Аджимушкай. Красные звезды в каменном небе. Роман. Том 1

– Красиво здесь, да и места интересные, древние, земля дышит историей… Боспорское царство! А день то, какой выдался сегодня, солнце, воздух как на курорте!

Ягунов внимательно изучает комиссара.

– Я полагаю, Вы не о прелестях местной природы пришли поговорить? – чуть улыбается полковник. Ему всегда казалось, что он понимал этого человека, что между ними была какая-то неуловимая связь, хоть и виделись они изредка.

– Вы проницательны, Павел Максимович, да не о прелестях…

– Так о чем же?

– Хочу узнать Ваше мнение.

– Относительно чего?

– О том, что происходит сейчас.

Ягунов удивленно поднимает брови.

– Обстановка на фронте и грядущее наступление, – Парахин видимо волнуется, говорит обрывочно, путано, этот разговор явно дается ему тяжело.

Полковник нахмуривается, словно что-то вспоминая.

– Нет, не волнуйтесь, это не проверка на благонадежность. Я хочу услышать честное мнение именно от Вас. Я в тактике не силен, моя область – идеология. За Вами слава талантливого стратега.

– У нас есть командиры и получше меня.

– Не скромничайте, Павел Максимович, Вы популярны в войсках, солдаты Вас любят как отца.

– Примерно это же я слышал и о Вас, Иван Павлович! Давайте к делу, что конкретно Вас интересует?

– Положение наших войск. Вроде все правильно, готовимся к наступлению, дух у всех боевой. Я чувствую, что-то не так… На душе как-то тревожно. У меня такого не было, с начала войны. Предчувствия нехорошие.

– Я понял о чем Вы. Думаю, Ваша тревога обоснована. У нас есть серьезные просчеты, будем надеяться, что враг их не заметит. Я неоднократно докладывал о них, но, увы, не я один принимаю решения за судьбу фронта.

Три армии стоят бестолково, как мамаева орда, очень кучно и опасно стянуты к передовой. Тыл обнаженный. Серьезных линий обороны в тылу фактически нет. Турецкий вал, но и тот слабоват… Прямая угроза окружения. Один хитрый ход со стороны немцев и все обернется катастрофой. В голой степи зацепиться не за что…

– Но в марте они уже пытались и не смогли прорваться? Все было также, даже похуже в обороне? И они наступали, а сейчас инициатива у нас.

– Так-то, оно так, но все меняется. Немцев нельзя недооценивать – противник сильный, умный и коварный, надо быть готовым ко всему. Просчитывать все варианты.

– Ну а что бы Вы сделали на месте Манштейна? – задумчиво спрашивает Парахин.

– Да что угодно. Не надо обладать выдающимся талантом. Классические схемы. Высадил бы десант, там, где не ждут, диверсии в тылу – от Акмоная до пролива, гуляй как хочешь…

Нанес авиаудары по узлам связи, чтоб внести хаос на позициях и изолировать соединения друг от друга. Да масса всего…

– Ну а оптимистические прогнозы есть?

– Есть конечно, – улыбается полковник, – я Вам, Иван Павлович, обрисовал другую темную сторону медали и она есть всегда и во всем. Идеальной обороны и позиции не существует, всегда есть слабое место. В любом военном деле есть риск, и любое самое успешное предприятие может стать плачевным поражением. Наше преимущество – в решительном удачном наступлении. Сил и средств у нас, для этого предостаточно. Воодушевление действительно сильное в армии. Будем надеяться на лучшее. Но если наш удар захлебнется, надо готовиться к худшему. Собственно это война, так было всегда. Успех зависит от многих факторов, в том числе и от личного мужества солдат и грамотной реакции старших командиров. В истории полно случаев, когда боевые части, уступающие в десятки раз в численности, выигрывали безнадежные сражения. Поживем – увидим…

– Спасибо, утешили – как-то неопределенно выдыхает комиссар.

– А вон и моя «красавица» спешит на свидание, – шутит Ягунов, к пристани приближался бронекатер, стремительный, вытянутый, по-военному изящный, действительно напоминающий что-то легкое, женское…

– Ну что ж, не буду Вам мешать в делах «сердечных», – подхватывает Парахин.

– Всего Вам доброго, Иван Павлович… и спасибо за беседу!

– Вам спасибо, разъяснили, что и как, приму на вооружение. До встречи!

– Может быть очень скорой, – прощается полковник, с едва заметными нотками грусти в голосе.

Дав сирену, неистово взбивая воду в пену, к обросшему морской травой пирсу, причаливает бронированный катер. Матросы готовятся бросать швартовые концы. Ягунов еще раз бросает взгляд в след удаляющемуся комиссару. Что-то происходит, что-то выходящее за рамки привычного хода событий. Приближается нечто, подобное небывалому темному Урагану, который остановить, возможно, некому не под силу. И это чувствует теперь не только он один…

Глава 5

В кабинете представителя Верховной Ставки армейского комиссара 1-го ранга Льва Захаровича Мехлиса, царит особенная необычная атмосфера, несмотря на высокий пост все по военному аскетично, но вместе с тем и тихо и уютно… Комната напоминает больше монашескую келью, оборудованную только для напряженной работы – ничего лишнего, никаких символов власти, вычурных регалий и намеков на положение одного из первых лиц страны и любимца самого товарища Сталина – никаких роскошеств, только то, что необходимо для дела. Он всегда отличался тем, что жил и служил в крайне суровых условиях, мог спать в солдатской землянке или вообще на голой земле, укрывшись шинелью и прекрасно себя чувствовать. Комиссар работал в интенсивном если не сказать бешенном темпе, как летящий на всех парах паровоз. Он мог не спать сутками и оставаться в отличной форме. Он отличался суровым и даже деспотичным нравом. Но по-другому в тяжелой для страны ситуации войны было нельзя, когда требовалось напряжения всех сил и своих и чужих. Он горел, как яростное пламя Революции. Был чрезвычайно строг к себе и требовал этого от подчиненных. Можно даже сказать, что всегда был беспощаден к себе и другим. Генералы и старшие командиры его боялись, а вот младший командный состав и простые солдаты его боготворили. Он искренне заботился о них и всегда был на передовой в гуще всех событий и кровопролитных боев. Отличался редкой, почти безрассудной смелостью. Смыслом его жизни была непримиримая борьба за идеалы Великой Октябрьской Социалистической Революции и воплощение учения товарища Ленина. Построения нового общества Свободы, Равенства и Братства. Создания новой эры Коммунизма. И Мехлис был готов, не задумываясь, пожертвовать и собой и другими за Светлое Будущее для всех людей…

Сейчас Мехлис смотрит куда-то вдаль, словно о чем-то глубоко размышляя. Большое окно наполовину открыто и легкий ветерок умиротворенно потрепывает светлую занавеску. На часах около четырех пополудни и во всем разлита томная предвечерняя расслабленность….

У комиссара сидит посетитель. Гость удобно расположился на кожаном диване, в достаточно вольной, приятельской позе. У него нашивки майора, но по виду этого командира, сразу становится понятно, что звание это условное, и он здесь по особому случаю.

– О чем задумался, Лев Захарыч? – спрашивает майор, рассматривая какие-то бумаги, – Что-то тревожит? Или так, предзакатная меланхолия? Что не в твоем энергичном боевом духе?

– Проще было бы сказать, что не тревожит в том бардаке, в котором я оказался, тут всего не перескажешь! – Мехлис встает, потягивается и прислоняется к подоконнику, с удовольствием вдыхая свежий солоноватый воздух, несущийся с моря, – У тебя то, как, Иван Александрович? Куда дальше?

– Сначала Новороссийск, потом Сталинград, и снова в Москву с отчетом. Инспекционный рейд, своего рода.

– Понятно, – вздыхает комиссар, – эх, Москва… Как я хочу в столицу! Как мне все здесь надоело и опостылело.

– Крым надоел? – смеется гость, – Ну ты даешь, Лев Захарыч! – Здравница страны, море, солнце? Душа поет…

– В гробу я видел и море, и солнце, и весь этот Крым! – раздраженно бросает Мехлис, – Лучше снег на Лубянке или метель в Сибири! Здесь, похоже у всех от жары мозги плавятся и все остальное. Который месяц пытаюсь навести должный порядок в войсках, поднять дисциплину! Куда там! Как гидра – одну голову рубишь, за спиной еще три вырастают. Как в тумане идешь! Болото…

– Я полагаю, такие настроения еще и из-за командующего фронтом генерал-лейтенанта Козлова Дмитрия Тимофеевича? Твоего «любимца»…

– Ага! Фамилия красноречиво говорит обо всем… Из-за него в первую очередь. Когда я сюда только прибыл, я был потрясен. Это не армия, а банда Махно. Такое впечатление, что о дисциплине и уставе они никогда не знали! Сброд в военной форме! Козлов – зажравшийся барин из мужиков, увалень, тюлень заплывший жиром. Таких в армии вообще нельзя держать, тем более на фронте. А он еще и командующий фронтом! Абсурд какой-то… И его приближенные такие же – копируют его с благоговением и пылом, каждый сам себе и царь и бог! Что хотят то и делают… Вершат самосуд вопреки уставу, вплоть до расстрелов. На позиции не выезжают, своих подчиненных не знают в глаза, соответственно не зная, что творится в войсках! Армия, по сути, брошена, предоставлена самой себе… Анархия! Еще черный флаг с черепом повесить на позициях, вообще шикарно будет. Видеть это не могу! Козлов не знает положения частей на фронте, их состояния, а также группировки противника. Ни по одной дивизии нет данных о численном составе людей, наличии артиллерии и минометов. Такое впечатление, что он только что попал сюда, и ему нет никакого дела до происходящего в армии! Никто из руководящих работников фронта с момента занятия Керченского полуострова в войсках не был… Представляешь? И я один с этим беспределом бьюсь, есть немного политруков кто не равнодушен и искренне старается помочь, но это капля в море – у нас три армии как никак! И по-хорошему необходимо чтобы все работало четко, слажено, безупречно как часы! А козловская зараза как болезнь по войскам растеклась…

– Прямо уж так все и безнадежно? Может ты где -то преувеличиваешь? Просто эмоции через край? Я тебя давно знаю, ты же как порох – достаточно искры, чтобы ты взорвался не на шутку…

– Ну не все конечно потерянно и в самом тяжелом мраке теплится свет… Есть достойные командиры. Вот, к примеру, – Мехлис берет сложенную газету со стола и протягивает гостю, – на, посмотри!

– Хроника мартовских боев на Акмонае? Интересно и что тут? Ага… «Героические действия 24 танкового полка товарища Бурмина… внезапной атакой сломили вражескую оборону… уничтожили 15 боевых машин противника, рассеяли пехоту… заняли стратегически выгодное положение. Уже не первый раз танкисты Бурмина показывают беспримерную отвагу и превосходные боевые качества, воодушевляя своим примером солдат Крымского фронта…»

И что этот Бурмин из себя представляет, помимо газетной похвалы?

– Отличный командир! С уникальным боевым опытом. У него за плечами Халхин-Гол и Испания. Операция в Иране. Я его немного знаю. Было дело, он выполнял особое задание, за что награжден орденом Красной Звезды. Но таких здесь мало, большая редкость. После наступления, надо будет обратить на него внимание. Как говорится воздать по заслугам и раскрыть весь его потенциал. А то пропадет в этой козловской трясине… Да и вообще нужна серьезная реорганизация кадров.

– Что-то картина у тебя совсем невеселая, исключая героев-одиночек!