожу замуж?

– Вы? За кого?

– Да что вы за агнец, в самом деле! Разве не знаете?

– Клянусь честью, не знаю.

– Да за вас, разумеется!

– За меня?!

И Невзгодин искренне рассмеялся.

Аглая Петровна, по-видимому, недовольна была этим смехом и спросила:

– Чему вы смеетесь?

– Да уж это несравненно по своей глупости.

– Чем же так глупо?

– И вы еще спрашиваете? И вы охотница шутить! – с насмешливой улыбкой промолвил Невзгодин, несколько раздраженный.

– Я не шучу, Василий Васильич… Разве вы не видите или нарочно не хотите этого видеть? – значительно и серьезно промолвила Аглая Петровна.

– Вы… красавица, умная женщина, миллионерка, и вам сделать такой mesalliance!.. [17 - неравный брак (фр.).] Выйти замуж за такого богему, нищего писателя, человека таких взглядов, как я… и притом такого непривлекательного…

– А почем знать. За такого, и только за такого я бы вышла. Такого, может быть, я и полюбила бы и не променяла его ни на кого. Да и как еще полюбила! – порывисто прибавила Аносова…

Она как будто говорила шутя, но каждое слово ее дышало неподдельною страстью. И Невзгодин словно бы неожиданно прозрел и почувствовал, что эта женщина не шутит. И ему стало жутко.

Все еще как бы не доверяя этому, он заглянул в глаза Аносовой пытливым, вопросительным и слегка смеющимся взглядом.

– Теперь верите? – шепнула она, не сводя с него своих темных глаз, светившихся лаской, и стыдливо алела, словно бы виноватая, что не могла более таить чувства.

– Не верю, не верю, не верю! – вызывающе повторял Невзгодин.

А сам верил, изумленный, что его любит эта властная, строгая красавица, и, весь охваченный трепетом молодой страсти, глядел на молодую женщину восторженно-благодарным взглядом.

– Так поверьте…

И Аносова вдруг порывисто обвила шею Невзгодина и прильнула своими губами к его губам в долгом страстном поцелуе.

Еще мгновение, и она оттолкнула его.

У Невзгодина была несчастная особенность, присущая многим писателям, не терять способности наблюдать и подчас ядовито смеяться над собою даже в самые, казалось бы, счастливые мгновения жизни, и это вносило отраву во все его увлечения. Казалось, он не мог непосредственно отдаваться впечатлениям, точно какой-то насмешливый бесенок сидел у него в голове и нашептывал ему смешные вещи.

Только раз в жизни, когда Невзгодин любил Маргариту Васильевну, он не анализировал, не потешался над собою, а просто любил до безумия.

И теперь, опьяневший от поцелуя, он словно бы был настороже и, более благодарный, чем счастливый, слушал, как Аглая Петровна, счастливая и радостная, говорила, заглядывая ему в глаза:

– О, какой же вы глупый, несмотря на весь ваш ум… На аршин под землю видите, а не видели, что я люблю вас… Ужели не замечали?..