Аджимушкай. Красные звезды в каменном небе. Том 2

– Это Пашка Ягунов! – довольно расплывается в улыбке Кетчик, – Он у нас мастер на такие штуки заковыристые! В самые трудные моменты находит правильное решение и выводит как это сказать… на свет! Все становится ясным.

– Ягунов говоришь… Что ж, надо бы на него поглядеть, что он из себя представляет. Ну-ка, товарищ Кетчик, давай его сюда, потолкуем! – расправляет плечи Шорин, опуская ладонь на наградную шашку, – выясним как это он тут все без нас провернул.

– Есть!

Красноармеец быстро исчезает в суетливой толпе возбужденных курсантов, вкушающих дары победы.

– Забавно… Кого у тебя в училище только нет! Азиатские народы понятно. А тут Кетчик значит… – теребит ус Шорин, – Он что поляк? Или западный украинец?

– Немец! – улыбается Корнеев, – Хороший малый! Командир взвода. И в бою в первых рядах. Отличный парень! Не нарадуюсь…

– Хм… немец говоришь? – хмурится Шорин, – Помнится я в Первую мировую против них хаживал… Незабываемо. Бились жестоко, в клочья! 25 февраля 1915 года у деревни Глембокий-Брод никогда не забуду! Рвали друг друга на куски. Да и потом… Чего только не было. И бомбардировки чудовищные и химические газовые атаки. Пришлось хлебнуть в окопах от этих баварцев. Не на шутку сходились! Упрямые ребята… Он как здесь? Из переселенцев что ли?

– Нет, все твои бывшие противники, Василий Иванович! – вздыхает Корнеев, – Они теперь в нашем училище. Военнопленные. Венгры, австрийцы еще есть… Служат исправно. Нареканий нет. Они после выпуска остались в качестве учителей и наставников. Молодых учат… И надо сказать, очень даже хорошо. Образцовые подразделения. Порядок идеальный! Солдаты безупречные, но лихости не хватает! Все как по бумажной схеме…

– Есть такое… Устав и всю военную науку знают как поп псалтирь, а вот с лихостью у них проблемы, не их европейский формат, но зато с головой полный порядок! Это тоже важно. У нас дурней хватает, и среди солдат и среди командиров, так что эти немцы нам пригодятся. Да, времена меняются… Враги становятся друзьями! Наверно это хорошо… Лишь бы в спину не ударили! Не верю я сдавшемуся врагу, если честно. Как говорят здесь на Востоке, нет ничего хуже раненого врага, которого ты пощадил…

– Может и так, но не все противники коварны, есть те, кто искренне раскаивается, кардинально меняется в какой-то предельной ситуации. Человек существо сложное! Просчитать каждого, увидеть из чего он состоит в душе, и на что способен, достаточно трудно. Кто-то может тебя убедить в абсолютной преданности, а потом всадить нож сзади… А кто-то наоборот постоянно на подозрении, а в критическую минуту тебя из пекла вытащит! Такое не раз бывало.

– Хороший командир должен все это видеть, и понимать сразу! Тут особая психология. Замечать надо все, особенно мелочи. Как держит себя боец, что говорит, какие склонности и увлечения имеет… Все это скажется во время боя!

– Да, у тебя опыт большой, Василий Иванович! Ты живая легенда. Слышал что ты Георгиевским кавалером стал еще в Первую мировую! Один из храбрейших офицеров… Царский полковник! Как ты к нам попал, под Красные знамена? Как так получилось?

– Да много кто из бывшей царской армии перешел в лагерь большевиков. Потому как воевать против собственного народа – самое последнее преступление! Боевой путь я еще раньше начал – в русско-японскую войну в 1904—1905 годах ротой командовал. Самураев гоняли… Потом, Глазовский пехотный полк, это уже июнь 15-го года. После Октябрьской революции думал долго, и твердо перешел на сторону Советской власти. А в военном отношении в моем случае все просто… Меня солдаты сами выбрали командиром 26 пехотной дивизии. Ну и пошло поехало! В сентябре 1918 года был назначен командующим 2-й армией Восточного фронта. Много трудился над реорганизацией нашей молодой Красной Армии! Воевал против Колчака и Деникина. В 1919 году руководил проведением Пермской и Екатеринбургской опепаций. В 1920 году стал членом Сибирского революционного комитета. Так и живем… Все дальше наш революционный бронепоезд мчится!

– А из последних твоих подвигов сам барон Унгерн? Ты же его ловил по степям?

– Ловил! – вздыхает командующий, – Еще один клоун… Немецкого разлива! С азиатским душком… Хотел империю Чингиз-хана возродить, только в своем любимом наипрекраснейшем лице! Что у людей в голове бродит, диву даешься! Такое и в глубоком перепое не придет. Как втемяшут себе в башку что-нибудь, и начинают раскручивать и народ за зря губить! Что за пакость такая и случается. Теперь вот еще один шут гороховый – Энвер-Паша! Скольких еще будет… Скоморохов ряженых! Только кровь льют простых людей понапрасну!

– Ничего! Всех этих выродков переловим, как бешенных собак… Очистим землю! Чтоб людям спокойно жилось. И мирно трудилось. Чтоб детей растили и не воевали больше ни с кем… Ты Василий Иванович, все к аулу этому приглядываешься! Мысли на будущее есть, или все в детали боя прошедшего вникаешь?

– Именно! Вникаю, Корнеев… вникаю! То, что сделали твои добры-молодцы хорошо конечно, но очень рискованно. На грани колебались. Если бы басмачи во время сообразили что у к чему, то хана бы вашим курсантам а потом из этого захваченного аула наш бы эскадрон еще покосили! До одного…

– Ну все же обошлось..

– На войне так нельзя, Корнеев! Я допускаю элемент авантюризма, но в очень малых количествах. Ошибки, даже самые малые на войне дорого стоят… И жизнями исчисляются. Понимаешь? Всегда нужный точный и верный расчет… А бесшабашная лихость, она только в нужный момент приемлима.

– Понял. Приму к сведению. Молодые они горячие! Жадные до дерзких свершений, сдерживаю их как ретивых коней! Горят как пламя… Бить врага! Молодую советскую республику строить! Считай, совершенно новый мир… Как их остановишь, когда такое на горизонте? Когда рушатся все старые устои и мы стоим на пороге новой эпохи, и все это в наших руках? Тут хоть у кого голову сорвет…

– Как бы то ни было – а армия это дисциплина прежде всего! Это первейшая заповедь… Только так можно выстоять в пылу самого тяжелейшего сражения. А потом уже все остальное. Умения придут с опытом… А вот внутренний строгий дух решает все!

– Вы правы, Василий Иванович! То, что внутри у нас, решает все. Ни сила оружия, ни самая правильная теория с могучим духом не совладают. А вот и наши сегодняшний герой топает…

К старшим командирам спешно подходит высокий худой курсант, ловко закидывая винтовку за плечо.

– Кто таков? – подкручивая роскошные кавалерийские усы, спрашивает Шорин, – Докладывай…

– Товарищ командующий Туркестанским фронтом! Ягунов Павел, курсант Ташкентской пехотной школы командного состава имени Владимира Ильича Ленина! По вашему приказанию явился!

– Ты организовал эту западню для врага?

– Так точно!

– А приказ какой был? – хитро щурится на солнце Шорин, – Какая задача тебе была поставлена, Ягунов?

– Поддержка кавалерии с флангов. Вступать в бой после непосредственного соприкосновения с врагом вашего кавалерийского соединения.

– Стало быть, ослушался приказа?

Курсант переминается с ноги на ногу, но потом в глазах вспыхивает стальной огонек и он твердо отвечает:

– В сложившейся обстановке я принял оптимальное решение! Заманил противника на запутанную местность данного поселения, где его конница потеряла стратегическую инициативу, и нанес удар с нескольких направлений. Что привело к ликвидации данного бандформирования. Поставленная задача выполнена!

– Четко докладываешь! И выправка хорошая… Как на картинке! Чувствуется командирская жилка, и весьма недурная! Хоть сейчас тебя в царский офицерский корпус на обучение, там бы среди первых по строевой был! Я сам такой заканчивал. Но у нас Армия сейчас другая, рабоче-крестьянская! Но дисциплина и выправка должна быть также на высоте, и еще лучше… Ну что ж, молодец, Павел Ягунов! Не только владеешь ситуацией, но и видишь на перспективу, соображаешь как врага опутать и повергнуть, как победу принести, такие командиры в Красной Армии нужны. За ними будущее всего нашего государства. Так держать! От лица командования выражаю тебе благодарность! Но впредь все свои действия, какие бы они ни были гениальные, согласовывать со своими непосредственными командирами! А то вишь что учудил… Что и Корнеев твой, похоже, дар речи потерял, ахнуть не успел! Все должно быть по уставу и по приказу! Иначе под революционный трибунал загремишь. Сегодняшний бой ты выиграл, повезло, как говорится, вкушай плоды славы, но все могло сложиться и иначе, будь враг осмотрительней и проворней в тактике. А это гибель товарищей и поражение в целом всего армейского соединения. Понимаешь, курсант?

– Так точно, товарищ командующий! Проведу работу над ошибками, сделаю соответствующие выводы! – чеканит Ягунов, – Больше не повторится!

– Ты и перед начальством нужную лазейку найти умеешь! И тут в бой идешь грамотно, – внимательно присматривается Шорин, даже чуть-чуть наклоняясь вперед, – Странно это все как-то! Чувство непонятное. Будто знал тебя раньше, или видел где. Чудно все это. Что-то в тебе есть… Ягунов! Такое неуловимое и противоречивое, и не похожее на все остальное армейское. Будто не совсем отсюда ты, а из сна какого появился… Ладно отдыхай! Видимо я просто на жарком южном солнце перегрелся, голова кружится и рассудок закипает. У нас впереди еще один переход через горы! Нужно набраться сил… Боев нам еще много предстоит. Так что приказ всем – отдыхайте и приводите себя в порядок!

– Есть отдыхать и приводить в порядок! Разрешите идти?

– Разрешаю…

Курсант, козырнув, разворачивается и быстро исчезает, словно его и не было…

– Ну что скажешь, Василий Иванович? – задумчиво спрашивает Корнеев, – Как тебе наш юный Бонапарт?

– Да все хорошо, все что нужно для командира – на месте, толк из него выйдет, но есть в нем какая-то трагическая обреченность в глазах… Как отметина! Судьбоносная… Такие глаза обычно у поэтов и художников бывают! Я сталкивался с такими. А тут просто гремучая взрывная смесь, и последствия ее неясны. Взгляд поначалу прямолинейный, стальной, а заглянешь глубже – будто море самых разных образов плещется… Но будущее в армии у него определенно есть. У него характер, своих позиций никогда не сдаст. Предан своему делу до последнего! Нам такие необходимы.

– Он сильно отличается от остальных! Правильно отметили, есть в нем какая-то особенность, но уловить ее почти невозможно. Как облако по устру, ускользает. Когда ближе пообщаешься, будто проваливаешься в него. Есть в нем притягательная сила, почти магическая. Люди к нему тянутся! Будто открывается что-то, зовет за собой, глубина захватывающая… Его слушают товарищи, как никого другого, доверяют… Хотя ярко выраженных лидерских напористых качеств я не замечал. Он очень тихий и скромный, исполнительный, вдумчивый. Строгий к себе и остальным. Но его тихого слова достаточно, чтобы за ним хоть на край пропасти пошли. Удивительное дело! Я это и пытаюсь использовать в командных целях. Авторитет у него высокий среди курсантов, даже сейчас.

– Вот примерно это я и хотел сказать. Есть в нем что-то покоряющее других, я бы сказал колдовское. То ли от природы, то ли в силу приобретенных умений. Но я самое главное забыл сказать – такие умирают рано.. У них будто на роду написано. Полыхают ярко как звезды на небе, и сгорают очень быстро…

– Ну, это мы еще поглядим, Василий Иванович! Мы такие кадры куем, что никакая смерть фатальная их не возьмет! Наша пехотная школа шальных смертей не допустит! Мы если надо и все механизмы Судьбы перекуем…

Ягунов садится в тень, доставая фляжку, делая несколько глотков и поглядывая в сторону старших командиров.

– Ну что там, ругали? – спрашивает Кетчик, – Или хвалили?

– И то, и другое… одновременно! Но в целом нормально. Победа за нами! Хотя они правы, приказы нарушать недопустимо.

– Не грусти, Пашка! – хлопает по плечу товарища, – Ты все правильно сделал. Что за солдат на войне без инициативы? Просто кукла… Мозги каждый должен иметь, а кто в окопе особенно. Без этого ни одного сражения не выиграешь, ни большого, ни малого!

– Здесь вопрос дисциплины и следования намеченной схеме! А мы накуролесили… Решили погеройствовать.

– Задача была какая? Уничтожение банды! Мы ее выполнили… А если бы просидели в засаде, прождали бы когда все столкнулись в общей куче, ввязли бы в пойми что. В условиях данной местности началась бы неразбериха. И там неизвестно какие потери бы были. Так что все правильно! Дас ист рихтихь!

– Гут! Данке фюа ди херцлихен Ворте… (спасибо за сердечные слова). Du bist ein richtiger Freund, Victor! (Ты настоящий друг, Виктор!).